Ксавье Монтепен - Лучше умереть!

Совесть Жака была достаточно гибкой для того, чтобы не концентрировать внимание на средствах приобретения богатства. Он вовсе не лгал, говоря Жанне, что любит ее и хочет на ней жениться; к вдове Пьера Фортье он действительно питал страсть — сильную и искреннюю; такого рода чувства не отступают ни перед чем, если речь идет о приближении к желанной цели, однако быстро гаснут по ее достижении. Последние слова Жанны наполнили его душу необычайной радостью.

«Привыкает понемножку! — шептал он сам себе. — Вместо того, чтобы, как всегда, ответить: «Нет!», она сказала: «Может быть!» И надо же так одуреть от любви! Такое со мной впервые случается. Чего уж тут говорить, влюбился, и влюбился крепко! Она с ума меня сводит! И должна быть моей. Я не могу жить без нее и скорее убью, чем допущу, чтобы она принадлежала кому-то другому! Но, похоже, чтобы добиться ее, нужно разбогатеть. Я ведь произвел на нее впечатление, лишь когда заговорил о состоянии для ее детей. Как же мне быстренько разбогатеть? Ах! Если бы только у меня в голове родилось хорошее изобретение, а в кармане завелись тысячефранковые купюры для его внедрения, все было бы очень быстро!»

Рассуждая таким образом сам с собой, Жак шел по направлению к кабинету владельца завода.

Кабинет этот был расположен во флигеле рядом с бухгалтерией и кассой и примыкал к экспериментальным мастерским. Сам флигель находился рядом с рабочими цехами, где круглый год трудились шестьдесят-семьдесят человек и пыхтели мощные паровые двигатели.

Во всем, что касалось порядка на предприятии, хозяин был чрезвычайно суров. Он сам составил строгие правила и бдительно следил за тем, чтобы их жестко соблюдали. Спорить было не принято; здесь необходимо было подчиняться беспрекословно: либо ты уступаешь, либо уходишь. Старшему мастеру Жаку Гаро отношение Жюля Лабру к дисциплине было известно лучше, чем кому бы то ни было: он следил за строгим соблюдением порядка и от подчиненных ему мастеров требовал четкого исполнения всех предписаний.

Жил хозяин прямо на заводе, на втором этаже флигеля. Дверь в кабинет находилась напротив окошечка кассы — их разделял лишь коридор. Лестница в глубине коридора вела в квартиру господина Лабру. Жак скромно постучал в дверь, потом, не получив никакого ответа, постучал еще раз — сильнее. Кассир, услышав шум, поднял закрывавшую окошечко медную пластину, выглянул и узнал его.

— Бесполезно стучать, — сказал он, — хозяина нет. Может, я могу помочь?

— Нет, господин Рику; мне нужно отчитаться перед ним по работе. Я только прошу вас, когда он вернется, сказать ему, что я уже здесь.

— Хорошо, Жак. Я ему передам.

Старший мастер отправился в цеха, где проследил за ходом работ и отдал кое-какие приказания. В цехе, где трудились слесари-монтажники, он сразу пошел к тискам, возле которых стоял рабочий лет пятидесяти.

— Винсент, я встретил вашего сына, и…

— Он сказал, что моей жене стало хуже? — побелев, как полотно, перебил его слесарь.

— Нет, но он просил вас не задерживаться по пути домой…

— Он только это и сказал?

— Ничего другого.

— Может и так, господин Жак, — дрожа всем телом, заговорил рабочий, — но раз уж мальчик осмелился обратиться к вам, раз он просит меня не задерживаться после работы — а я никогда не задерживаюсь, — значит, его матери очень плохо… Господин Жак, прошу вас, позвольте мне сбегать домой, это успокоит меня.

— Бедный мой Винсент, вы же знаете, что я не могу взять на себя такой ответственности: вам ведь известны правила. Войдя в здание завода, вы можете покинуть его лишь после того, как колокол возвестит об окончании работы.

— Да, я знаю; но один-то раз можно, и, если попросить хозяина…

— Господина Лабру сейчас нет.

— А! Проклятие! Вот не везет! — в отчаянии воскликнул рабочий.

Жак вышел из слесарно-монтажного цеха. Когда старший мастер скрылся за дверью, рабочий быстро скинул фартук, схватил лежавшие подле него на табуретке фуражку и куртку и, проскользнув за станками, тихонько ушел. Так же незаметно — вдоль заводской стены — миновал двор и добрался до выхода. Там он дважды негромко стукнул в окошко привратницкой.

— Госпожа Фортье, пожалуйста, откройте дверь, — сказал он.

— Вам разрешили уйти, господин Винсент? — спросила Жанна.

— Нет, госпожа Фортье, но только что вернулся старший мастер и сказал, что мой сынишка просил его передать мне пару слов о моей жене, она больна. Боюсь, ей хуже. Это очень тревожит меня. Чтобы успокоиться, я хочу сбегать домой…

— Но, господин Винсент, я не могу выпустить вас без разрешения. Вы знаете, что правила у нас строгие.

— А! Плевать я хотел на правила! — почти с негодованием вскричал рабочий. — Я боюсь за жену, хочу пойти проведать ее и пойду!

— Винсент, прошу вас, не настаивайте! Ради меня! Если хозяин узнает, что я вас выпустила, я буду наказана и получу выговор.

— Хозяина нет сейчас.

— Попросите разрешения у старшего мастера.

— Уже попросил. Он отказал. Ну и пусть, я сам себя отпущу! Сбегаю домой и, если там все в порядке, бегом вернусь назад. Ну же, госпожа Фортье, будьте милосердны! Откройте мне дверь! Я ведь не развлекаться спешу. Умоляю вас, откройте! Утром, когда я уходил от своей хозяюшки, меня мучили дурные предчувствия. Откройте, я боюсь за нее!…

— Если я сделаю то, о чем вы просите, меня за это не похвалят.

— А как они узнают? Я никому не скажу, что уходил, а вернувшись, сразу встану за тиски. Никто и не заметит, что меня не было. А если и заметит, если об этом узнает хозяин, я скажу, что вас в привратницкой не было, я туда вошел и открыл дверь сам. Госпожа Фортье, время бежит, я совсем извелся. Отпустите меня проведать жену!

Говоря это, Винсент умоляюще сложил руки, в голосе его звучали слезы. Жанна почувствовала себя глубоко растроганной.

— Я рискую лишиться работы, — сказала она, — но не смею вам Отказать.

И тут же открыла дверь.

— Спасибо! От всего сердца спасибо, — устремившись наружу, крикнул рабочий.

«Лишь бы только хозяин не узнал о том, что я наделала, — подумала женщина. — Может, я и не права, но в некоторых случаях эти правила и вправду слишком суровы. Ведь у бедняги Винсента слезы были на глазах!»

Заглянув в остальные мастерские, Жак Гаро вернулся в слесарно-монтажный цех, где намеревался осмотреть детали компрессора, который должен быть готов к завтрашнему дню. Он подошел к рабочему, занятому сборкой.

— Как дела? — спросил он.

— Порядок, господин Гаро, не хватает только муфты, которой занят Винсент. Как только получу ее — за полчаса все закончу.

Жак направился к верстаку Винсента, стоявшему в противоположном конце цеха. Место слесаря пустовало. На табуретке рядом с муфтой валялся рабочий фартук. Старший мастер нахмурился.