Ксавье Монтепен - Лучше умереть!

— Я не знаю, но госпожа Мэри, должно быть, в курсе. Она, конечно же, примет вас, господин Дарье, и сможет ответить на все интересующие вас вопросы. Прикажете доложить?

Жорж был частым гостем в особняке, и от него не укрылся тот факт, что девушка имеет большое влияние на отца. Поэтому поспешил ответить:

— Если вы полагаете, что это не побеспокоит госпожу Арман, будьте любезны, передайте ей мою визитную карточку.

— Пройдемте в гостиную, сударь, а потом я извещу госпожу.

Мэри, давно уже полностью одетая и причесанная, прочитав имя на карточке, сразу же спустилась вниз.

— Здравствуйте, господин адвокат, — сказала она с самым любезным видом, протягивая Жоржу Дарье руку, — направлялись вы, конечно же, не ко мне, в этом я совершенно уверена, но все же признательна за то, что вы решили меня проведать. Садитесь, поболтаем немножко.

— Как вы себя чувствуете, сударыня?

— Чудесно; лучше, чем когда-либо раньше.

Внезапно сильный приступ кашля заставил ее умолкнуть.

— Проклятый кашель! — едва слышно проговорила она, когда приступ утих. — Никак меня не оставляет и страшно мне надоел!

И она отерла выступивший на лбу пот.

— Вы как-нибудь пытаетесь его вылечить? — спросил Жорж, прекрасно зная, что девушка больна неизлечимо.

— Только этим и занимаюсь! — ответила Мэри. — Врачи совсем замучили меня всякими лекарствами. Небольшое раздражение горла — это, однако, должно легко вылечиться. А! Пустяки! Вы хотели повидаться с отцом?

— Да, сударыня.

— Он уехал на три недели, и в Париж вернется только в начале следующего месяца. Я осталась совсем одна и, признаюсь, временами одиночество тяготит меня. Ну а о чем вы хотели поговорить с отцом? Мы с ним переписываемся, и, если речь идет о чем-то срочном, я могу сообщить ему о вашем визите и изложить суть дела.

— Я сам поговорю с ним по возвращении, но очень рад, что мне довелось сегодня увидеться с вами. И попрошу вас оказать мне посильную поддержку…

— С удовольствием… О чем идет речь?

— О приеме на работу к господину Арману одного молодого человека, выпускника Школы искусств и ремесел, чертежника и талантливого инженера-механика.

— Этот молодой человек ваш друг?

— Да, товарищ по коллежу; его постиг жестокий удар: отца его ограбили и убили, а воспитавшая его тетушка, которую он нежно любил, умерла; у нее не было возможности оставить ему какое-нибудь состояние. Так что ему непременно нужно работать, чтобы добыть себе средства к существованию.

— То, о чем вы просите, господин Дарье, благое дело, и я с удовольствием возьмусь оказать содействие. Ваш друг может рассчитывать на мою поддержку. Я почти что гарантирую вам успех. Отец должен вернуться в начале следующего месяца, второго числа. Пусть ваш — а теперь уже и мой — протеже приходит третьего, и мы постараемся уладить дело.

— Вы очень добры, сударыня, от души благодарен вам.

Жорж поднялся. Мэри сердечно пожала ему руку и проводила до лестницы. Молодой адвокат вернулся на улицу Бонапарта и написал Люсьену записку, сообщая о результатах своего визита. Сыну Жюля Лабру оставалось лишь ждать.

Охранник, уверенный в том, что выпустил сестру Филомену, закрыл за Жанной массивные тюремные замки. Жанна сделала несколько шагов по направлению к городу, потом пошла быстрее и вскоре исчезла в лабиринте узких темных улочек, все лавки на которых, за редким исключением, в этот ранний час были еще закрыты.

Жанна давно уже решила, что ей следует делать, если удастся сбежать. Примерно с четверть часа она шла быстро, потом замедлила шаги и огляделась. Ее внимание привлекла только что открывшаяся лавка в середине улицы. Там продавали белье, галантерею и готовое платье. Внутри горели два газовых рожка. Жанна вошла. Хозяйка, женщина средних лет, раскидывала на полках ткани.

— Что вам угодно, сестра? — спросила она.

— Мне бы хотелось купить какую-нибудь очень теплую одежду для одной бедной женщины, которую я собираюсь навестить. Она примерно моего роста.

— Сейчас покажу, сестра, кое-что, на мой взгляд, вполне подходящее. Вот: темно-серая юбка из плотного мольтона. Ничего теплее и не придумаешь.

— И цвет подходящий; я возьму ее.

— И еще нужно что-нибудь вроде кофты, да, сестра? Вот из похожей ткани.

— Заверните вместе с юбкой. А теперь еще чепчик.

Несколько мгновений спустя дело было сделано. Жанна взяла еще большой шерстяной платок, попросила завернуть все купленное в кусок саржи и расплатилась.

— Похоже, вы очень торопитесь, сестра, — сказала торговка, отсчитывая сдачу. — Наверное, спешите на парижский поезд. Он пойдет только в семь сорок три.

Затем, заглянув в окошечко над кассой, добавила:

— У вас еще четверть часа в запасе.

Жанна подумала, что из соображений элементарной осторожности нужно ее обмануть.

— Я действительно тороплюсь, но только потому, что боюсь опоздать на службу; из города я никуда не уезжаю.

И, забрав пакет и сдачу, вышла. Вдруг на глаза ей попалась распахнутая дверь, ведущая в какой-то коридор. Она бегом бросилась туда. В глубине коридора была лестница. В верхней части здания царила тишина.

В мгновение ока беглянка надела на себя только что купленные юбку и кофту; надевая чепчик, не забыла убрать под него волосы. Обвязав шею шерстяным платком, свернула платье монахини, завернула его в кусок зеленой саржи, и, взяв под мышку, вышла на улицу и направилась к вокзалу. В своем теперешнем наряде она стала похожа на деревенскую работницу. Дойдя до вокзала, Жанна услышала удар колокола и бегом бросилась в зал ожидания.

— Мне нужен билет до Парижа! — задыхаясь, обратилась она к вокзальному служащему; тот ответил, указав на одно из окошечек:

— Вон там… И поторопитесь… Поезд сейчас отойдет.

Жанна подскочила к окошечку и едва успела потом сесть в поезд: двери уже закрывали; она оказалась в купе третьего класса, где уже сидели две женщины: какая-то девушка и ее мать. Паровоз свистнул. Поезд тронулся.

Жанна размышляла. Она думала о том, как ей быть дальше, ибо прекрасно понимала, что в самом ближайшем времени о ее побеге узнают все. И не ошибалась. В центральной тюрьме санитарки очень удивились, что она не пришла, как обычно, на утреннюю уборку, и решили, что она проспала. Одна из них пошла к ней в комнату. Когда же выяснилось, что ее там нет, все подумали, что ей зачем-нибудь срочно понадобилось в контору, и стали ждать. Вернулась игуменья с монахинями; она была очень удивлена отсутствием сестры Филомены на мессе и приказала выяснить причину такого странного явления. И тогда все поняли, что произошло. Сестра Филомена по-прежнему спала чуть ли не летаргическим сном, и разбудить ее не удалось. Вместо ее одежды в комнате нашли вещи Жанны. Когда принялись расспрашивать охранника, он сказал, что выпустил из тюрьмы лишь сестру Филомену.