Ксавье Монтепен - Сыщик-убийца

— И я могу его видеть?

— Конечно.

— И говорить с ним?

— Ну, это другое дело. Герцог не имеет обыкновения разговаривать на улице. Но какого черта вам от него нужно?

— Я сын одного из старых слуг его покойного отца и хотел бы попросить местечко на конюшне.

— В качестве кого?

— Я хотел бы получить место конюха.

— У нас нет свободного места конюха, но если герцог вспомнит о вашем отце, он, может быть, согласится подумать о вас. Но в ваших интересах я дам вам один совет.

— Буду очень благодарен.

— Не говорите с герцогом здесь. Отправьтесь на улицу Святого Доминика. Вы придете туда пешком в одно время с нами.

— А дом герцога на улице Святого Доминика?

— Разве вы этого не знали?

— Отец говорил мне, но у меня такая плохая память! Впрочем, благодарю вас за совет: я последую ему, но все-таки подожду здесь, пока герцог выйдет. Мне хочется знать его в лицо.

— Как вам угодно.

В эту минуту какой-то человек, по-видимому, чиновник, вышел из министерства и направился к фиакру, стоявшему сзади. Он машинально взглянул на Жана Жеди, вздрогнул и, остановившись, стал разглядывать со странной настойчивостью. Затем, очевидно убежденный, что не ошибается, он вернулся назад и взял его за руку.

Последний, совесть которого была неспокойна, почувствовал страх и, пытаясь его скрыть, придал своему бледному лицу выражение удивления.

— Вам угодно что-нибудь от меня? — спросил он.

— Я хочу сказать вам два слова, — проговорил Жобен, только что передавший в собственные руки начальнику отделения иностранных дел присланный ему пакет.

— Два слова — мне? — повторил Жан Жеди, стараясь освободить свою руку. — По всей вероятности, тут ошибка. Я вас не знаю.

— Напротив, я вас отлично знаю.

— Не может быть!

Жобен наклонился и сказал вполголоса:

— Вы — Жан Жеди по прозвищу Соловей. Отпираться бесполезно, я узнал вас с первого взгляда.

— Предположим, что я Жан Жеди, а кто вы?

— Полицейский агент.

— Ну так что же? Я отсидел свой срок и вышел из-под надзора полиции. Я заплатил мой долг правосудию и теперь не имею никаких счетов с полицией. Что вы хотите мне сказать?

— Я? Ровно ничего. Господин Доварель, следователь, желает поговорить с вами и поручил мне привести вас в его кабинет.

— А если я не пойду?

— Вы думаете?

— Я в этом уверен.

И он сделал усилие вырваться, но Жобен крепко держал его.

— Поверьте мне, не делайте скандала. У меня есть приказ об аресте, следуйте за мной.

— У вас есть приказ об аресте? — с испугом повторил Жан Жеди.

— Да. Хотите посмотреть?

— Нет никакой надобности. Но по поводу чего этот приказ?

— Я не знаю, вы должны знать лучше меня.

— Я ничего не делал…

— Вы скажете это судебному следователю, и он вас отпустит.

В это время два городских сержанта, стоявших на углах министерства, заметив, что происходит что-то необычное, подошли. Полицейский агент сделал им знак.

— Я — Жобен, — сказал он.

Это имя было хорошо известно, сержанты поклонились.

Жобен продолжал:

— Я имею приказ арестовать вот этого молодца, который, кажется, собирается сопротивляться, поэтому я требую помощи.

— Не трудитесь, — прошептал Жан Жеди, — я готов следовать за вами.

— Да, надеясь бежать, — возразил Жобен, — но меня не обманешь: я приму предосторожности.

Полицейские стали по обеим сторонам Жана Жеди, а Жобен вынул наручники.

— Это, в случае надобности, сделает вас послушным, — продолжал он. — Но я надеюсь, что мы обойдемся и без них. Один из сержантов сядет с нами в карету и проводит вас в префектуру.

Побежденный Жан Жеди опустил голову.

«Какое несчастье, — думал он, — меня арестовывают неизвестно почему и лишают благоприятного случая посмотреть на герцога де Латур-Водье!»

Показания Клода Ландри быстро принесли свои плоды, и случай избавил Жобена от надобности отправиться в тот же вечер на улицу Винегрие.

Полчаса спустя Жан Жеди был уже в полицейской префектуре.

— Черт возьми! — шептал он, ходя по пустой зале. — Может быть, мщение и богатство были так близки и вдруг — меня арестовывают. Этот арест должен иметь причину! Но какую? Дело этой ночи? Невозможно, так как я ничего не украл! К тому же, как можно угадать, что это я входил в дом?… Все время я работал один, следовательно, никто не мог меня продать… Тут должна быть какая-нибудь ошибка: меня принимают за другого! В сущности, я белее снега… Мне нечего бояться… И полицейский был прав, когда, смеясь, сказал, что следователь сейчас же отпустит меня.

Жан Жеди мало-помалу так увлекся, что начал говорить почти вслух и не слышал, как дверь отворилась и снова затворилась.

Кто-то положил ему руку на плечо.

Он поспешно обернулся: перед ним стоял бывший нотариус.

— Гусиное перо! — прошептал Жан Жеди.

— Да, мой милый. Я удивлен, найдя тебя здесь так скоро.

— Так скоро? — повторил с удивлением Жан Жеди. — Значит, ты знал, что я должен сюда приехать?!

— Конечно.

— Каким образом?

— После того, что мне сказал Ландри, я был в этом убежден.

— Что же это значит?

— Это значит, что Ландри донес на тебя. О! Совершенно против моего желания! Я делал все, чтобы помешать ему.

— Он, значит, на меня сердит?

— Страшно.

— Почему?

— Он воображает, что по твоей милости нас арестовали в «Серебряной бочке», что ты хотел один заняться делом на улице Берлин…

— Это неправда!… — вскричал Жан Жеди.

— Я в этом убежден, но он вбил себе это в голову и не слушает ничего.

— Но мы никогда вместе не работали, он не знает про меня ничего! Что он мог сказать?

— Я не знаю! Твое дело угадать и быть настороже, чтобы приготовиться отвечать на все.

— А! Негодяй! Он здесь?

— Нет, его уже водили к следователю, а затем отвезли в дом предварительного заключения.

— Хорошо, — проговорил Жан Жеди, сжимая кулаки. — Если я только попаду в одну с ним тюрьму, то ему придется плохо!

— Полно, не сердись так, — продолжал нотариус, не терпевший никаких ссор. — К чему тебе послужит, если ты убьешь его? Будет только тебе хуже. Успокойся и поговорим.

— Пожалуй!

— Во всяком случае, ты сам виноват. Если бы ты пришел в «Серебряную бочку», то не случилось бы ничего дурного.

— Я был там.

— Значит, ты опоздал?

— Да, я пришел в минуту, когда полиция вас уводила. Я видел, как вас вели, но я не мог прийти раньше.

— И это верно? — нерешительно спросил нотариус. — Это верно, что ты нас не продавал?

Глаза Жана Жеди налились кровью, и бледное лицо приняло ужасное выражение.

— Я никогда не продавал своих товарищей. Я не такой подлец, как Ландри! Если ты считаешь меня способным на низость, то, поверь мне, не повторяй этого, а то я тебя задушу.

Бывший нотариус побледнел и поспешно отступил.