Анна Ольховская - Яд со взбитыми сливками

Мужчины ограничились кивком.

— Тогда не теряйте зря времени и собирайте информацию на Николса. Подключайте все свои связи, а я подключу свои. Надеюсь, через сутки уже удастся найти хоть что-то полезное. И еще, Кирилл. Если будет звонить моя жена, придумай что-нибудь более-менее правдоподобное по поводу отсутствия Ланы. И не забудь поделиться этой версией со мной. Договорились?

— Попробую, — угрюмо проворчал Кирилл, грея в ладонях коньяк.

— Не попробую, а сделаю.

— Сделаю.

— Тогда удачи нам всем.

Но удача, будучи особой женского пола, решила покапризничать, изобразив недотрогу. И продемонстрировала филейную часть всем троим.

Во всяком случае, первые сутки тотального поиска информации не принесли ничего интересного. Да и странно было бы ожидать, что подобный грязный бизнес будет с энтузиазмом рекламировать себя везде и всюду.

Кирилл вызвонил своего давнего приятеля, Макса Игнатовского, весьма продвинутого хакера, развлекавшегося взломом разнообразнейших баз данных, причем чем секретнее, тем лучше. Они выпили пять литров кофе и выкурили три пачки сигарет, провоняв всю квартиру и заставив чихать Тимку, но ничего путного не нарыли. Так, по мелочи, в основном все, что касалось личной жизни мистера Николса: жена, дети, болезнь младшей, горячо любимой дочери, с которой и началась история благотворительного фонда душки Джереми.

Посвящать в подробности случившегося Кирилл приятеля не стал, сославшись на профессиональный интерес к фонду, деятельность которого якобы собиралась спонсировать финансовая группа «Монблан» господина Витке. Поэтому и ожидать от Макса чудес героизма не стоило. Промаявшись за компьютером всю ночь и часть утра, Игнатовский потер усталые глаза, потянулся и сквозь неудержимую зевоту еле выговорил:

— Ну все, Кирюха! Ты как хочешь, а я пас. Больше не могу, спать хочу, просто вырубаюсь! Я вообще не понимаю, к чему такая спешка? Что за форсмажор? Сбор инфы на просящего спонсорской помощи обычно проходит без фанатизма и истерики. Или ты чего-то не договариваешь?

— Ладно, Макс, спасибо, что помог, — Кирилл едва наскреб силы на дружескую улыбку. — Иди, отдыхай, а то я тебя и на самом деле замучил. Вон, аж зеленый весь стал.

— На себя посмотри, бледная немочь! — фыркнул Игнатовский, поднимаясь. — Хорошо, хоть пес заставляет тебя на прогулку выходить, а то совсем бы загнулся тут в сигаретном дыму. Вот вернется хозяйка квартиры из командировки, она тебе даст! Вернее, не даст, — уточнил он, хихикнув.

Кирилл объяснил отсутствие Ланы срочной командировкой, чтобы избежать лишних расспросов.

— Иди уже, юморист, проспись! — Он поднялся следом за приятелем, кое-как налепив на лицо безмятежно-шутливую улыбку. — И спасибо, что помог.

— Ну, не так уж я и помог, — отмахнулся Макс, натягивая куртку. — Странно, конечно.

— Что странно?

— Да фонд этого твоего мистера Николса. Что за благотворительность такая, засекреченная почище базы данных ЦРУ? Не связывался бы ты с ним, а?

— Не буду.

А вечером, когда они снова собрались втроем в квартире Ланы, чтобы увидеться со своими девочками, оказалось, что хороших новостей нет ни у кого.

Ни у Матвея, весь день мотавшегося по знакомым в криминальном мире и в правоохранительных органах. Связей у начальника службы безопасности хватало везде, вот только пользы большой от них пока не было.

Мирослав Здравкович угрюмо молчал, сидя в кресле и потягивая предложенное Кириллом виски. А это значило, что и у него с новостями негусто.

И чем меньше минут оставалось до назначенного срока, тем больше сгущалась атмосфера в квартире.

И тем сильнее становилось предчувствие беды.

Желая, видимо, помучить зависящих от них людей еще больше, бандиты… ох, нет, что это я — интеллигентные сотрудники фонда милейшего Джереми Д. Николса на связь вышли не в восемь, как договаривались изначально, а в восемь двадцать.

Когда напряжение в гостиной, где стоял компьютер, достигло апогея, оно не просто звенело, оно било в набат, заставляя барабанные перепонки болезненно ежиться.

— А если… — сипло проговорил Кирилл, откашлялся и продолжил: — Если они вообще не выйдут на связь? Потому что показывать уже некого…

— Заткнись! — прошипел Красич, сжимая широкий стакан с виски так сильно, что, будь на его месте емкость с менее толстыми стенками, пришлось бы вытаскивать стекло из ладони мужчины. — Даже в мыслях не смей допускать такое! Моя девочка жива, я чувствую это! Странно, что ты, с твоими-то способностями, не ощущаешь ничего подобного!

Он-то как раз ощущал, вот только делиться этим не хотел. Потому что сердце до сих пор испуганно замирало, едва Кирилл вспоминал сегодняшнее утро.

Прошло не больше получаса после ухода Игнатовского, Кирилл только что вернулся с выгула пса и, едва переставляя превратившиеся в чугунные болванки ноги, доплелся до дивана и рухнул на него, отключившись еще в полете.

Наверное, можно было бы сказать, что Кирилл провалился в сон, но он никуда не проваливался. Измученное сознание просто нажало кнопку «выкл.», и стало темно. И тихо.

А потом вдруг навалилась боль. Не физическая, нет, криком кричала разрываемая на части душа. Никогда еще ничего подобного с ним не случалось, даже в самые черные дни, когда он разлагался заживо, выброшенный ублюдками в лесной чаще.

Потому что тогда умирал он. А сейчас…

Темнота внезапно исчезла, сменившись изображением. Изображением какого-то тесного помещения, больше похожего на камеру — во всяком случае, окон не наблюдалось. Кажется, там были и Ирина с малышкой, и еще какая-то незнакомая женщина, прижимавшая к себе двух мальчиков, — Кирилл толком не разглядел.

Потому что видел только одно — бездыханное тело Ланы, сломанной куклой лежавшее на узкой кровати. Над девушкой склонился здоровяк в униформе и, повернувшись к невысокому мускулистому мужчине с лицом потомка татаро-монгольских кочевников, растерянно произнес:

— Так это… Она, кажется, того.

— Что — того? Говори яснее! — раздраженно рявкнул узкоглазый.

— Подохла, кажется.

Ослепительный взрыв, выжигающий не только глаза, но и душу, — и Кирилла буквально смело с дивана.

Он сидел на полу, тупо таращась в стену. Выгоревшая воронка, дымившаяся на месте души, захватила, похоже, и разум. Во всяком случае, в голове было пусто. Только печально позванивал на ветру брошенный колокол: «Вот и все… Вот и все… Вот и все…»

И оставшееся до назначенного срока время вместо Кирилла по квартире передвигалась пустая оболочка. Она разговаривала, наливала виски, включала компьютер, но самого Кирилла внутри не было. Вместо него продолжал монотонно звонить колокол: «Вот и все…»