Анна Ольховская - Яд со взбитыми сливками

Поэтому Ольга, услышав звук отпираемого замка, разъяренной тигрицей рванулась к двери, собираясь требовать у тюремщиков если не врача, то хотя бы обезболивающего! Любого, лишь бы помочь сыну.

Но дверь почему-то оставалась закрытой, никто в камеру не спешил.

Развлекаемся, значит? Нравится издеваться над беззащитными женщинами и детьми, да? В кошки-мышки играем? Я вам сейчас покажу, кто тут кто!

Ольга с силой толкнула дверь и, вылетев в коридор, приготовилась высказать ублюдкам все, что о них думает.

Но ублюдок числом один почему-то медленно брел от нее по коридору, вовсе не собираясь вступать с пленницей в дискуссию. Но как же лекарство для Вани?!

Ольга набрала полную грудь воздуха для гневной тирады, а в следующее мгновение поняла, что ощущает наполненный воздухом воздушный шарик. Потому что и гневная тирада, и набранный воздух остались внутри, прихлопнутые узкой ладонью.

Ладонью девушки по имени Лана, непонятно откуда взявшейся в коридоре.

Лана втолкнула Ольгу обратно в камеру и, прикрыв за собой дверь, повторила то, что только что озвучивала Ирине.

Переспрашивать и уточнять Ольга не стала, она восприняла информацию как руководство к действию и направилась к кровати будить Вовку.

Но не стала этого делать, а, тяжело опустившись на край лежанки, тихо прошептала:

— Идите без меня.

— Но почему?

— Ваня не может идти, он слишком плох для этого.

— Неправда! — возмутился мальчик и медленно, побледнев от боли, поднялся. — Я смогу идти, правда, не очень быстро, но смогу.

— Но Ванечка…

— Мама! — Шепот тоже может передавать чувства: боль, гнев, решимость. — Эти гады убили папу, и я не хочу, чтобы из-за меня они убили всех нас!

— Но почему сразу убили, сынок? — искусственно улыбнулась Ольга. — Мы ведь заложники, а заложников держат до тех пор, пока не выполнят какие-нибудь требования!

— Мам, не надо разговаривать со мной как с детсадовцем. Папа со мной часто свои дела обсуждал, и фильмы он всегда комментировал, смеялся над голливудской чухней, помнишь?

— Да, — кивнула Ольга, схватившись за горло, словно пыталась удержать внутри рвущиеся наружу рыдания.

— Так вот. Во-первых, я помню слова главного козла насчет того, что мы трое им не нужны, потому что волноваться за нас некому. А во-вторых, если бы даже и были нужны, то после побега Ланы и тети Иры с Лизой мы для гадов становимся опасными свидетелями, и нас убьют. Им ведь свои шкуры спасать придется, станут они с нами возиться! В общем, буди Вовку, а я пока посижу, приготовлюсь.

— Вань, ты не волнуйся, — Лана провела ладонью по вихрастым волосам мальчика, — если тебе станет совсем трудно, мы тебя понесем.

— Еще чего! — возмущенно фыркнул Иван Павлович Шуганов. — Младенца нашли!

— О’кей, не младенца, — улыбнулась девушка. — Так, сейчас ждем, пока охранник не уберется из коридора, в путь двинемся, как только он вернется на место.

— А как ты узнаешь, что он вернулся на место?

— Неважно, узнаю. Будите пока Вовку.

Потом Ольга занялась младшим сыном, стараясь разбудить Вовку как можно тише. Поскольку дома этот процесс обычно сопровождается громкими стонами и нытьем. Вот и сейчас, стоило матери склониться над мальчиком и осторожно потрясти его за плечо, как тот захныкал:

— Мам, ну еще рано, чего ты меня будишь!

Все-таки более действенного метода прерывания ненужных речей, чем физический — просто перекрыть рот, — человечество еще не придумало.

Пока Ольга возилась с Вовкой, Лана присела рядом с Ваней и настойчиво, не обращая внимания на возмущенное бухтенье мальчика, уложила его обратно на кровать:

— Ванечка, я знаю, что ты сильный и смелый, но у нас впереди реально трудный путь. И тебе надо накопить как можно больше сил, не растрачивая их по пустякам. Полежи, пока наш доблестный охранник топает в свою будку.

— Лан, мне кажется, я знаю, кто нам помогает, — Ванька задумчиво осмотрелся. — Я думал, что это был обычный бред, а оказалось — правда.

— Ты их тоже видел? — грустно улыбнулась Лана.

— Видел. Когда потерял сознание. Они что, на самом деле все умерли здесь? И маленькая Настя, и Серега, и другие?

— Да.

— Но… — губы мальчика задрожали, в глазах заплескались предательские слезы. — Но как же так? Как это может быть?! Почему никто не накажет этих гадов?

— Потому что никто и предположить не мог, что подобное возможно в детском доме. Потому что некоторые люди меняют совесть и душу на деньги.

— Лана, но их ведь так много! — Громкий шепот Ваньки вот-вот должен был сорваться на крик.

Ольга встревоженно оглянулась:

— Сынок, что случилось, тебе больно, да?

— Нет, мам, все в порядке, это я так.

— Ты меня не обманываешь?

— Ма-а-ам!

— Ну ладно, ладно, ты только потише, пожалуйста, — и Ольга продолжила объяснять происходящее проснувшемуся наконец Вовке.

Ваня какое-то время молчал, отвернувшись к стене, а потом еле слышно прошептал:

— А еще они сказали, что у меня очень храбрый, сильный и мужественный папа. Он ничего не рассказал Марату и его уродам, хотя они его… они его… — судорожные всхлипы застряли в горле, мешая мальчику говорить.

— Я знаю, Ванечка. Я все знаю. У тебя самый лучший папа на свете, — Лана вытерла дорожки слез на щеках ребенка.

— Был.

— И останется. В вашей с Вовой памяти.

— Зато они знают своих родителей, а мы — нет, — сказал Сережа. — Все, Настя оттащила гориллу на место, можно идти.

— Куда? Наши камеры вы открыли, а как насчет остальных дверей?

— Ты что, совсем дураками нас считаешь? Забыла, что мы Сашке побег устраивали? Настя охранника по всему маршруту провела, ваши камеры были последними. Почему, думаешь, мы так долго?

— Вы молодцы, — улыбнулась Лана. — Ну что, мы идем?

— Да, вот только… — голос на мгновение затих. — Я должен предупредить вас заранее. Из этого коридора только один выход — в операционный блок. Ваши камеры предназначены для провинившихся.

— Кого?

— Ну, для тех, кто в чем-то провинился перед Федорой или Маратом. Вот, например, физрук, который прятал Сашку от Федоры. Его собирались пустить на органы, но Сашкин побег отвлек этих гадов, и физрук, олень тупой, считает, что все обошлось. В общем, вам предстоит пройти через самую страшную часть этого подземелья — где мы все умерли. Но страшная она только для нас, а так — ничего жуткого, обычная операционная. И цистерна в углу…

— В которой кислота?

— Вот мимо нее идите осторожно, хотя крышка люка и закрыта обычно, но мало ли что.

— Понятно. Ну что же, веди нас. Я только за Ириной зайду.

— Вместе зайдете, вам все равно в ту сторону.

— Ты с кем разговариваешь? — сообразила наконец Ольга. — Ваня ведь молчит!

— Неважно. Всем подъем, мы уходим.