Антон Чиж - Смерть мужьям!

– А конфеты кем могли быть присланы?

Антон Сергеевич выдержал взгляд чиновника полиции и сказал:

– Если бы я знал... – и вдруг добавил: – В последнее время был слишком занят. Мало уделяя время ей и семье. Теперь буду корить себя. Каюсь, замечал, что Аврора изменилась, но не придавал этому значения.

– Была какая-то причина?

– Она стала ходить на приемы к доктору Карсавину, это крупный специалист по нервным болезням, у него огромная практика и очень громкое имя. И берет далеко не всех пациентов. Нам понадобилась протекция.

Ванзаров протянул визитку левой рукой:

– Этот?

Грановский принял ее правой, глянул и сразу подтвердил: тот самый, держит кабинет на Фонтанке. Карточки «Хомякова», «Хомяков» и «Делье» он взял, как правша, и без запинки назвал адреса. А вот с «Твоя М.Г.» вышла заминка: адвокат не знал, от кого прислан букет. Родион уже собрался отпустить вдовца, сдавшего коварный экзамен, как вдруг заметил на левой руке скромное колечко со змейкой, кусающей свой хвост.

– Масонский знак носите? – наивным тоном спросил он.

Грановский смутился, прикрыв ладонь, и быстро ответил:

– Это не масонское... Так, дружеский подарок...

Ложь, какой бы искусной ни была, оставляет на лице врущего отчетливые следы. Надо только уметь их правильно читать. Грановский не обладал счастливым даром, а чиновник полиции – в полной мере. Но сейчас Ванзаров не стал тянуть за эту ниточку. Еще не известно, куда она может привести, а дергать опасно – вдруг оборвется.

Грановский вдруг принюхался, неподражаемая сигарка еще давала о себе знать:

– Позвольте, чем так дом провонял?

Не собираясь вступать в объяснения, будущий великий сыщик встал, солидно оправив сюртук, и сказал:

– Проводилась криминалистическая экспертиза... Вынужден напомнить, что на данный момент основным подозреваемым являетесь вы. Попрошу не покидать Петербург без моего согласия.

Чиновник полиции оставил адвоката заниматься приемом санитарной кареты и прочими малоприятными хлопотами в глубоком сомнении чувств.

Откуда же у юного Ванзарова взялось столько хитрости и ловкости, чтобы устраивать ловушки, и вообще вести себя, как заправскому сыщику? Пора признаться – есть в этот некоторая тайна. Приблизимся к ее разгадке.

Как ни странно, во всей безбрежной империи не было даже завалящего курса, на котором обучали бы господ, принимаемых в полицию, премудростям ведения допросов и тому подобному. Чиновник, претендуя на место, должен был сдать письменный экзамен, после которого считался годным к полицейской службе. Знания добывались только опытом, помноженным на ошибки и нераскрытые преступления. Самородки, типа Путилина, встречались, как золотой самородок – один на горы руды.

Юный чиновник Ванзаров по всем статьям не мог обладать столь изощренным опытом. Однако обладал. Конечно, главная причина – природный талант. Но не только. Рискнем высказать дерзкое суждение: своей психологической ловкостью Ванзаров был обязан... образованию. Глубокое знание греческих классиков, которые досконально препарировали человеческую природу, оказалось неоценимы подспорьем для сыщика. Характеры, привычки, слабости, подлость, ложь и само зло, вовсе не изменилось с древних времен. Люди, как были, так и остались во многом дурны, и лишь в редком благородны. Все развитие человечества, которым так гордились просветители и голодные студенты, свелось к ухудшению и без того шатких моральных качеств. Чтобы не случилось окончательного раздрая, требовались все более жесткие обручи социальных правил. А потому на современную хитрость, залезшую на постамент прогресса, хватало простоты древних философов. Один Сократ уличил бы больше жуликов, чем все приставы столицы. Поступив на полицейскую службу, Родион вывел для себя простую формулу раскрытия любого подозреваемого: логика – все, психология – остальное. Ну, и природный талант, конечно, помогал импровизировать. Куда же без него. Да, что-то мы отвлеклись...

Между тем, Ванзаров занялся обязательными, но заранее бесполезными делами. А именно: допросом дворника и посещением конфетного магазина. Игнат, напуганный появлением санитарной кареты, полиции и прочим, трясся за свое место, как осиновый лист, а потому готов был присягнуть, что никого не видел и ничего не слышал, хотя весь день стоял на посту как штык. Добиться от него: кто, и в каком часу приносил коробку конфет, было невозможно. В самом же заведении «Жорж Борман» ни приказчики, ни управляющий не посылали в дом на Малой Конюшенной никаких посыльных. «Итальянской ночи» за час уходит штуки три, сорт популярный, дамы любят. Концов не найти. Коробку мог купить, когда угодно.

Не заходя в участок, где ничего хорошего, кроме стонов пристава не ожидало, Родион отправился прямиком на Фонтанку. На указанном доме вывески, что здесь принимает великий доктор нервных болезней, не оказалось. Не было ее и на двери квартиры. Лишь скромная бронзовая табличка с фамилией. Видимо, так знаменит, что в лишней рекламе не нуждался.

После двукратного накручивания звонка, дверь приоткрыл молодой человек строгого вида и осведомился, нагловато глядя сквозь пенсне, что угодно. Родион сказал, что ему нужен доктор Карсавин. Его спросили, записан ли он предварительно на визит. Незваным гостям здесь были не рады.

– Полиция... – сказал Ванзаров, протискиваясь мимо мрачного секретаря. Но прыткий господин опередил и скрылся за дубовой дверью, охранявшей покой знаменитости.

Родион еще только примеривался, как войти: постучать или решительно ворваться, как створка распахнулась, пропуская величественную фигуру в халате.

– Ну, сколько можно! – закричало медицинское светило довольно высоким голоском. – Да оставите вы меня в покое или нет? Я буду жаловать губернатору, так и знайте!

– Позвольте... – только и выдавил сметенный чиновник.

Но ему не позволили. Господин продолжал на тех же оборотах:

– Какое бесстыдство! Это тирания! Прямой деспотизм! Велосипед отобрали – вам мало? Как будто других дел у полиции нет. Посмел, видите ли, проехать по Невскому без какой-то бумажки! Экое преступление... Может, в тюрьму за это отправите? Что вы хотите?

Не надо знать греческих философов, чтобы определить причину бешенства: у господина остался неизгладимый след от общения с чиновниками участка. Родион постарался, как мог нежно, загладить живейшее впечатление от полиции.

– Да на кой мне сдался ваш велосипед? – крикнул он. – Я вообще из сыскной полиции. Мы велосипеды не отбираем.

Крик пронял. Господин Карсавин, что уж тут скрывать – это был он, затих и пригляделся к гостю. Молодой человек выглядел несколько более упитанным, чем должно в его возрасте, намечалось легкое искривление позвоночника, недостаточное занятие спортом возмещалось бычьим здоровьем, а черты интеллекта ясно проступали на физиономии. Вполне добродушной, несмотря на напускную строгость.