Дороти Сэйерс - Медовый месяц

— Убийство — грязная вещь.

— Я знаю… но…

— Ты видела, как выглядит мертвец? Я видел этого мертвого старика. — Он повернулся и посмотрел ей в глаза. — Жаль, что мертвые молчат. Мы их очень быстро забываем.

— Мертвые уже мертвы. Нужно достойно вести себя с живыми.

— Я думаю о живых. Пока мы не докопаемся до правды, каждая живая душа в этой деревне под подозрением. Ты что, хочешь, чтобы Селлона повесили? Только потому, что мы промолчим? Или Кратчли должен уйти от ответа потому, что дверь ему могла открыть только мисс Твиттертон? Или все они должны жить в постоянном страхе, потому что убийство останется нераскрытым?

— Но ведь нет доказательств! Нет доказательств!

— Есть улики. Мы не можем выбирать из них только те, которые нам нравятся. Кто бы ни пострадал, мы должны знать правду. Все остальное неважно, черт возьми!

Харриет нечего было возразить. Несколько мгновений она молчала, потом с горечью спросила:

— Но неужели это будет сделано твоими руками?

— Да, — сказал он дрогнувшим голосом. — Да, я сам дал тебе право задавать мне такой вопрос. Ты вышла замуж в большую неприятность, когда вышла за меня и мою работу.

Он широко расставил руки, будто предлагая посмотреть на те самые руки, которыми… Неужели эти руки обнимали ее сегодня ночью?.. Их нежная сила заставила ее забыть обо всем. Эти руки, такие удивительно чуткие и опытные… Но в чем именно они опытные?

— Руки палача, — сказал он, глядя на нее. — Ты об этом догадывалась, да?

Да, конечно, она догадывалась, но… Харриет не могла скрывать правду. Она резко сказала:

— Если бы я знала, то не вышла бы за тебя замуж!

— Не вышла бы… То, что я тебе сказал, совершенно меняет дело, правда?.. И все-таки, Харриет, мы женаты. Мы связаны. Боюсь, что пришел такой момент, когда кто-то должен одержать верх: ты или я… или брачное обязательство.

Так быстро?.. Твой, полностью и навеки. Он принадлежал ей, иначе во что же тогда верить?

— Нет… Нет! О, дорогой, что с нами происходит? Что случилось с нашим покоем?

— Разбился вдребезги, — сказал он. — Вот что делает ожесточенность. Она нас поглотит, рано ила поздно.

— Но… так не должно быть. Мы ведь можем как-то спастись?

— Только если сбежим отсюда. — Он беспомощно махнул рукой. — Может быть, нам действительно лучше сбежать? Я не имел никакого права втягивать женщину в эту грязь, и меньше всего свою жену. Прости меня. Я так долго жил один. И был сам себе хозяин. Наверное, я забыл о своем долге. — Смертельная бледность ее лица поразила Питера. — Боже, дорогая моя, не надо так расстраиваться. Скажи только слово, и мы сразу же отсюда уедем. Мы бросим это ужасное дело и никогда о нем не вспомним!

— Ты действительно так думаешь? — недоверчиво спросила она.

— Конечно, я так думаю. Я же тебе сказал. Его голос был голосом поверженного мужчины

Она пришла в ужас, когда поняла, что натворила.

— Питер, ты сошел с ума. Никогда не смей предлагать мне такие вещи. Брак может означать что угодно, но только не это!

— Не что, Харриет?

— Чтобы твои чувства уничтожили твою совесть. Как я буду жить, если буду знать, что, женившись мне, ты изменил себе?

Он опять повернулся к ней. Его голос странно дрогнул.

— Моя дорогая девочка, большинство женщин читало бы это своей личной победой.

— Я знаю. Я слышала, что они говорят, — она на секунду представила, во что могла превратиться, и презрение к себе такой ударило ее словно хлыстом. — Да они гордятся этим: «Мой муж готов сделать для меня что угодно!» Это деградация. Ни один человек не должен иметь такой власти над другим.

— Но такая власть существует, Харриет.

— Тогда, — она взволнованно выпрямилась, — мы никогда не будем использовать эту власть. Если мы будем в чем-то не согласны друг с другом, давай вести себя по-джентльменски. Мы не опустимся до пошлого семейного шантажа.

Несколько мгновений Питер стоял молча, прижавшись спиной к стене. Потом сказал с легкостью, которая сразу его выдала:

— Харриет, ты ничего не понимаешь в драматическом искусстве. Где ты видела домашние комедии без заключительной бурной сцены в спальне?

— Никаких заключительных сцен. Ужасная пошлость!

— Слава Богу!

Его напряженное лицо постепенно становилось спокойнее и, наконец, на нем появилась прежняя насмешливая улыбка.

Харриет была все-таки еще слишком напугана, чтобы улыбнуться в ответ.

— Бантер — не единственный человек, у которого есть принципы. Ты должен делать только то, что считаешь правильным. Обещай мне. То, что я думаю, не имеет значения. Клянусь, я всегда постараюсь тебя понять.

Он взял ее руку и поцеловал с очень серьезным видом.

— Спасибо, Харриет. Это честная любовь.

Они стояли, не шевелясь. Оба понимали, что только что произошло что-то очень-очень важное. Тишину нарушила Харриет:

— И все-таки ты был прав, а не я. Нужно довести дело до конца. Любыми способами мы должны добраться до самого его дна. Это твоя работа, и она стоит этого.

— Всегда думал, что в ней я чего-то достиг. Хотя сейчас чувствую себя не слишком хорошо.

— У тебя все получится, Питер. Ты все делаешь правильно.

Он улыбнулся. И в этот момент на пороге появился Бантер с супницей в руках.

— Сожалею, что обед немного запоздал, миледи.

Харриет посмотрела на часы. Ей показалось, что она прожила несколько веков страданий. Но стрелки показывали четверть девятого. С того момента, как они вошли в дом, прошло всего лишь полтора часа.

— Что сейчас действительно важно, — сказал Питер, рисуя ложкой на скатерти невидимый чертеж, — так это водопровод. Мы должны срочно привести его в порядок и устроить над бойлерной приличную ванную. Здесь мы можем поставить печь, а здесь поставим цистерну. Тогда мы сможем подвести воду из ванной к канализации, если ее сейчас можно так назвать. Думаю, рядом с ванной можно устроить еще одну спальню. А если нам потребуются еще комнаты, можно перестроить чердак. А маленькую электростанцию устроим в конюшне.

Харриет согласилась и решила внести свой маленький вклад.

— Бантер мужественно молчит, но с кухней нужно что-то делать. Он говорит, что это историческая ценность, но, позволю себе заметить, это очень древняя история. Мне кажется, ее построили еще в викторианскую эпоху.

— Вернемся на несколько веков назад и сделаем ее в стиле Тюдор. Предлагаю устроить очаг, жарить мясо на открытом огне и жить, как настоящие бароны.

— Тогда нам нужно завести колоритного кухонного мужика, чтобы полностью воссоздать эпоху. Или кривоногую собачонку, которые тогда были в моде.

— Знаешь, пожалуй, нет. Нужен компромисс. Мужика заменим электричеством. И купим электрическую плиту. Специально для тех дней, когда будем отдыхать от истории. Возьмем лучшее из обеих эпох. Мне очень нравится казаться оригинальным, но мне не нравится тяжелая работа и отсутствие удобств. Как ты думаешь, я смогу превратить нашего пса в кривоногую собачку?