Ирина Якубовская - Генерал МИД

Надо сказать, что сейчас в Швейцарии идет судебный процесс уже над самими следователями, которые вели это, с позволения сказать, дело. От души желаю им, чтобы правовая машина не поломала их и не перекрутила.

Приключения на берегах Онтарио

Поняв, что континентальными командировками за рубеж не удается достичь поставленной московскими хозяевами задачи, следствие переместилось в Канаду. Оно и понятно. Дмитрий Якубовский жил в этой стране до возвращения в Россию полтора года, а значит, можно чего-нибудь накопать. Вообще желание накопать у следователя присутствовало всегда и доходило до абсурда.

Так, дело открывается заявлением Якубовского. Только не Дмитрия, а его отца - Олега. Это заявление, датированное семидесятым годом, с просьбой принять сына Дмитрия в первый класс. Из материалов уголовного дела я узнала, какие оценки с первого по десятый класс по четвертям получал мой муж, а также когда и по какому поводу ему с 1970 года по настоящее время объявлялись выговоры или благодарности. Из протокола допроса классного руководителя выяснила, что Дима ничего плохого в школе не делал и книги похищать не собирался. Спасибо следователям, потому что, если бы я столько захотела узнать о своем муже без их помощи, то мне бы пришлось обращаться как минимум в Кролл-Ассошиэйтед, известную американскую фирму, занимающуюся частными расследованиями, и платить огромные деньги. А тут все сделали бесплатно, за счет российских налогоплательщиков.

Итак, поняв, что они уже осмотрели все достопримечательности земли обетованной и альпийской республики, следователи вспомнили о писателе Фениморе Купере. Прочитав о приключениях на берегах Онтарио Кожаного Чулка, направились именно туда.

Когда я изучала материалы, полученные из Канады, мне было просто интересно. Там содержалось очень много любопытной информации, представлявшей интерес не для защиты, суда или следствия, а для меня, как женщины.

Дело в том, что канадцы записывали разговоры моего мужа с его любовницами в течение длительного времени. Из этих разговоров можно было узнать не только с кем спит мой муж. Я выяснила, с кем спала его бывшая жена, с кем спал друг бывшей жены моего мужа, что думал о моем муже бывший муж бывшей любовницы и многое, многое другое. Учитывая привычку Димы излагать свои мысли не совсем литературным языком, мне пришлось, конечно, задумываться над смыслом сказанного. Может быть, канадцы, не обладавшие достаточными познаниями в русском языке, видели в его словах какой-то шифр. Мне тоже поначалу было непонятно, что такое "вынь ... изо рта" или "тебя что, ...., когда ты со мной разговариваешь?" и т. д. Не сумев разгадать эти лингвистические загадки, канадцы передали пленки российским сыщикам.

Я с большим удовольствием прослушивала эти записи в суде. Хочется отметить, что, если бы Дмитрия судили за то, что он не вступил в общество по защите русского языка, запечатленное на пленках было бы убойным доказательством вины. Но поскольку его судили совершенно за другое, то я до сих пор не могу понять, какое все это отношение имеет к делу.

Впрочем, те люди, которые нарушили закон с канадской стороны и выдали материалы вопреки не только российскому, но и канадскому закону, ныне больше не работают в центральных органах полиции Канады, а сосланы на самые окраины этого государства.

Канада - страна, имеющая огромную площадь, которая может сравниться только с Россией. От одного до другого края лететь восемь-десять часов. Бывшие сотрудники Канадской Королевской полиции совершили этот путь и теперь они несут службу в северных районах страны, где могут записывать только разговоры белых медведей с белыми медведицами.

Канадские налогоплательщики не хотят платить за глупости. Интересно, а российские?

Судебный приговор как жанр художественного произведения

Хочется отметить, что суд, признавая моего мужа виновным, нигде прямо не указывал на то, что именно установлено. Большое ему, суду, спасибо, ибо это пожизненно остается основанием для отмены такого приговора. В приговоре суда вместо привычного для юристов изложения фактов, признанных судом доказанными, написано не о том, что было, а о том, что должно было быть, по мнению судей.

На пляже Дмитрий Якубовский прогуливался с человеком, значится в приговоре, невысоким и худым, как и он сам. (Как бы мне этого хотелось! Но все мои старания посадить мужа на диету пока не увенчались успехом...) Этим человеком мог быть Лебедев (бывший сотрудник Российской национальной библиотеки, ныне живет в Израиле), такова логика суда. Надо сказать, что может быть все, что не противоречит законам физики. Хочется спросить суд: если этим человеком мог быть Лебедев, значит, мог быть и не Лебедев, или мог Лебедев и не быть. Суд вопреки закону основывает свое суждение на предположении, а не на установленных фактах.

А чего стоят внутренние монологи судьи с самим собой, изложенные в приговоре? Суд считает, что "должно было бы произойти то-то". Что значит "должно было произойти"? Суд должен установить не то, что "должно было произойти", а то, что произошло или не произошло. Следует сказать, что впервые имя Дмитрия встречается на 58-й странице приговора. Дочитав приговор до 57-й страницы, я не могла избавиться от странного ощущения, что судья по ошибке отдал мне приговор не из нашего дела, а из дела какого-то другого человека. И лишь на 58-й странице, впервые увидев фамилию моего мужа, я подумала, что он все-таки не ошибся и дал именно тот приговор. Во всем остальном мне трудно разделить точку зрения судьи.

Надо сказать, что любое событие, которое происходило вокруг моего мужа, независимо от того, ел он или спал, писал письма, чесал в затылке или ковырял в носу, все, по мнению суда, косвенно свидетельствовало о его коварных замыслах. Взять хотя бы телефонные звонки. Дмитрий в течение одной недели часто звонит своему брату Станиславу, а тот звонит ему. Суд пишет: частые телефонные разговоры между братьями свидетельствуют о том, что они обсуждают совершение преступления. Это по телефону-то! Обсуждать совершение преступления по телефону при его-то, Дмитрия, опыте! Трудно в это поверить. Однако суд не утруждает себя какими-либо доказательствами. Просто, по мнению суда, часто перезваниваются - значит, обсуждают преступление. А тут, как на грех, в следующий период времени не звонят друг другу вообще. Может, из-за бабы поссорились? Но суд находит этому другое объяснение. Раз не звонят друг другу - значит, уже все обсудили. И решили преступление совершить. А тут, спустя некоторое время, опять звонят друг другу. Возникает вопрос: как же это объяснить? Да очень просто: раз вновь звонят, значит решили уточнить детали. Таким образом, хоть звони, хоть не звони это свидетельствует о твоих преступных намерениях... А если он идет в туалет, значит, он что, съел ворованные в чужом саду яблоки? А если не идет в туалет, то съел ворованные в чужом саду груши...