Нил Гриффитс - Предательство в Неаполе

Я чувствую себя несчастным: стою тут перед ней, весь израненный. Желающий ее любви. Нуждающийся в ее помощи.

— Это Лоренцо Саварезе. Сегодня утром нагрянул. Своего рода предупреждение, я так думаю, — говорю я фальшиво-шутливым тоном.

Луиза сидит молча. Для нее это, похоже, слишком тяжело.

— Что ты сказала Алессандро?

— Что мне надо в колледж, — отвечает она сухо. — Туда он меня отпустит. Очень важно, чтобы я относилась к занятиям серьезно. — Луиза смеется. — Он заставил меня дать слово, что я не стану встречаться с тобой.

— А сам он где?

Луиза не отвечает. Закрывает лицо ладонями и начинает плакать.

Я опускаюсь на колени. Отвожу ее руки от лица. Смотрю ей в глаза.

— Поедем со мной. Сегодня.

Луиза утирает слезы:

— Не сейчас. Не могу я вот так бросить его. В конце концов, он ни в чем не виноват. И потом, на следующей неделе мы едем в Китай. Все уже заказано.

— Луиза, ты говоришь неискренне.

Она сверкает глазами.

— И ты меня в этом винишь?

Я качаю головой и встаю. Выйдя на самую середину часовни, делаю на каблуках полный оборот. Восемь алтарей вращаются вокруг меня. Пора идти, но не хочу покидать это красивое место, где воздух пронизан золотистыми лучами. И Луиза.

— Джим.

— Да.

— О чем ты думаешь? — Ее голос звучит жалобно, беспомощно.

— О тебе, Луиза. Я всегда только о тебе и думаю.

— А ты не думаешь о том, как здесь хорошо? Тебе не хочется, чтобы мы остались здесь навеки?

Мысль сумасбродная, но не одной Луизе она пришла в голову.

— Думаю.

— Но нам же нельзя, правда?

— Нельзя.

Луиза встает и подходит ко мне. Она обнимает меня сзади, прижавшись головой к моей спине.

— Так хотелось бы с тобой уехать…

Я резко разворачиваюсь и тоже обнимаю ее:

— Так поехали!

— Не могу. Это было бы неправильно. Мне надо подумать. С Алессандро надо поговорить. Может, мне стоит уехать и пожить некоторое время у родителей, пока я не разберусь, что к чему.

Хочу сказать: «Можешь и у меня пожить», — но молчу.

Луиза встает на цыпочки и целует меня:

— Если встречу тебя в Лондоне, то, может, и останусь.

Когда тебе вдруг обещают то, о чем мечтаешь, важно хранить молчание: слова нарушат очарование момента. Губы наши встречаются вновь. Но пора вернуться в реальность.

— Луиза, скоро мне нужно будет уехать. Ты достала деньги?

Луиза отстраняется.

— Еще не успела. — В голосе ее звенит обида. Даже не знаю, верить ли ей.

— Луиза, сейчас не время разыгрывать сцены.

— А я и не разыгрываю. Хотя бросают как раз меня.

Наигранная декламация. Ей хочется высказаться. Некоторое время Луиза молчит, потом, качая головой, произносит:

— Так нельзя. Он чудесный человек, Джим. Помнишь, ты его увидел в первый раз, какой он был чудесный…

Я киваю. Луизе нужна уверенность, что ее любовь к Алессандро не была ошибкой. Она продолжает:

— Алессандро милый и добрый, от меня без ума. Я чувствую, как он меня любит. Это так важно.

Вынужден прервать ее. Эмоциональное истощение склоняет Луизу к раскаянию и воспоминаниям.

— Луиза. Да, он такой. Только живет в очень сложном мире, который мы не понимаем. Я был околдован: настоящие гангстеры и все такое. Да только это не для таких, как мы.

— Я не понимаю. — Вид у Луизы испуганный. Ей не хочется подвергать сомнениям прелести и особенности жизни в Неаполе с Алессандро.

Я взглянул на часы: пора идти.

— Луиза, я ухожу, меня ждет Джованна.

Луиза потрясена не меньше прежнего. Ей и в голову не приходило, что после всего случившегося я собираюсь участвовать в судьбе Джованны. Она вглядывается в мое лицо:

— Джим, не дури. Тебе повезло, что жив остался. Посмотри на себя! — Посмотреться мне не во что, разве что в ее глаза. В них я вижу не много.

Я даже не задумывался, предполагал ли Саварезе, что я выживу после нападения. А может, он собирался меня убить? Эта мысль пронзила меня как молния.

— Подумай об этом, Джим…

Об этом я и думаю. Во-первых, Саварезе не полагается на случай. Почему бы попросту не накрыть мне голову подушкой и выстрелить — наверняка? И во-вторых, что, если он все же допустил ошибку и считает меня мертвым: значит ли это, что я вне опасности? По крайней мере на какое-то время?

Луиза перебивает мои размышления:

— Просто поезжай в аэропорт, купи билет — и через несколько часов ты дома.

Я лишь смутно представляю, что она называет домом. Отрицательно качаю головой:

— Я пообещал Джованне.

— Что значит — ты пообещал? Обещал ей что?

— У нее больше никого нет.

— Джим, забудь о ней. Не тебе быть ее рыцарем в сверкающих доспехах.

— А я и не пытаюсь…

— Нет! Пытаешься.

Как ни проницательна Луиза, ее чутье к делу не пришьешь.

— Джим! Говорю же тебе: забудь о ней. Не стоит она твоего участия. Эти люди скоты, и она ничем не лучше.

Я отступаю на пару шагов:

— Что?

— Что слышал. — Луиза понимает, насколько жестоки ее слова, но даже не пытается взять их обратно или извиниться.

Я в ужасе, но все равно хочу объясниться.

— Джованна не такая. Ты ее не знаешь…

— А ты знаешь?

Конечно, я не могу сказать, что хорошо знаю Джованну, но, с другой стороны, должен же я доверять своей интуиции!

— Луиза, я отправляюсь на вокзал на встречу с ней. Это решено. Есть другой вариант: ты едешь вместе с нами. Я хочу, чтобы ты поехала.

— Ни в коем случае.

Странный ответ, и он ее выдает. Готов согласиться: Луизе не хочется, чтобы я подвергался опасности. Теперь я понимаю, чему она научилась у Алессандро: состраданию на приемлемом расстоянии. А сейчас ее бесит, что я уезжаю из Неаполя с другой девушкой. Потрясенная до глубины души, испуганная тем, что остается одна, Луиза пустила в ход запрещенные приемы. И в данный момент Луизе хочется, чтобы я принадлежал ей одной, даже находясь в Лондоне. Ей нужна ясность, определенность выбора. Тут Алессандро — там Джим. А Джованна Саварезе здесь ни при чем. Ее присутствие портит всю картину.

Теперь мой черед ощутить страх одиночества. Человек, кого я считаю теперь самым близким, сидит и ждет в «Макдоналдсе», рассчитывая на меня, на мою поддержку.

Луиза хватает с пола сумку, перебрасывает лямку через голову, расправляет ее на плече, берет связку ключей:

— Нам надо успеть в банк.

Мы израсходовали тепло своих душ. Мы уже не любовники, расстающиеся со слезами, обещая сохранить любовь навеки. Скинув со счетов Джованну, Луиза скинула и меня.

— Джим, идем!

Я не двигаюсь. Слишком тяжело.

На улице Луиза говорит:

— Подожди, пока я их верну. — Позвякивая ключами, она исчезает за углом.

Вскоре Луиза разберется во всем и пожалеет о содеянном. А заодно и поймет, что ей нельзя здесь оставаться. Надо было бы уехать со мной. Понимаю, что с моей стороны глупо даже подумать такое: эта женщина для меня не просто увлечение. Она значит для меня очень много.