Борис Яроцкий - Прогнозист

Фиделя Михайловича ввели в кабинет директора. В кресле за массивным столом восседал низкорослый человек с дряблым морщинистым лицом. За его спиной во всю стену красовался красного колера плакат. На плакате богатырского вида лесоруб с пилой "Дружба", внизу - белой краской надпись: "Победителей соцсоревнования - не судят".

Такую надпись мог придумать только зэк. В кабинете по-домашнему пахло сосновыми дровами. Этот запах напомнил Фиделю Михайловичу отцовский дом когда-то в отцовском доме было печное отопление. На этом мысль оборвалась сзади по голове ударили чем-то тяжелым, и он потерял сознание.

Фидель Михайлович очнулся уже на полу, пощупал себя - пиджак был мокрый. Догадался: приводили в чувство холодной водой.

Кто-то раздвигал ему веки. Низкорослый человечек к кому-то злобно обращался: - Ты, падла! Это же интеллигент. Народ хлюпкий... Еще копыта отбросит. - Не отбросит... Разговорчивей будет. - Голос очень знакомый.

Никак его ударил угощавший "архангельским сучком"? Несомненно, он. Ударивший был в маске, по-прежнему не показывал своего лица.

Фиделя Михайловича подняли, усадили на стул. Через стол с близкого расстояния уставился не него низкорослый. Тоном опытного следователя, не переходя на "ты", пообещал: - Мы вас бить не будем, если укажете место хранения баксов. - Баксов? Каких? - Какие вы привезли с собой. - Со мной... проверьте мой бумажник. Там - тысяча. Рублей. Точнее, девятьсот шестьдесят.

Человек держал в руках бумажник, показывал как фотокарточку. - Не девятьсот шестьдесят, а триста. - Значит, шестьсот украли сопровождающие, сказал Фидель Михайлович.

Человек засмеялся, обнажая мелкие зубы: - Это они могут, - и присутствующим: - Вы, падлы, кто стырил?

Ответил в маске: - Он забыл, что покупал у нас вино.

Человек - с укоризной - уже в Фиделю Михайловичу: - Вот видите. Память вас подводит. Придется вам её вставить.

Фидель Михайлович поднял голову. Нестерпимая боль туманила сознание. Подумал: если ещё раз так ударят, он, пожалуй, уже не оклемается. Пока боль отступила, а время нужно было выиграть, чтоб ответить по существу, то есть ничего не сказать, он предложил: - Позвольте, я вам расскажу один случай. Ну-ну, давай, - разрешил низкорослый.

Только теперь Фидель Михайлович рассмотрел, что его следователь был в толстом вязаном свитере, маленькая головка с редкой челочкой, казалось, тонула в массивном шерстяном воротнике. - Наш летчик на новом истребителе сбился с курса, - начал Фидель Михайлович. - Приземлился в Японии. Его спросили, как открыть фотопулемет, не засветив пленку, летчик молчал. Тайну даже палкой не выбили. Через месяц его обменяли на американского шпиона. Ну, обменяли. А дальше? - А дальше на встрече с личным составом родного полка он сказал: "Ребята, учите матчасть, иначе забьют до смерти".

После длительной паузы низкорослый уточнил: - Вы хотите сказать, что ничего не знаете? - Знал бы... Зачем таиться да ещё перед вами? Жизнь, она дороже миллионов.

Низкорослый кивнул: - Это вы правильно... - и вдруг по-волчьи сверкнул белками глаз: Ты, падла! Где машина с баксами? Номер и место парковки.

Устрашающий взгляд низкорослого Фидель Михайлович выдержал. Кто-то ему говорил, да кто же - Антонина Леонидовна, её допрашивали в Анкаре как террористку, она говорила: самые свирепые палачи низкорослые. Офицер-коротышка капал ей на грудь расплавленное олово. Она каменно молчала. Фидель Михайлович завидовал её стойкости.

В новогоднюю ночь он впервые увидел Тоню обнаженной. Красоту её крупной фигуры портила изуродованная грудь - вместо левого соска глубокий шрам. Ее пытали огнем, но турок-истязатель не вырвал из неё признания, куда она заложила мину. Она все отрицала, зная, что если признается хоть в чем-то - остальное выбьют.

От Фиделя Михайловича требовали всего-навсего: в какой машине спрятаны миллионы? Он мог указать - приблизительно - место парковки. Не больше. Но в машине была Тоня. Деньги при ней. Разве мог он её выдать? - Ладно, - сказал низкорослый. - Подождем до утра. Приедет хозяин, ему и доложите.

Вопреки ожиданиям его истязать не стали. Низкорослый прекратил допрос, отлучился в соседнюю комнату. Минут через десять вернулся. Лицо у него было доброе.

Фидель Михайлович догадался, он с кем-то говорил по телефону. Не иначе, как звонил в Архангельск. Значит, что-то там случилось.

"Неужели схватили Тоню?" Тогда зачем напомнили о приезде хозяина? И кто этот хозяин? Тюлев? Может быть. Во всей округе леспромхозы работали на него. Нежелательно было с ним встретиться. О жестокости Тюлева ходили легенды. - Отведи в пятый, - распорядился низкорослый, обратившись к охраннику без маски. - Гляди за ним. Гривня потом тебя подменит. А ты найди миллионеру что пожрать. Они тоже хавать любят.

Низкорослый подмигнул охранникам, отчего его глубокие морщины на впалых щеках стали ещё глубже. Обычно такие лица у алкашей, для которых зона - и дом и семья. Такие маленькие, плюгавенькие у паханов ходят шавками. - Тогда я за жратвой, а Гриня пусть ведет, - сказал охранник без маски. - Столовка закрывается.

Гривней оказался охранник, поивший Фиделя Михайловича "сучком", а затем ударивший чем-то тяжелым по голове. Охранник лениво поднялся, передвинул автомат на грудь. Маску он так и не снял. Видимо, не пожелал, чтобы пленник его запомнил. Дело в том, что он, как и его напарники, ехавшие в "ЗИЛе", действительно были омоновцами, но подрабатывали у хозяина здешней тайги. И ударил он профессионально. Так бьют, заранее ни о чем не спрашивая, чтоб затем, сразу же, когда жертва приходит в сознание, получить нужные сведения.

Не получилось. И пленника оставили в покое. До утра. Из Архангельска, видимо, распорядились с пыткой повременить. Допрашивать будет сам хозяин. Как миллионер миллионера.

Гривня привел Фиделя Михайловича в холодный барак. Это было общежитие, где никто не жил: нары, тумбочки, в углу высокой грудой свалены тюфяки. Из каптерки, что была за перегородкой, Гривня принес прогоревшие в нескольких местах валенки, суконную шапку-ушанку и пропахшую дымом костра старую фуфайку.

От уличного фонаря в бараке было относительно светло. - Ну, миллионер, - сказал Гривня, - блаженствуй. А для сугрева, хочешь, набулькаю? - И достал из-за пазухи знакомую бутылку. - Спасибо. Платить не чем. - А три стольника? - Не для тебя, скотина.

"Если набросится - задушу", - подумал Фидель Михайлович. Ярость его распирала. Он был уверен: с одним - справится. Но Гривня, накачанный "сучком", на "скотину" не отреагировал. Только сказал: - Не хочешь - как хочешь. А жратву тебе принесут.

Он ушел. Слышно было, как по обледенелым ступеням простучали его омоновские ботинки.

Фидель Михайлович принялся менять экипировку. Фуфайка оказалась тесной - лопнула под мышками. Зато шапка и валенки были в самый раз. Потом он готовил себе постель. Кинул на нары тюфяк, но сразу ложиться не стал - от него исходил влажный колодезный холод. Нашел тюфяк посуше - накинул на плечи. Сел у окна. Задумался. Что же все-таки произошло?