Борис Яроцкий - Прогнозист

Эту бросили в почтовый ящик утром, Фидель Михайлович распечатал её только вечером, когда вернулся с работы.

Прочел - ужаснулся. Куда бежать на ночь глядя? Первое, что пришло в голову: дозвониться до Аркадия Семеновича Герчика, профессора-психиатра, работавшего у Лозинского семейным врачом.

Дозвонился. Трубку взяла Клара, дочь профессора, бархатным голоском отозвалась:

- Это вы, Фидель Михайлович? Что случилось?

- Папа дома? - У шефа. - Шеф опять болен? - Как всегда.

- А как до папы дозвониться?

- Никак. Успокоит шефа и приедет.

- А когда?

- 0б этом сам господь бог не ведает... Так что случилось?

- Олежка пропал. Сын.

- Выкрали?

- И ты о том же...

- Фидель Михайлович, не вам объяснять: коль исчез, значит, выкрали. А коль выкрали, надо искать или в Чечне или же за бугром, в тех же Соединенных Штатах...

Клара говорила приятным, ровным голоском, еще, видимо, не осознавая, как это страшно, когда у тебя крадут ребенка.

"В Соединенных Штатах... Стоп! Да в Штатах же моя бывшая!" - вдруг вспомнил он о её существовании. Но Паша нигде ни словом, ни полусловом о том, что сын с ней будет в Америке. Наоборот, она просила - дескать, так удобно будет всем, - Олежку Фидель увезет к деду. Дед живет один, вдовец, внук - его отрада.

А ровно год спустя - у деда нет внука, у отца - единственного сына.

В памяти Фидель Михайлович перебирал общих с Пашей московских знакомых. Стал названивать: не появилась ли в Москве Паша Рубан?

И вдруг - о везение! Бывшая сокурсница по университету, восемь лет назад блестяще защитившая кандидатскую диссертацию о взаимосвязи вещества и поля, а ныне валютная проститутка, видела Пашу в гостинице "Националь" с каким-то высоким плосколицым американцем.

За точность бывшая сокурсница не ручалась - вроде Паша, а вроде и нет, - так как была под градусом. Но Фидель Михайлович, зная приметы её нового мужа, сказал себе: она!

С великим трудом дождался утра следующего дня. Утром позвонил Аркадию Семеновичу, Клара заспанно ответила:

- Папа дома не ночевал.

Не ночевал, значит, был при шефе. У шефа, видимо, тяжелый приступ. Как потом Фидель Михайлович узнал, терзаясь мучениями, куда мог исчезнуть его сын, шеф всю ночь бредил манией вседозволенности: сначала плакал, что он любит президента, потом уговаривал врача, уговаривал свою жену Дарьяну Манукяновну и её подругу Тоню / для сотрудников на Антонина Леонидовна, неприступная, как фанатичная монахиня/, чтоб они признали его, Анания Денисовича, президентом России.

С шефом безоговорочно соглашался только врач - он был лицо зависимое от шефа, шеф был его работодателем: кто платит, того и славят.

Дарьяна Манукяновна исступленно твердила: "Придуривается, идиот".

Антонина Леонидовна, обращаясь к шефу, была мягче: "Аничка, золотко мое, давай уснем".

"Только не с тобой", - отвечал шеф, прижимая к ладони левой руки большой и указательный пальцы, как бы показывая, что у него тоже, как и у всенародно избранного, рука трехпалая. Водя левой рукой перед глазами присутствующих, твердил, как заклинание: "Не с тобой, не с тобой..." У него даже голос менялся - становился хриплым, как у неизлечимого пропойцы. По хрипоте, по минутным паузам между словами в нем угадывался действующий президент.

Портила впечатление Дарьяна Манукяновна: "Возомнил себя, рыжий, хрен знает кем".

На жену он не обижался, потому что она - жена. Все остальные ему поддакивали, потому что у шефа капитала на многие миллионы долларов и брат в правительстве.

Утром следующего дня после получения страшной телеграммы Фидель Михайлович обратился за помощью к товарищу полковнику - он старый разведчик на ловле интересующих власть субъектов съел не одну собаку.

- Узнаю, - сказал тот обыденно просто, коротко взглянув на постаревшее за ночь лицо своего сотрудника. - Установлю, проживает ли ваша бывшая супруга - как её, Прасковья Федоровна Рубан? - в гостинице "Националь".

- У нее, по всей вероятности, фамилия уже другая, - подсказал несчастный отец.

- Ну и что? - не удивился товарищ полковник. - Сколько б раз человек не менял фамилию, а коль он вернулся в Россию, мы ему припомним его первую, а если пригласим кое-куда, то и спросим, зачем он это сделал.

- Пашу спрашивать не надо, она дура, - заступился за свою бывшую супругу Фидель Михайлович.

Товарищ полковник удрученно покачал облысевшей головой: дескать, наивная простота - именно чаще всего женами-дурами и делается большая политика, не обязательно государственная, финансовая - тоже.

- Вам следует поближе познакомиться с Антониной Леонидовной, неожиданно предложил товарищ полковник. - И тогда вы поймете, как умны женщины, хотя их бывшие мужья тоже называли их дурами. Да-да, не ухмыляйтесь.

А Фидель Михайлович вовсе и не ухмылялся. Это была не ухмылка, а нервный тик. Он вполне серьезно, с надеждой обращался к человеку, который мог выйти на след исчезнувшего ребенка, а этот человек в такой неподходящий момент говорит бог знает о чем. Он, умный и хитрый, умней и хитрей дюжины матерых волков, предлагает сойтись с какой-то женщиной. Хотя... она вовсе не какая-то, а секретарь самого шефа. Красотой она, конечно, не блещет, уже в годах, но не старая, и, как утверждает товарищ полковник / а в людях он не ошибается/, ума у неё - палата. Ну и что?

Разве мало сейчас людей умных и в то же время глупых? Больше всего глупят умные, потому что деятельные натуры. Посредственности отсиживаются в укромных норках, присматриваются к событиям, помалкивают, идут за умными, когда те уже побежали и у тех уже что-то получилось.

Весь следующий день Фидель Михайлович не находил себе места, а товарищ полковник сидел в своем кабинете-сейфе, никуда не отлучался. А мог бы посетить гостиницу "Националь" - там у него своя ещё с доперестроечных лет агентура.

Ничем не мог помочь и Аркадий Семенович. Он сокрушался, но по существу дела молчал, и вообще в последний месяц что-то заставляло его молчать. Но Фидель Михайлович чувствовал, здесь была какая-то загадка - намечалась какая-то крупная игра, и не связана ли она с его выкраденным сыном?

На четвертые сутки товарищ полковник пригласил к себе Фиделя Михайловича, не глядя в глаза, сказал:

- Ваша бывшая супруга, она теперь Полин Маккин, была в Москве. Вашего сына она увезла в Америку,

"Бог мой! - побледнел Фидель Михайлович. - Для моего отца это смерть!" Стараясь выглядеть спокойным, спросил:

- Как же его вернуть? Если он там останется, он уже не будет русским.

- Почему же?

- Нет, не будет! Он вырастет, если станет летчиком, будет бомбить Ирак, а может, и Россию. Война-то с Америкой впереди. Я уже рассчитал...

- Не горячитесь. Ваши расчеты...

- Мои расчеты - это научно обоснованный прогноз! Вероятность восемьдесят процентов...