Алоиз Качановский - Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек

Рассчитываю на то, что никому из них не придет в голову именно в этот момент посмотреть вверх.

От глаз прохожих меня частично заслоняет балкон нижнего этажа. Настоящий балкон с каменной литой оградой. Вижу под собой целый ряд этих балконов. Все они — пусты.

Поднимаю труп на руках над железной оградой, наклоняю его и роняю вниз. Тело приземляется на балконе находящейся подо мной квартиры, издавая при этом малоприятный глухой хруст. Быстро возвращаюсь в комнату, закрываю дверь, утираю пот со лба.

Из кухни доносятся отголоски возни, льющейся воды и громкое сопение. Уборщица в разгаре битвы за чистоту и порядок. Думаю, она в бешенстве: я оставил вчера окно кухни раскрытым, и потоки дождевой воды сделали свое дело.

На цыпочках выбираюсь в прихожую и украдкой выскальзываю на лестницу. Спускаюсь на второй этаж. На дверях квартиры подо мной не вижу никакой таблички. Стучу. Никто не открывает. Стучу еще раз. Тишина. Осторожно прикасаюсь к ручке. Дверь открыта!

Вхожу в квартиру. Комната аналогична моей. Но какая угрюмая нищета царит здесь! Несколько допотопных кресел с пучками торчащих волос и вылезающими пружинами, столик без одной ножки, подпертый томами старой энциклопедии, пустой шкаф с выбитым стеклом, разбросанные по комнате предметы одежды вперемешку с надбитыми тарелками, и кастрюли с остатками пищи — как дополнение этой роскошной картины. И на всем — толстый слой пыли, а в воздухе запах, как в клетке со львами.

Балконная дверь прикрыта. Из комнаты не увидишь то, что лежит на балконе, так как низ двери деревянный. Стекло начинается лишь в метре от пола.

Приоткрываю дверь — и вот моя покойница. Лежит себе преспокойненько на бетонном полу, прикрытая от улицы каменной оградой. Выхожу на балкон и принимаюсь за самую трудную часть мероприятия.

Беру труп на руки, опускаю его спиной на левую ограду балкона и взглядом мерю расстояние до балкона соседней квартиры. Расстояние не такое уж большое, метра полтора. Но перебросить труп не так-то просто: у меня совершенно нет места для размаха да и весит он больше, чем можно было бы предположить по внешнему виду.

Собираюсь с силами и решительным движением перебрасываю тело вдоль стены влево в сторону соседнего балкона. Оно приземляется как раз на ограде балкона и в течение бесконечно долгой секунды балансирует в этой позиции, как бы выбирая, в какую сторону перевесить. Если я бросил слабо, если перевесят ноги, тело упадет на улицу. Перевешивает голова, тело сползает с ограды на соседний балкон и исчезает там.

Тяжело вздыхаю. Потом прикрываю дверь, пробегаю по комнате и вот я уже на лестничной площадке. Останавливаюсь у соседней двери.

На этой двери красуется солидная давней работы медная табличка с выгравированной надписью «Эдвард Рифф и Карл Опольский — адвокаты». Рядом с дверью находится ниша с противопожарным гидрантом. Открываю ее стеклянную дверцу, всовываю руку под гидрант и вынимаю ключ. Отпираю дверь, прячу снова ключ под гидрант и вхожу в квартиру.

Приемная со следами былого великолепия. Плюшевая мебель пообтерлась, но когда-то стоила немалых денег. Журналы на круглом столике помоложе мебели, им, примерно, с годик. Дверь, ведущая в глубину квартиры, закрыта.

Сил у меня хватает только на то, чтобы бухнуться в ближайшее плюшевое кресло. Сажусь. Тяжело дышу. Руки и ноги у меня трясутся.

Вдруг волосы встают у меня на голове дыбом. В комнате за дверью я слышу чьи-то шаги. Женский голос мурлычет «Путь далек до Типперери». В моем сознании проносится видение покойницы в черном костюме, возвращенной к жизни двумя падениями на бетонный пол балконов, представляю себе, как она поднимается с балкона и входит в комнату с беззаботной песенкой на устах. Еще секунда… и она здесь, в приемной.

В это мгновение двери комнаты открываются. Заслоняю глаза руками, не хочу оказаться с нею лицом к лицу. Пение смолкает, тишина, и женский голос произносит:

— Вы к кому?

Голос неуверенный, тихий и, как мне кажется, намного моложе, чем тело в черном костюме. Открываю глаза. На пороге стоит девушка. Никогда в жизни до этого я ее не видел.

Она невысокая, не очень изящная, одета в юбочку и недорогой свитерок. Бледное лицо, водянистые глаза и прическа в виде торчащих в разные стороны мышиных хвостиков. Ногти ярко-красные. На ногах нейлон и туфельки на высоких каблуках, явно большего, чем нужно, размера.

Одной рукой она оперлась на косяк двери, другую кокетливо положила на бедро, как на фото Мэрилин Монро. Но глаза у нее испуганные.

— Что вы тут делаете? Как вы вошли? — спрашивает она.

— Я… скрываюсь, — говорю я, соответственно с состоянием моего духа.

— От полиции? — спрашивает девушка. Напугана она еще сильнее.

— Еще не знаю, — отвечаю я.

— Если вы к адвокату, то его еще нет, — произносит она. Забыла уже о Мэрилин Монро, держит теперь руки нормально, ноги носками чуть-чуть внутрь. Страх придает ее лицу не очень умное выражение, крашеные губы приоткрыты, как у рыбы.

— Как раз наоборот, — говорю я, — адвокат есть. Не нужно меня обманывать.

— Вы слишком много себе позволяете, — неуверенно возражает она. — Адвоката нет, и я не знаю, когда он будет. Придите, пожалуйста, через часок.

— Я как раз и есть адвокат, — произношу с уверенностью я.

— Не верю, — говорит она, — теперь как раз вы обманываете.

— Нет, не обманываю, моя фамилия Рифф, и это мое бюро. Что вы сами здесь делаете?

— Вы адвокат Рифф? Правда?

— Хотите заглянуть в мое удостоверение личности? Я должен объясняться с вами по поводу присутствия в собственной приемной? — говорю я. Ситуация начинает забавлять меня.

— В таком случае… я прошу прощения… — заикается девушка. Она приближается ко мне, примеряет к лицу живую улыбку (Мартина Карол в фильме «Наталья») и протягивает мне руку.

— Я ваша секретарша, — говорит она.

— Очень приятно, — произношу я и слегка стискиваю ее руку. — А можно узнать, чем я обязан такой чести?

— Меня прислала Нина, она ведь звонила вам по этому поводу. Действительно, Нина звонила. Нина это моя предыдущая секретарша. Покинула меня месяц назад, так как вышла замуж. Обещала найти себе заместительницу и на самом деле звонила мне о том, что нашла «подходящую особу» и пришлет ее мне. Но все это было недели две назад.

А почему вы не объявились раньше?

— Когда раньше?

— Тогда, когда звонила Нина. Две недели назад. Девушка краснеет, отворачивается. Неужели я сказал что-то не то?

— А в конце концов все равно, — говорю я. — Правда, секретарша нужна мне сейчас, как петуху баня. Но раз уж вы пришли, будем считать, что все в порядке. Умеете вы стенографировать?

Девушка делает большие глаза.