Алоиз Качановский - Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек

— А что произошло с самой рукописью?

— Она улетучилась, и мы больше ее не увидим, — ответил я. — В ту секунду, когда Франк пришел в себя после того, как Гильдегарда трахнула его молотком по голове, он заметил, что лежит головой на рукописи в зеленом коленкоровом переплете, в таком же самом, как та, из Издательства, послужившая ему источником вдохновения для фильма. Он молниеносно сообразил, что это и есть желанная рукопись, схватил ее и задал драпака. Теперь, скорее всего, рукопись уничтожена. Франк должен был отделаться от нее.

— Виват! — восклицает Ванда. — В таком случае нет основной улики. Камень с сердца!

— Спокойно, — говорю я. — Рукопись уничтожена, но мы легко можем узнать, что в ней заключалось. Пумс ее читала.

Это заявление электризует аудиторию. Даже Франк отряхивается от притворной дремоты и вопрошающе смотрит на Пумс. Пумс краснеет, как свекла.

— Еще никому и в голову не приходило, что этот обтрепанный том станет документом будущего судебного процесса, — говорю я, — а Пумс уже задала себе труд его проштудировать. Вот что значит идеальная секретарша!

— Я… только краем глаза… — заикается Пумс.

— Читала так, что у тебя уши тряслись. Я тебя накрыл на этом дважды. Не стоит отпираться, я уже привык к тому, что мои секретарши читают книги в свои рабочие часы, иначе они умерли бы от скуки. Может быть, перескажешь нам, что ты там вычитала.

— Там были такие разные истории об убийствах, — говорит Пумс.

— Детективные новеллы, да?

— Да, новеллки, но не очень удачные, сразу можно было догадаться, кто убийца, — произносит Пумс с миной заправского литературного критика.

— Сколько было этих новеллок?

— Много, я не успела еще прочесть все.

— Что было на первой странице? Какая там стояла фамилия?

— Я не обратила внимания, — говорит Пумс. Она принадлежит, очевидно, к тем читательницам, для которых фамилия автора — вещь совершенно лишенная интереса.

— Какая-нибудь из новелл тебе что-то напомнила? — спрашиваю я.

— Действительно… одна из них была о чем-то, что я уже видела, — отвечает Пумс колеблясь.

— Что именно? Говори!

— Это было… о том, как взломали сейф… но очень неумело… так совсем непрофессионально, — заявляет Пумс, стыдливо опуская взгляд.

Меня интересует совсем не это. Приходится атаковать в лоб.

— Ты смотрела фильм «Черная лестница»?

— Три раза!

— Была ли среди новеллок рукописи хоть одна, похожая на историю, рассказанную в этом фильме?

— Нет, такой не было, — заявляет Пумс решительно. Может быть, в конце книги, я до конца не прочитала.

— И все-таки я был прав: рукопись представляла собой сборник детективных историй, — закрепляю я достигнутую позицию. — Допускаю, что они были написаны на графоманском уровне. И тем не менее, одна из них заключала в себе идею, послужившую затем Франку для создания гениального сценария.

— Ну и что из этого? — возражает Ванда. — Может быть, все так и было. Но Франк не убивал. Во-первых, это не он беседовал с черной по телефону. Каким чудом он мог оказаться у трубки?

— Думаю, что это происходило так, — говорю я. — Когда черная поняла, что у нее похитили идею, она запомнила фамилию Франка, которую видела на афише фильма. И вот во время поисков моего номера в телефонной книжке она записала и номер Франка. Она решила сначала получить обратно свою рукопись, а потом уже атаковать Франка. Но в нервном замешательстве перепутала номера телефонов. Вместо моего набрала номер Франка и, убежденная, что говорит со мною, выложила всю историю Франку. Франк быстро понял, чем ему грозит открытие, сделанное черной в зале кинотеатра, и в дальнейшем разговоре умело выдавал себя за меня, чтобы вытянуть из нее все подробности. Он мог смело договариваться с нею о встрече в канцелярии, так как я в это время уже ехал к нему.

— Ты гений, — произносит Франк. — Я сдаюсь. Встает, приближается к телефону и начинает набирать номер.

— Не делай этого, — неожиданно отзывается Майка, но Франк не обращает на нее внимания. Очевидно, он звонит в полицию, чтобы сделать признание. Собственно, напрасно он так торопится, ему стоило бы подумать о создании какой-нибудь системы защиты. Но, вероятно, он думал именно об этом во все время моего повествования.

— Это «Селект»? — спрашивает Франк. — Прошу портье. Ожидает минуту, потом кто-то отзывается в трубке.

— Портье? — спрашивает Франк. — Это говорит Шмидт, Франк Шмидт, вы меня знаете, правда?

Собеседник, видимо, подтверждает его слова, и Франк продолжает:

— Здесь рядом со мной мой приятель Рифф, сейчас дам вам его к телефону. Он хочет узнать, остался еще у вас в запасе кальвадос или вы вчера продали мне две последние бутылки. Утверждает, что такого прекрасного кальвадоса еще не пил. Отдаю ему трубку.

Беру трубку и повторяю вопрос Франка.

— Добрый день, это вы продали вчера моему приятелю кальвадос? Я хотел сегодня заказать еще, но мне ответили, что кальвадос у вас не держат.

— Наш шеф считает, что кальвадос слишком дешев для ресторана, — говорит портье, — но я знаю, что он многим по вкусу и всегда держу в запасе несколько бутылок. Приезжайте, я охотно услужу вам.

— Я не помню, мы вчера покупали у вас этот кальвадос или позавчера?

— Вчера, вчера, — убеждает меня портье. — А точнее, сегодня, ведь это было уже заполночь, в этот страшный ливень. Господин Шмидт был мокрый с головы до ног, когда забежал за бутылками. У меня кроме кальвадоса есть еще и прекрасный вермут, так что милости прошу.

Откладываю трубку и обращаюсь к Франку:

— Какого черта ты решил покупать горячительное у портье, а не как обычно в баре?

— Не мог же я в мокром плаще шлепать через зал, — объясняет Франк. — А сдавать его в гардероб времени не было.

Наступает всеобщее облегчение. На лица возвращается румянец. Все принимают более удобные позы в креслах и взирают на меня с добродушной иронией.

— Эгей! Еще не все выяснилось, — говорю я, хватаясь за последнюю соломинку надежды. — Ты должен еще объяснить мне, почему мы поехали именно в «Селект».

— А куда нам было ехать? — вопросом на вопрос отвечает Франк.

— «Селект» расположен очень далеко от твоего дома и вовсе не по дороге к Майке, — говорю я. — Ночью я не обратил на это внимания, но теперь вижу, что нелепо было нестись за много километров под дождем, чтобы купить водку, которую можно было найти в десятках мест по дороге.

— У тебя нет больше никаких забот? — спрашивает Франк.

— Я не выпущу тебя отсюда, пока не получу вразумительного ответа, — заявляю я решительно. — Эта поездка к «Селекту» весьма подозрительна.

— Ну хорошо, я отвечу тебе, — начинает Франк.

— Нет! — кричит Майка в это мгновение таким голосом, что все вздрагивают.