Мария Ланг - Скандинавский детектив. Сборник

— Но там был и Боттмер, — заметил прокурор. — Он мог взять шнур оттуда.

— Я случайно спросил продавца и про это. Он ответил, что Боттмер не имел такой возможности, и подкрепил свое утверждение надлежащими доводами. Но будет лучше, если вы сами его выслушаете.

— Выслушаю, если понадобится. Но вначале все обдумаю.

— Разумеется. Если я что-то изложил неясно…

— А что, по-вашему, там искал посетитель, о котором вы говорите? Он пришел убить Боттмера?

— Полагаю, так нам говорить не стоит. Было бы слишком большим совпадением, если бы тот пришел его убить и выяснил, что жертва уже выполнила за него половину работы. Сомневаюсь… но сейчас я опираюсь только на догадки…

— Гм-м…

Пауль не обратил внимания на намек, что и большая часть предыдущих его построений тоже всего лишь догадки.

— Полагаю, — продолжал он, — что все могло происходить примерно так: в свое время адвокат Боттмер мог знать немало различных компрометирующих историй. Когда он так внезапно вновь появился в городе, это многих могло встревожить. Ведь никто понятия не имел о его намерениях. Люди могли опасаться, что он приехал их шантажировать, угрожая раскрыть старые тайны. Кто-то из тех, кто размышлял подобным образом, мог навестить его тайком поздно ночью, чтобы выяснить, какие у Боттмера замыслы, или с ним посчитаться. И когда посетитель увидел готовую сцену самоубийства…

Некоторые догадки Пауля весьма неприятно совпадали с мыслями, которые заботили самого прокурора.

— У вас богатая фантазия, профессор Кеннет, — заметил он.

— Вчера вечером, — сообщил Пауль, — я был у Викторсона.

Прокурор уставился на него, разинув рот. И он тоже подумал о Викторсоне.

— Мы беседовали о связях видных людей Аброки. «Тут совсем не так, как в большом городе, — сказал он. — В большом городе забудут, но здесь люди помнят все». Полагаю, тут он прав. В большом городе человек такой скандал переживет, но тут ему конец. Мотивом убийства может быть опасение утраты социального престижа.

— Такая опасность грозит лишь тому, кому есть что терять. Значит, вы полагаете, что убийцу нужно искать среди видных горожан?

Пауль не ответил, и прокурор покачал головой.

— Это исключено.

Где-то глубоко внутри рассуждения Пауля тревожили его больше, чем он хотел показать. Особенно слова насчет шнура, которые целиком отвергали его собственную реконструкцию самоубийства. В душе он жалел, что осторожно не нажал на Викторсона еще раньше, чтобы тот прояснил некоторые темные места. И лучше бы сделать это поскорее.

Пауль спрятал две свои трубки — Абденаго он использовать не успел — и собрался уходить. Казалось, он понимает сомнения прокурора, не начать ли тому следствие заново.

— Есть тут одна вещь, — сказал он и поднялся, — которая могла бы всю историю немного прояснить и не вызвать никакого возбуждения.

Прокурор с интересом взглянул на него.

— Именно в то время, когда, по моему мнению, произошло убийство, в гостинице был некий шофер грузовика из Гётеборга. Через стену он мог все слышать. Попытайтесь прежде всего узнать, что нового он может рассказать.

Посоветовал он это с лучшими намерениями, ведь в полицейских протоколах не значилось, что шофер назвался вымышленным именем. Но его добрый совет прокурора ничуть не заинтересовал.

Через минуту Пауль Кеннет уже направлялся в отель и собирался отбыть в Стокгольм.

Прокурор Эк остался в кабинете сержанта в полицейском участке и яростно чертил странные линии на нетронутом блокноте Стромберга. Он уже не выглядел символом власти и походил просто на крайне озабоченного старика.

Воскресный день в Васастаде.

Пожилая дама красивой старческой рукой подняла чашечку чая. В свете лампы сверкнул перстень с бриллиантом. Она, как птичка, отхлебнула немножко чая и повернулась к гостю.

— Я понимаю таких людей. У них свой стиль. Они не терпят на себе ни малейшего пятна.

— И предпочтут убийство, — заметил Пауль.

— Да, только чтобы о нем никто не узнал.

— Мышьяк и старые кружева,— вздохнула Лена Атвид. — Полагаю, это бы подошло. Но насчет повешения — это уже не в моем вкусе.

— Ты слишком чувствительна, — нежно заметила ее мать.

Лена Атвид была популярной ведущей колонки в вечерней газете. В свои тридцать лет она имела дивную фигуру, каштановые волосы и прямые брови над умными серо-зелеными глазами. Ее нельзя было назвать красавицей, скорее подошло бы слово «эффектная». Свой личный вкус она воплощала в нарядах с такой впечатляющей простотой, что создателям современной моды оставалось только рыдать, закрывшись в своем будуаре. Люди ее профессии и коллеги считали ее слишком строгой и резкой, во всяком случае ее никто не назвал бы чувствительной. Но перед матерью она играла роль тихого ангела, и эта игра нравилась им обеим одинаково.

Пауль Кеннет познакомился с Леной Атвид, при обстоятельствах, которые позволили оценить всю многогранность ее натуры.

— Смерть через повешение довольно скорая и безболезненная, — заметил он, чтобы смягчить неприятное впечатление.

— Но все равно в этом есть нечто грубое, — стояла на своем Лена.

Старая дама довольно улыбалась.

— Вы правы. Я прекрасно могу представить, кто это сделал. Это наверняка особа решительная и рассудительная, например доктор или священник, или какой-то твердый и безжалостный тип, им мог быть ваш торговец скобяным товаром.

— В таком случае — Викторсон, — предположила Лена.

— Но не женщина? — спросил Пауль.

Фру Атвид снова отпила чаю и прислушалась к часам, которые пробили четыре.

— По-моему, нет, женщина нашла бы, как поладить с адвокатом, не убивая его.

Салон, в котором они сидели, был пропитан духом старых времен, как настоящий романтический сонет. Пауля Кеннета, который как историк был весьма чувствителен к подлиности, шарм этой комнаты привлекал не меньше, чем импульсивная свежесть ее владелицы.

— Знаете, — постаралась пояснить фру Атвид, — когда я говорю, что у этих людей есть стиль, я вовсе не убеждена, что у них есть и мораль.

— А я думал, что одно связано с другим,— заметил Пауль. — Полагал, что определенная мораль — часть такого стиля.

Фру Атвид приподняла бровь, дивясь такому незнанию света.

— Ну откуда же… Например, мой бывший свекор весьма старательно следил, чтобы в его доме не было ни единой книги Стриндберга, ибо, как он слышал, тот писал неприличные вещи, а ведь каждый знал, что мой свекор состоял в связи со своей служанкой. И это плохо кончилось.

— Как?

— Бедная девочка утопилась.

— А что стало с ним?

— А что с ним могло случиться? У него было поместье в Нарке.

Заметив удивление на лице Пауля, Лена расхохоталась.