Алексей Пенза - Солнца нет

— Кто он? — ужаснулся Евгений.

— Он уже поблизости. Беги от него… — прозвучали слова Василия и растаяли вмиг из-за прозвучавшего дверного звонка. Меньшиков проснулся в холодном поту, истёкшие две секунды показались ему вечностью, не помня себя, он подошёл и отворил дверь. Его взгляд перехлестнулся с ледяным взглядом Корсарова, который с кем-то говорил по сотовому.

— Можно войти? — прервал он затянувшуюся паузу, закончив телефонный разговор.

— Да, пожалуйста, да… — очнулся Евгений.

Владимир прошёл в прокуренный дом, лазая в мобильнике, тщательно всё осматривая: обстановку, картины на стенах. В мастерской висели графические рисунки на обыкновенных листах, и даже ужасный бардак из нагромождения разных вещей — всё обследовал любопытный гость.

— Водки хотите? — предложил Меньшиков и обратил внимание на сигнал, сообщающий о доставке почты.

— Спасибо, не хочу, — иронично отказался Корсаров и попросил хозяина показать какие-нибудь работы, так как все холсты были повёрнуты к стенам.

Меньшиков выставил несколько полотен: портрет сиамского кота, лежащего на кладбищенском кресте, зимний пейзаж с берёзками на чёрном снегу, изображение треснутой луны на фоне виселицы.

— Кот мне нравится, возьму его… — сказал Корсаров, хотел было спросить цену, но тут взгляд его упал на неприметный ранее графический портрет Пикассо. Он был изображён необычно, казалось, лицо вот-вот исчезнет, размытое водой.

— Вы поклонник этого художника?

— Нет, — возразил журналист, — просто он нравится мне своей необычностью.

— Вы не против, если я возьму его для себя? — поинтересовался покупатель.

— Извольте, — одобрил Евгений. — Всё для вас, за ваши деньги.

— А почему вы не показали мне ту картину? — спросил Корсаров, указав на большое полотно, прикрытое тканью.

— Мне не жалко, смотрите, — произнёс журналист, откинув ткань.

Миру явилась нагая красавица в изящной резной беседке, утопающей в абрикосовых цветах. Гость на минуту забылся, засмотрелся на изображение китаянки.

— Собирательный образ? — вдруг спросил он.

— С натуры, — немного хвастливо отозвался Евгений.

Владимир поймал себя на мысли, что слегка завидует ему.

— И как называется?

— Моё Солнце, — ответил художник.

— Продайте… — вырвалось у делового посетителя.

Меньшиков отрицательно покачал головой.

— Ни за какие деньги, не продам и не подарю. Это лучшая моя работа.

— Понимаю, — разочарованно бросил Корсаров, после чего попросил Евгения написать ему цену за выбранные картины.

Довольный покупатель ушёл. Евгений же читал пришедшее сообщение по интернету.

Судья: "Оценил мой сюрприз? Надеюсь, менты тебя не обидели?"

Чума: "Ты, ублюдок, ты что наделал? Зачем друга убил?"

Меньшиков наивно ждал ответа. Часы шли, а сообщения не было.

Евгений смотрел телепередачу, когда прозвучал звонок в дверь. Он отворил, на пороге, ухмыляясь, стоял пьяный Семёнов с початой бутылкой водки.

— Меня не ждал? А я припёрся. Может, пустишь? Или мне тут ночевать?

Меньшиков без слов, жестом, пригласил войти товарища. Теперь они пили вместе, "мировая" перетекла в настоящую мужскую беседу за жизнь почти до утра.

В пензенском педагогическом институте началась большая перемена, и студенты толпой повалили в коридоры.

— Ну чё? Пойдём, проветримся? Пивка перехватим? — спросил длинноволосый Ник своего друга.

— Не-е, в другой раз. Там в актовом зале один чинушник выступать будет. Пойду, послушаю, — отказался от предложения худой угловатый очкарик.

У волосатого глаза на лоб полезли…

— Ты чё, братэло? Будешь слушать, как бухтит этот демагог?

— Ну да, а что такого?

— Ну, ты, блин, в натуре даёшь! — изумился Ник. — Ладно, бывай. Потом расскажешь, как космические корабли бороздят большой театр! — добавил он, после чего влился в общий поток, ведущий к выходу. А его друг пошёл прямо к актовому залу.

Большое просторное помещение было не полностью заполнено, скажем честно, студенты не горели особым желанием пообщаться с очередным кандидатом в депутаты, поэтому половина из них явно скучала, присутствуя лишь из-за друзей, мечтая только о том, чтобы побыстрее будущий монолог завершился.

— Где этот чёртов словоблуд? — недовольно проговорил рыжий юноша, обращаясь к соседке по месту. Не успела она что-то сказать, как в зал спеша вошёл зрелый представительный мужчина в изысканном деловом костюме. Заняв место за трибуной, он с интересом окинул взглядом аудиторию.

— Прошу прощение за опоздание! — прозвучали первые слова Владимира Корсарова, на них никто не обратил внимания. Все вопросительно уставились на явившегося франта, не ожидая ничего, кроме дальнейшей скучной речи.

— Ну, дорогие друзья, не слишком рады меня видеть? — с усмешкой поинтересовался Корсаров. — И я вас отлично понимаю! Сколько вы видели выступлений всяких выскочек в дорогих костюмчиках? Сколько вы слышали разных клятв от них, увещеваний сделать вашу жизнь и жизнь вашего города лучше, достойней? Ваша реакция при моём появлении сказала мне о том, что молодое поколение уже никому не верит. И, по-моему, правильно делает! Знаете, я тоже стараюсь поменьше слушать политическую болтовню. Кроме скуки и разочарования, она ни на что не наводит, — Владимир пристально посмотрел на студентов. — Поэтому я вам сегодня ничего обещать не буду, а буду оперировать фактами и своими личными достижениями.

Оратор с удовлетворением заметил, что публика увлеклась его выступлением, он продолжил:

— Я, поддерживая губернатора, даю возможность заниматься вам в моём спортивном комплексе. Ещё у меня вызывает беспокойство состояние нашего уважаемого института, поэтому я решил его обновить. У меня есть мечта, конечно, я не всемогущий, но я попробую добиться её реализации, а именно, возвести новый учебный комплекс. Так я к чему всё это? Вы молодёжь, будущее великой России! Она в ваших руках! Ребята, кроме вас ей не на кого надеяться. Учитесь лучше, чтоб помочь Родине воссиять всей величественностью своей, чтоб ни одна гадина там, на Западе, не могла пренебрежительно о ней сказать. Представляете, они там до сих пор думают, что все мы ходим в ушанках с фуфайками под руку с медведями из тайги и танцуем под калинку-малинку! — громкий смех раздался в зале в ответ на это замечание, Владимир поднял руку в знак тишины, как римский сенатор со ступеней курии Гостилия. Зал смолк.

— Друзья… вы очень много значите лично для меня, ещё больше вы значите для России. Скоро состоятся выборы в городскую думу, и ваши голоса решат будущее вашего города. Если всё то, о чём я только сейчас говорил, вас хоть капельку затронуло, то я ваш кандидат! Обещаю лично каждому из вас, после своего избрания, разогнать к чёртовой матери всех ленивых бездельников, казнокрадов, бессовестных взяточников и прочую ересь, бестолку просиживающую служебные кресла. Даю слово улучшать качество образования, его доступность, благоустроить жизнь Пензы в целом. С вашей помощью я это обязательно выполню и наведу порядок в больной системе города. Ребята, давайте сообща сделаем нашу удивительно великую, но вместе с тем удивительно несчастную родину по-настоящему счастливой, — Владимир обратил внимание на сидящего в первом ряду Меньшикова. — СМИ, как четвёртая власть, тоже должна внести свой посильный вклад в это почётное дело, — с улыбкой закончил он.