Максим Окулов - ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА, ИЛИ В ПОГОНЕ ЗА ИСТИНОЙ. Книга первая

Это произошло 8 марта, как раз в международный женский день. Я с утра заступил на суточное дежурство. Праздник этот во всех отношениях удивительный [3]. Именно и только 8 марта подавляющее количество покалеченных и травмированных пациентов составляют представительницы прекрасного пола. В истинности этой закономерности я убедился на собственном опыте. Покалеченные дамы начали поступать уже ближе к вечеру, а с наступлением темноты их поток существенно увеличился.

В районе 2.00 ночи мы освободились и отправились в комнату отдыха слегка перекусить. За окном проехала очередная скорая. Минут через 15 меня попросили сходить к пациентке и принести ей баночку для сбора анализа мочи. Я зашел в женскую смотровую и остолбенел… На кушетке, отвалившись к стене и прикрыв глаза, сидела Аленка. Слегка «позеленевшая» от боли, вся такая несчастная, но такая родная и близкая Лена! Не помню точно, сколько я так простоял в дверях смотровой, держа банку в руках.

- Аленка, - наконец тихо позвал я.

Она открыла глаза и в изумлении уставилась на меня. Слабая улыбка озарила ее личико сквозь боль и страдания.

- Дениска, - тихо прошептала она, - ты что, меня обманывал? Ты же говорил, что поступаешь на Физфак…

- Аленка, милая, никогда в жизни я не смог бы тебя обмануть, я именно там и учусь, а здесь подрабатываю, - казалось, что прошедших трех лет не было, все чувства, будоражившие мне душу в грязном плацкартном вагоне поезда «Ленинград-Москва», вернулись с новой силой и остротой. - Тебе больно, милая?

- Да, Дениска, что-то меня всерьез прихватило.

- Одну минуту, - бросил на ходу я, выбегая из смотровой и чуть не сбив с ног Стаса, дежурившего со мной в одной смене.

Пулей взлетел я на второй этаж, где располагалось отделение урологии. Сегодня дежурил доктор Кантерман - весельчак и балагур, прекрасный специалист, добрый и отзывчивый человек. Влетев в ординаторскую, я застал там доктора за чашкой чая, рядом покоилась рюмочка коньяку.

- Семен Абрамович! - выпалил я. - Там девушка с почечной коликой в смотровой, ей очень больно, пойдемте скорей!

- Дэн, дружище, да что с тобой? - в недоумении поднял брови Кантерман. - Звонили мне по поводу этой пациентки, сейчас вот допью чаек и пойду. Постой, постой… Это твоя знакомая что ли? Ну дела, Дэн! Ты такие подарки своим дамам делаешь?! Это так романтично! Почечная колика, боль, страдания, а потом появляется мужественный Дэн в белом халате с огромным шприцем в руках, эротично так снимает с прелестницы трусики и нежненько вкалывает вожделенный баралгин с ношпой…

Видимо, в моем лице что-то сильно изменилось.

- Все понял! - быстро проговорил доктор, театрально закрывая голову руками. - Только не бей, а если все же не сдержишься, то только не по голове и не по рукам. Руки даже главнее, а особенно средний палец правой руки - не забывай, что я все же уролог!

У Лены никаких патологий не обнаружили. Кантерман сказал, что такие казусы иногда случаются, когда колика возникает непонятно от чего. Аленка уже сидела в нашей комнате отдыха - повеселевшая и порозовевшая после обезболивающего укола и чашки чая. Весь персонал разошелся, тактично оставив нас вдвоем.

- Почему ты тогда не пришла к Ломоносову? - тихо спросил я.

- Потому что нам суждено было встретиться только сегодня, - ответила Лена, нежно обняв меня за шею и страстным поцелуем заставив забыть обо всем на свете.

- Я так и буду сидеть здесь до утра? - хрипло спросила Аленка, когда мы наконец оторвались друг от друга. - У меня все знакомые разъехались, а тот, который остался, вдруг оказался козлом, - зло добавила она.

- Не волнуйся, - ответил я, - сейчас пойду договорюсь с Николаем Михайловичем, нашим дежурным водителем.

Водитель сладко спал на кушетке в пустой гардеробной.

- Михалыч, - тихонько потряс я его за плечо, - Михалыч, выручай, тут одну девушку надо до дома довезти, она к нам с почечной коликой попала.

- Да ну тебя, Денис, в… - пробурчал водитель сонным голосом, - обалдел что ли? Пусть подремлет пару часиков на кушетке, а потом и трамваи пойдут.

- Михалыч, миленький, это мне надо! - состроил я умоляющую физиономию. - Так получилось, что это моя давняя знакомая… Давняя любовь, - добавил я после паузы.

- Ну так бы сразу и сказал! - проворчал дядя Коля, резво поднимаясь с кушетки и протирая глаза. - А то «девушка, с коликой».

По дороге к машине Михалыч, улучив момент, подмигнул мне и, кивнув в сторону Аленки, показал большой палец, явно одобряя мой выбор. Мы быстро домчались по ночной Москве до Старого Арбата, остановившись у подъезда, где жила Лена. Последние 5 минут пути я лихорадочно соображал, как мне лучше поступить, что сказать - я не хотел расставаться с ней. Помог Михалыч.

- Проводи даму, Дениска, - произнес он. А когда мы вышли из машины, добавил: - Тебя обратно ждать или ты здесь останешься?

- Поезжайте, Николай Михайлович, - не колеблясь, ответила Аленка, - он останется здесь. И огромное вам спасибо! Она подошла к открытому окну и поцеловала Михалыча в щеку.

- Ну спасибо, милая моя! - промурлыкал водитель. - Удачи вам, ребята, - донеслось из отъезжающего автомобиля.

Родители Лены уехали встречать праздник в Таиланд, они должны были вернуться лишь через пять дней. Пять дней наедине с самой желанной женщиной на свете, пять дней в сладкой сказке, которой, кажется, никогда не будет конца… Удивительное дело - казалось, я ждал той ночи всю сознательную жизнь. В мечтах я часто представлял себе КАК это произойдет… Мне казалось, что все будет совершенно не так, как «это» было в первый раз, когда я не испытал ничего, кроме достаточно гадкого чувства какой-то нечистоты - очень хотелось как следует помыться. Да и все последующие опыты были какими-то ущербными. С самой первой ночи, проведенной с девушкой, меня начинало преследовать нечто, похожее на чувство вины. В этот раз все было по другому, однако легкий привкус того самого ощущения вины или легкой тоски присутствовал. Ну как тут не вспомнишь Анну Ахматову:

Есть в близости людей заветная черта,

Ее не перейти влюбленности и страсти, -

Пусть в жуткой тишине сливаются уста

И сердце рвется от любви на части.

И дружба здесь бессильна, и года

Высокого и огненного счастья,

Когда душа свободна и чужда

Медлительной истоме сладострастья.

Стремящиеся к ней безумны, а ее

Достигшие - поражены тоскою…

Теперь ты понял, отчего мое

Не бьется сердце под твоей рукою.

Накануне приезда родителей мы перебрались к Лене на дачу в подмосковные Жаворонки, где прожили недели три. Дом был небольшой, но добротный и теплый, да и до Москвы добираться было не так далеко - минут 40 на электричке.