Ноэль Калеф - Лифт на эшафот

- Значит, вы признаете, что были в Марли?

- Ничего подобного! Я хотел сказать совсем не это.

- Простое предположение, а не утверждение, господин следователь, вопит адвокат.

- Ваш подзащитный выдал себя, мэтр.

- Нет! Нет! Нет! - кричит Жюльен до потери голоса.

Он делает над собой усилие. Адвокат явно слаб, и он должен быть чрезвычайно внимателен, потому что его спасение зависит только от него самого.

- Господин следователь... Все же вы не ответили на мой вопрос.

- Допустим, что вы готовились к преступлению. Это просто.

Жюльен как бы раздваивается. Одна его часть яростно старается разрушить стройную цепь выдвинутых против него обвинений. Вторая, уверенная в своей правоте, забавляется, наблюдая за тем, как люди серьезно занимаются каким-то недоразумением. Это смешно, черт возьми! Скоро они обнаружат ошибку.

Он машинально крутит пуговицы на своем плаще и вдруг восклицает:

- Не хватает одной пуговицы!

Адвокат снова подскакивает.

- Не беспокойтесь, - говорит следователь слащавым голоском, - мы ее нашли.

- А! В машине?

- Нет. В руке одной из жертв.

Жюльен бледнеет. Следователь обращается к Шарлю:

- Ну хватит спорить. Вы не уверены, что узнаёте обвиняемого. Но одежду, которая была на нем, вы узнаёте?

- Это да. В последний раз я даже заметил, что плащ разорван.

- Когда вы это заметили?

- В последний раз. Ночью в воскресенье.

- Точнее, он хочет сказать, утром в понедельник, - добавляет Матильда.

- Спасибо, мадам. Что касается этого момента, вы единодушны: вначале плащ не был порван?

- Нет, - говорит Шарль. - Я даже подумал, когда увидел его в первый раз: вот такой плащик мне бы подошел.

- Его плащ уже в таком виде... - прибавляет Матильда.

- На этом мы закончим. Благодарю вас.

Матильда явно недовольна, что все так быстро завершилось. Она выходит вместе с мужем. Хлопает дверь. Жюльен подскакивает и садится опять.

- Ну что ж, мэтр, теперь у нас есть веские основания полагать, что убийство было преднамеренным, - говорит следователь вкрадчивым голосом.

Адвокат возражает, ссылаясь на ненадежность свидетельских показаний, а следователь вновь говорит о плаще.

Жюльена уводят.

Его приводят вновь. Он решил пойти на уступку:

- Я сказал неправду: во время уик-энда я не надевал плащ.

Пальто, должно быть, уже давно почищено.

Следователь улыбается и приглашает в кабинет Денизу. Она неисправима: кокетничает, демонстрируя свои ножки.

- Я думала, что он уйдет в пальто. Ничего подобного. В понедельник утром я увидела его записку...

Из ее заявления явствует, что в понедельник утром пальто находилось в конторе, а не на Жюльене. Денизе ясно: значит, он ушел в плаще. "Правосудие" благодарит Денизу.

Жюльен провожает ее взглядом и, мстя ей про себя, мысленно отмечает, что у нее низкий зад и тощие икры. Затем он поворачивается к своему мучителю.

- Ваше заключение было бы правильным, если б в понедельник утром я не пришел в контору раньше Денизы.

- Ну-ну...

Следователь не позволяет ему продолжать. Его уводят. В тюрьме Жюльен размышляет о том, что делает все больше уступок. Пальто, возвращение в контору... разве это не опасно вот так одну за другой сдавать свои позиции?

Его приводят опять, и на этот раз он встречается с Альбером.

- Альбер Ширье, вы видели, как в субботу, в половине седьмого вечера, Куртуа вышел из здания. Во что он был одет: пальто или плащ?

Привратник подпирает подбородок рукой, прикрывает глаза и выпячивает губы.

- Скажу вам прямо, господин следователь, я не знаю!

- Постарайтесь...

- Я стараюсь, только вот месье Куртуа всегда носит серое, поэтому трудно заметить... И в это время было темно...

- Ночью все кошки серы! - шутит адвокат.

Жюльен благодарит его взглядом. Но следователь недоволен.

- Подумайте как следует, Ширье...

- Знаете, господин следователь, у меня такое впечатление, что он был в плаще!

Следователь хлопает ладонью по столу. Жюльен подскакивает.

- Всего лишь впечатление свидетеля, начитавшегося газет! - оживляется адвокат. - Обвинение должно основываться на точных фактах!

- На точных фактах? - сердится следователь. - Может быть, их недостаточно? А оружие, которым было совершено убийство? А машина? А пуговица от плаща?

Адвокат хочет что-то сказать, но следователь останавливает его жестом, и адвоката это, кажется, устраивает.

- Почему Куртуа сразу не сказал, что был в пальто? Только когда его опознали в плаще, когда этот плащ стал тем самым фактом, которые вы требуете, он вспомнил, что надел пальто.

Внезапно он успокаивается и наносит последний удар:

- Хорошо, мэтр. Он вышел в пальто, согласен. А потом? По его собственным словам, плащ был в машине. Значит, в любом случае он мог его надеть...

Это действительно серьезный довод. Следователь старается скрыть свое торжество, но все больше выпячивает грудь, в то время как плечи адвоката опускаются.

- Впрочем, сейчас мы покончим с этим вопросом. Ширье, находился ли Куртуа в здании в понедельник утром?

- Как я вам говорил, господин следователь, мне действительно показалось...

Такое начало обнадеживает одну сторону и разочаровывает другую.

- Но я убедился, что ошибся, - продолжает привратник, и в настроении присутствующих тут же происходит перемена. - Со мной еще была мадам Бернар.

- В самом деле, у нас есть ее показания. Спасибо. Ну, Куртуа, что вы теперь скажете?

- Он не ошибался, - говорит Жюльен твердо. - Я был у себя в кабинете. Он пытался открыть дверь, но я до этого запер ее.

- Почему?

- Почему? Да потому, что я...

Он умолкает. Ловушка! Адская ловушка, в которую он рискует угодить. Он по-прежнему надеется, что эта невероятная история с Марли разъяснится сама собой, что не надо говорить о Боргри. Но Марли - это тоже западня, подстерегающая его на каждом шагу. Он мечется, ищет выход. Всюду за ним захлопываются двери. Как только приоткрывается какая-нибудь из них, кто-то или что-то захлопывает ее перед его носом.

Они хлопают все громче и громче. Этот звук проникает до самого мозга. Но Жюльен держится. Нервы сдают. Он похудел, осунулся. Он постарел. Его желудок отказывается принимать пищу. Два раза он лишился чувств в кабинете следователя. Его обвиняют в симуляции. Его адвокат даже не протестует.

Его уводят, его приводят. У него теперь жалкий вид. Но он держится. Пусть в одиночестве. Ведь он остался в одиночестве. Женевьева отворачивается от него. Жорж изображает безразличие. Адвокат в отчаянии.

Он в одиночестве спорит теперь лишь с самим собой. Спорит с судьбой, которую хотел обмануть. Вся его жизнь теперь - это игральные кости, которые трясут перед его носом с грохотом захлопывающихся дверей.

Ему показывают фотографии. Мужчина и женщина.