Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной

— О, ментяра! Даже не пикнул! Уважает! — сказал Семен, видимо, в адрес растерявшегося гаишника.

— Вот, сынок, здесь я и остановился. Пойдем ко мне, выпьем чего-нибудь, — подмигнул мне отец.

Мы поднялись на лифте на седьмой этаж. Подойдя к дверям номера, отец важно достал пластиковую карточку-ключ и открыл дверь, явно наслаждаясь самим процессом.

— Проходи, сынок, посмотри, как я тут обосновался, — пропустил он меня вперед. По-видимому, это был стандартный двухместный номер — компактно, чисто и функционально.

Отец достал из шкафа бутылку виски и щедро плеснул в два стакана, бросив туда по несколько кубиков льда.

— Да-а-а-а, — продолжил отец. — Как сказал Брынцалов, утопающий хватается за соломинку, а мы — за стаканы! За встречу, сынок! За нашу удачу! Будь здоров! — и по армейской привычке махом опрокинул стакан, оставив на дне кубики льда. — Самогон как самогон, — услышал я окончательный вердикт, — правда, надо отдать должное, мягкий. Ну, у меня для тебя, собственно, две новости: одна — хорошая, другая — очень хорошая, с какой начнем? — отец светился, словно начищенный пятак.

— Па, говори не тяни, ты меня прям заинтриговал!

— Ты с девушкой-то помирился?

Я был никак не готов к этому разговору и не смог совладать со своим лицом. Отец, глядя на меня, нахмурился, я же залпом допил свое виски и, налив себе и отцу, молча выпил снова.

— Что, совсем кисло, сынок? — участливо поинтересовался отец.

Я, как на духу, рассказал все. И, удивительно, мне стало легче. Отец налил нам по третьей, осушил свой стакан и после паузы начал задумчиво:

— Дениска, ты, к сожалению, не помнишь мою бабушку — свою прабабушку Марфу. Она умерла, когда тебе не было еще и годика. Она была глубоко верующая. Бабушка по сути и воспитала меня — мама с папой были заняты в основном своей работой и личными проблемами. Сегодня это покажется невероятным, но твоя мама была у меня первой женщиной, а я был у нее первым мужчиной. И произошло это у нас в первую брачную ночь. Я понимаю, по нынешним временам это может казаться смешным, да и я, помню, мучился тогда своей неискушенностью в интимных вопросах. Так бывает часто — мы не ценим того, что имеем. За всю нашу совместную жизнь я не изменил маме ни разу, уверен на все двести процентов, что и она была мне верна. И сегодня я считаю себя по-настоящему счастливым человеком только потому, что у меня в жизни была такая любовь — чистая и непорочная. Как водится, понял я это только после смерти мамы, после запоев и череды баб, которые прошли через нашу с мамой спальню. Я искал в любовницах утешения, а получалось все наоборот. Становилось только хуже, как будто с каждой новой уложенной в постель бабой я терял частичку маминой любви и тепла. Велика была эта любовь. Настолько велика, что я-таки не смог растерять все, сумел опомниться и остановиться. Ты прости меня, сынок. Я ведь понимал прекрасно, как тебе было тяжело. Видел, а ничего не мог с собой поделать, думал только о себе. Я так понимаю, ты и из Питера из-за меня уехал…

Мои щеки вспыхнули:

— Да что ты, па! Я просто мечтал попасть в МГУ, я…

— Ладно-ладно, — с усмешкой перебил меня отец, — не лги царю! Ты прости меня, сынок, я многого тебе недодал и постараюсь восполнить этот пробел, насколько смогу. А в свете вышесказанного я не осуждаю тебя. Да, ты уже познал не одну женщину — такие сейчас времена, такие нравы, да и пример в моем лице у тебя перед глазами был не самый лучший, чего там говорить. Мне просто немного жаль, что у тебя не было и, видимо, уже не будет ТАКОЙ чистой и искренней любви, увы. Все эти твои «бывшие знакомые» будут тому преградой. Бабушка искренне верила, что в церкви можно смыть всю ту гадость, которую человек сделал в жизни. Я не то что бы не верю в Бога, но не доверяю попам. Не думаю, чтобы они могли реально помочь. Так что ничего уже не попишешь. Что же касается девочки твоей, то по всему видать, что она стерва. Тихо, тихо! — остановил он меня, готового броситься на защиту чести Аленки. — Знаю все, что ты хочешь мне сказать. Типа, папа, ты ее не знаешь, она не такая, она хорошая, я ее люблю и т. д. Сынок, я буду говорить тебе то, что думаю. Уверен, в твоей жизни достаточно людей, готовых вешать тебе лапшу на уши — я не из их числа. Так что, хочешь — слушай, не хочешь — давай менять тему.

Отец замолчал и потянулся к наполовину опустевшей бутылке и молча выпил. Я первым нарушил затянувшуюся паузу.

— Па, ты прав. Никто, кроме тебя во всем мире, похоже, меня не любит искренне и бескорыстно. Говори все, что сочтешь нужным, я тебя слушаю.

— Спасибо, сынок, спасибо, что доверяешь мне. Так вот, я тебя прекрасно понимаю и вполне могу вспомнить, как оно бывает, когда влюблен. Но, Денис, поверь, это еще не любовь. Не та любовь, которая пишется с большой буквы. Это влюбленность, ради которой, например, можно набить морду или писать стихи ночи напролет. Ради нее иные несчастные кончают с собой. Но это не та любовь, ради которой, случись беда, будешь ухаживать за немощным любимым годами, без ропота и недовольства. Это не та любовь, ради которой ты готов простить любимой все, кроме предательства, а возможно и самое предательство, готов терпеть любые недостатки, которые есть у каждого человека. Терпеть из месяца в месяц, из года в год. Чтобы получить высшее образование физика, ты проучился уже три года и будешь учиться еще почти столько же. Настоящее чувство также не дается сразу и бесплатно — его надо вырастить и выстрадать. Так что то, что испытывают молодые люди в самом начале, не есть та любовь, которая живет в доме пожилых и счастливых супругов. Именно из-за незнания этой простой истины часто распадаются браки буквально через год совместной жизни. Уходит острота сексуальных чувств, людям кажется, что они поженились ошибочно — им и невдомек, что семью надо строить, а для этого надо трудиться. Прости меня за эту преамбулу, она была просто необходима. Ты в настоящий момент испытываешь к Лене искреннее и сильное чувство, верю, но это и есть та самая влюбленность, а что из нее вырастет и вырастет ли хоть что-нибудь — неизвестно. Это во-первых. Во-вторых, я, конечно, не знаком с этой девочкой, но то, что ты мне о ней рассказал, наводит меня на грустные мысли. Мне кажется, что она привыкла относиться к людям с позиции выгоды и пользы, такие люди редко могут кого-то любить искренне. Любовь — это самопожертвование. Вот такие мои мысли.

— Но что же мне теперь делать? Постараться о ней забыть?

— Совсем не обязательно. Если она будет и дальше тебя футболить, тебе все равно придется это сделать. Ты знаешь, я не сторонник кардинальных мер, в серьезных вещах нужно серьезно подходить к своим действиям, а спешка — плохой союзник. Так что не торопись. Главное, я тебя умоляю, не вздумай жениться, присмотрись к этому человеку, а там будет видно. Кто его знает, жизнь иногда преподносит сюрпризы, вдруг это и вправду твоя судьба. Хотя маловероятно, — последнюю фразу отец произнес очень тихо, как бы про себя, но я все же расслышал.