Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной

— Понял, товарищ начальник.

— Ну да. Ты уж позвони, чтобы не называть меня потом «гражданин начальник», — раздался грубый смешок.

Капли пота текли по моему лицу и голове, падая на пол и затекая за шиворот. Тише амбарной мыши я слез с табуретки, выключил настольную лампу, так и горевшую в коридоре и, пробравшись в ванную, позвонил отцу. Он встревожился не на шутку:

— Ты звонил кому-нибудь, признавайся? — голос его не предвещал ничего хорошего.

— Па, клянусь, ни одной живой душе.

— Тогда с чего этот шмон? Хотя, очевидно, что ищут они наугад. Слушай, а почему же у тебя свет не горел?

— Так говорю же, коротнуло, когда я свет в коридоре чинил, я решил закончить при свете лампы: ее, видимо, с улицы не видно было, а тут как раз менты.

— Так они как раз в этот момент заявились, когда у тебя свет вырубило? Ты, сын, не экстрасенс случаем?

— Да нет, пап, просто…

— Ну говори уж, — заинтересовался отец.

— Ты знаешь, во всей этой истории сплошные чудеса происходят, словно чья-то рука меня постоянно прикрывает в последний момент. Мне мама уже два раза снилась, — и я поведал подробности снов и рассказал о том, что каждый день читаю акафист.

— Да-а-а-а… — протянул отец. — Ты знаешь, сын, если Бог на самом деле есть, то я не против, но то, что тебе кто-то определенно помогает — это факт, я тебе уже говорил об этом. Ты потерпи буквально пару дней. Во вторник, надеюсь, твое заключение кончится. Спокойной ночи.

Легко сказать «спокойной ночи»… Я не мог включать свет, а пользовался свечками, заботливо припасенными хозяином квартиры. Шторы на окнах пришлось плотно задернуть, что лишь добавляло уныния: не скажу, чтобы я страдал клаустрофобией [14] Синдром боязни замкнутого пространства. , но терпеть не мог помещений с окнами, наглухо закрытыми шторами, даже вечером.

В понедельник вечером позвонил отец.

— Сынок, у нас, думаю, все в порядке. Если Бог тебе поможет, то завтра будешь в относительной безопасности…

— Папа, а можно чуть поподробнее? — вклинился я в монолог отца.

— Нет, лучше не надо, завтра сам все узнаешь.

— А мы с тобой увидимся?

— Сынок, я желаю этого больше всего на свете, но все же думаю, что рисковать не стоит. Мы же с тобой лопухи в розыскной работе, так что лучше многократно перестраховаться. Да, раз уж ты стал у меня таким набожным, то помолись за своего благодетеля Александра Ивановича. Уж не знаю, чем таким тебе обязан этот человек, но он здорово из-за тебя рискует.

— Да я сам удивлен — в принципе я не сделал для него ничего особенного, но сделал, как говорится, от чистого сердца. Он просто очень порядочный человек.

— Ну поглядим, поглядим… Слушай дальше, — продолжил отец деловым тоном. — Завтра будь готов к семи утра. В это время приедет гример с Мосфильма, слегка над тобой поработает.

— Зачем?! — изумился я.

— Сын, не перебивай, мне и так тошно! Я боюсь за тебя до дрожи в коленях. Все инструкции, подробности, разъяснения получишь завтра, понял?

— Ну понял, понял… Надеюсь, что загримируют меня не под Отелло.

— Завидую тебе, ты еще можешь шутить. Все сын, целую, пока и… Ты уж помолись поусерднее: чем завтрашний день закончится — одному Богу и известно.

— Папа, подожди, я совсем забыл одну вещь. Через людей, которые завтра приедут за мной, я могу для тебя передать свой пейджер и ключи от квартиры?

— Про ключи понятно, кому их передать?

— Стасу, он тебе позвонит.

— Хорошо. А пейджер мне зачем?

— Если у меня на работе вдруг будут какие-то проблемы, они передадут информацию на пейджер, а ты сможешь связаться со мной.

— Сын, ты нашел о чем думать! — отец, казалось, начинал сердиться.

— Папа, это моя работа, — сказал я твердо.

— Хорошо, я все сделаю.

— Спасибо, па, до свидания.

Нервозность отца передалась и мне. Эту ночь я почти не спал. В 6 утра с больной головой пошел в душ. Выйдя из ванной, я отправился на кухню, но при мысли о еде к горлу подкатила тошнота. Включив на всякий случай чайник, я отправился читать молитвы. Удивительно, но это занятие традиционно благотворно действовало на мое настроение. Ближе к 7.00 мне стало значительно лучше, и я даже съел кусочек сыра, запив чашкой крепкого чая.

В 7.20 раздался условный стук в дверь — верхний свет по прежнему был выключен. Впустив в квартиру двух мужчин, в одном я сразу узнал гримера с Мосфильма: это был невысокого роста интеллигентный старичок, одетый в потертое пальтецо, вышедшее из моды уже, наверное, лет двадцать назад. Со вторым моим гостем я бы не хотел встретиться ночью в безлюдном месте. Ежик коротких седеющих волос, накачанная шея, рост под два метра и какой-то стальной отблеск в глазах выдавали в нем бывшего или действующего сотрудника серьезных силовых структур.

— Василий, — представился он первым.

— Очень приятно, Денис, — с опаской пожал я протянутую мне руку.

— А это Самсон Семенович, — представили мне гримера.

— Очень приятно, молодой человек, очень приятно, — мелькнули искорки в живых, подвижных старческих глазах. — Ну-с. Не будем терять времени, где у вас тут местечко посветлее, да еще нужно большое зеркало.

Мы устроились в гостиной, подсветив рабочее место настольной лампой и принесенным из спальни бра. Минут через 40 мое лицо очень странно изменилось. С одной стороны, это был, конечно, я, никаких кардинальных метаморфоз типа уродливых шрамов, накладных париков и бороды, со мной не произошло. Однако несколько пластиковых вставок в рот, усы, очень короткая стрижка и совершенно незаметный глазу макияж, обозначивший тени в определенных местах лица, изменили физиономию так, что, наверное, отец, мельком взглянув на меня в толпе, прошел бы мимо.

— Ну, вот так, молодой человек, — подытожил Самсон Семенович, — пришлось немного изуродовать ваше симпатичное лицо, вы уж извините старика, — опять по его лицу пробежала мимолетная усмешка.

— Спасибо вам огромное, — искренне поблагодарил я.

— Не за что, не за что, — ответил старик и обратился к Василию: — Я могу быть свободен?

— Мы сами сейчас уезжаем, так что подбросим вас до работы. Вам не рано?

— Нет, нет, в самый раз, это будет очень любезно с вашей стороны.

— Ты собрался, Денис? — обратился ко мне Василий.

— Да, готов.

— Пока не забыл, отец сказал, что ты должен был написать показания, отдай их мне.

Я передал ему пухлую пачку листов и пейджер:

— Это тоже передайте папе, пожалуйста.

— Обязательно. У нас еще минут 15 есть, кофейком не угостишь?