Властимил Шубрт - Номер с ванной

Мои мысли прервал телефон. Капитан поднял трубку и произнес:

— Слушаю.

Я слушал тоже. Каждое слово.

— Крамперова возвращается в номер. С нею идет жена управляющего отелем Богачкова. Кабеш еще не вернулся.

Что ответил капитан, я уже не слышал. У меня в ушах вновь зазвучал голос Ганы: «Спасибо тебе за щедрость, Мируш, только ты не знаешь моего старика». И еще: «Погоди, Мируш, сама все поймешь». Мируш! Именно так ее называла когда-то Катаржина. Так писала Алиса…

Внезапно я понял все, абсолютно все. Гана на пятом этаже меняла чулки. Потому что они порвались. А они и в самом деле порвались?… А может, были… мокрые?

— О господи, какой же я дурак!.. — пробормотал я, потому что в цепочке фактов нашла свое место и брошенная лестница. Я сам подал ей такую идею. Теперь, наконец, я понял и то, что прямо бросалось в глаза, но я, как слепой осел, не обратил на это никакого внимания. Миркин страх! Она боялась остаться в комнате одна среди бела дня. Но не побоялась пойти в номер, когда вечером я с Ганой задержался в кафе. Значит, боялась она именно Гану. Никакую не дальнюю родственницу, а, конечно же, знакомую тузексовку, точно такую же, какой была когда-то Мирка и какой до самой смерти оставалась Алиса. Свою вторую записку она писала не Мирке, а Гане, и слово «старик» означало не жених, любовник или партнер, а муж. Ревнивец Карел Богачек, который не должен был догадываться о прошлом свое жены.

Я стоял посреди комнаты, точно медиум, внезапно пробужденный во время транса, дрожал всем телом и тупо смотрел на капитана общественной безопасности Адама, который спокойно вешал трубку и поворачивался ко мне. Он сразу заметил, что со мною неладно, и спросил:

— Что случилось? Вам плохо, пан доктор? Я ничего не ответил, до меня только сейчас дошел смысл первых двух фраз невольно подслушанного телефонного разговора.

Крамперова возвращается в номер. С нею идет жена управляющего отелем Богачкова… Передо мною встала Мирка в кабине лифта, бледная и пришибленная, я вспомнил ее лицо, когда она попыталась улыбнуться, но вместо этого только скривила рот, вся бледная от ужаса.

В следующий миг я бросился к дверям, рывком открыл их я кинулся к лестнице. Я прыгал через три ступеньки… Второй этаж, третий, четвертый… Вот наконец коридор, еще двадцать, пятнадцать, десять шагов к сто второму номеру… Подбежав к дверям номера, я услышал изнутри сдавленный вскрик и глухой удар, похожий на падение тела.

Поздно!.. О господи, поздно!..

Я полез за ключом, но кто-то схватил меня за руку и четким, заученным приемом выкрутил ее за спину. Я даже не успел разозлиться, только припомнил главное правило самообороны: не противиться силе. Поэтому я поддался, а когда почувствовал, что соперник стоит прямо за мной, изо всех сил лягнул его. К счастью, мой каблук попал в слабое место, раздался болезненный вскрик, проклятие — и моя рука освободилась. Поворот ручки — и я встал на пороге.

У окна обнимались две женщины. Вернее, не обнимались, одна обхватила другую и старалась выпихнуть ее в распахнутое настежь окно. В три прыжка я очутился рядом с ними, но тут женщины разделились и одна из них бессильно упала к моим ногам. Я наклонился к ней. В комнате было темно, только сквозь окно проникал свет луны, но даже в кромешной тьме я бы узнал, чья голова лежит у меня в ладонях.

— Мирка! — выкрикнул я. — Мирушка!..

А потом на мою голову, прямо в темя, обрушился сокрушительный удар, в глазах засверкали искры, и я рухнул ничком на пол. Но, прежде чем почувствовал боль и навалился на неподвижное тело Мирки, успел на темно-синем, усыпанном звездами фоне неба разглядеть вскочившую на подоконник женскую фигуру, подхваченную сквозняком занавеску, а в ушах у меня зазвенел пронзительный крик.

Потом, где-то вдали, высоко над моей головой раздался голос капитана:

— Эх ты! Что ж ты не помешал ей выскочить?

Я хотел что-то сказать, как-то оправдаться, но упрек предназначался не мне, а мужчине, который так безжалостно хватил меня по затылку.

— Не мог, товарищ капитан. Этот чертов парень сопротивлялся. Пришлось его сперва нокаутировать

Мне удалось еще прошептать:

— Балда! Кто же нокаутирует сзади?…

И я отключился. Теперь уже надолго.

Показания я давал в среду, Мирка — в четверг. У нее сотрясение мозга оказалось тяжелее моего как раз на один день. Ей досталось пепельницей из литого стекла, а мне только кулаком.

Капитан Адам расстался с нами с такими словами:

— Ничего страшного, но пару дней в больнице со льдом на голове вы оба заслужили. Если бы ничего не скрывали уже при первом допросе, удалось бы этого избежать. А из ваших показаний ничего бы не понял даже сам мистер Марлоу. [6] Частный детектив, герой романов Р. Чандлера

Я пожал плечами, а Мирка сказала:

— Не хотелось вспоминать… — И торопливо спросила: — а пан Богачек?

— Врачи определили, что он чокнулся. Но, когда выйдет из шока, скорее всего выздоровеет.

— А доктор Баудыш? — поинтересовался я.

— В воскресенье после обеда уехал в Прагу. С женой. В машине пана Кавалира. От всех троих мне поручено передать вам наилучшие пожелания. Что я и делаю.

— Спасибо, — ответил я. — А вы от моего имени передайте самые лучшие пожелания моему нокаутеру. Пускай выпьет за мое здоровье еще два стаканчика красного.

— Не обижайтесь, — заступился капитан. — Да и вы чуть ногу ему не сломали.

На прощание мы крепко пожали друг другу руки. Выйдя из здания окружного управления ОБ, я сказал Мирке:

— Вещи на вокзале, «скорый» до Праги через час. Можем полюбоваться на местные достопримечательности.

— Люкс! — кивнула она.

Какое- то время мы шли молча. Потом, скорее в шутку, чем всерьез, я спросил Мирку:

— Надеюсь, уж сегодня-то ты все сказала капитану, а?

Она ответила не сразу.

— Насчет Ганы — да. Что они с Алисой прямо-таки ненавидели друг друга и что Гане из-за нее пришлось удирать из Праги, а я не успела ее предупредить. В пятницу после обеда я встретила ее мужа. Мы договорились вместе провести вечер в кафе, пока ты купался в пруду. Но… прежде чем я успела переговорить с Ганой наедине и сказать, кто живет в отеле, как нарочно появилась Алиса, потом уже Баудыш нашел ее в ванне убитой. Меня сбыли с толку его родичи. И Гана тоже. Она всегда была хитрая. Когда ты давал показания в субботу, она сказала: «То, что Алиса так кончила, меня не радует, я не садистка, но ты не можешь себе представить, какой камень упал у меня с сердца…» Блестящий ход! Но я все равно чувствовала, что все это на ее совести. А Гана словно читала мои мысли. Все время старалась крутиться около меня. Когда в субботу ты остался внизу, а мы вдвоем поехали на лифте, я поняла, что она пытается от меня избавиться… Она пригласила меня к себе в квартиру. Я пошла, не побоялась, потому что там она меня не тронула бы: ей надо было все устроить как самоубийство… А потом она сказала, что проводит меня, мол, сгорает от любопытства, что ты разузнал нового. Сначала она к нам позвонила из соседней комнаты, я слышала, как она набирает номер. Мы спустились на этаж ниже — и тут у меня сдали нервы. Едва открыв дверь, я выпалила ей прямо в глаза, мол, зачем она убила Алису. А вместо ответа она саданула меня пепельницей…