Властимил Шубрт - Клятва

Я ухмыльнулся.

— Только ради объективности расследования.

— По-твоему, он писал Валерии?

Я пожал плечами.

— Думаю, да, кроме того, ясно, что он еще раздумывал, посылать или не стоит.

— Почему?

Я поднял письмо со стола.

— Потому что догадывался, к чему это приведет. На следующий день она уже побежала бы в суд и подала бы на развод.

— Не знаю, но мне почему-то кажется, что это хорошее письмо. И что писал его Ирка от чистого сердца.

— Ты бы лучше шепнула, кому он хотел его отправить.

— Значит, Саша исключается. Меня ты вроде бы тоже вычеркнул из списка мерзавцев… Остаются Ярмила и Андреа. Впрочем, если, конечно, не существует еще какая-то незнакомка.

— Думаю, что нет… Ярмила утверждала, что у нее никого другого не было, и я ей верю. Иначе отчего бы Ирка пожаловался, что она ведет себя, как хозяйка? Когда я выспрашивал у него, что он собирается делать с двумя девчонками, он засмеялся и ответил, что одну из них придется споить.

— Что ему в конце концов удалось сделать, — констатировала Мирка, и в ее приглушенном голосе прозвучали минорные нотки.

— Теперь возьмем Андреа… Не исключено, что она завела с Иркой флирт. Хотя ты и утверждаешь, что она типичная женщина для одного мужчины.

— Предположим, я ошиблась.

— Тогда вот что получается. Пассаж о дружбе соответствует. Рудла с Иркой друзья… Вернее, были друзьями. Тут все сходится. Но прочти первую фразу письма. «Ты ушла, но остаешься здесь со мной…» А теперь — последнюю фразу, вернее, пометку вместо даты: «Стрж, суббота». Стрж! А Андреа никогда до этого вечера в Стрже не бывала. А вот Валерия — да. В конце мая. С пятницы на субботу… Ясно?

— Нет, — ответила Мирка.

— Нет?

— Не сердись, Гонза, но ты рассуждаешь чисто рационально. А мне Иркино письмо попросту по душе, и я не могу себе представить, что он в нем лгал. Может, это женская сентиментальность, но… Да ты прочти его еще раз!

— Я уже выучил его наизусть, — возразил я, но все же послушался ее совета. Она встала у меня за спиной, глядя мне через плечо, а я начал, не торопясь, вполголоса:

— «Любимая!

Ты ушла, но остаешься здесь со мной. А вместе с тобой и мои сомнения…

…Не сердись на меня, иначе я не могу.

И.

Стрж, суббота»…

Все равно этот «Стрж» меня сбивает с толку. До его последнего дня рождения в Стрже бывали только Валерия, Ярмила и ты. Я положил письмо на стол, а Мирка спросила:

— Ты считаешь, что Иркино письмо имеет такое большое значение?

— Убежден!

— Тогда остается только одно объяснение.

— Какое?

— Ирка писал Валерии и писал искренне, значит, он вовсе не был к ней так безразличен, как вы все считаете. Понятно?

— Ай да Мирка! — сказал я и отвесил ей глубокий поклон. Теперь еще решить загадку перстня с печаткой, его таинственного перемещения с моего пальца на Иркин — и ловушка захлопнется. — Но если Иркино письмо предназначалось Валерии, может, это и в самом деле лишь несчастный случай? Валерия мучается угрызениями совести, считая, что виновна в Иркиной смерти. Она сама мне сказала об этом в понедельник.

— Угрызения совести?

— Да, из-за того, что своим ночным приходом подействовала ему на нервы, и он влил в себя пол-литра сливовицы, захмелев, сел на перила и свалился оттуда. Тогда все загадки решены. С трех до половины четвертого все, кроме Ирки, спали, никто не лгал и никто никого не убивал.

Мирка задумчиво покачала головой.

— Мне непонятна одна вещь.

— Какая?

— Почему он после того, как напился, полез на перила, а не в постель?

— Это как раз понятно. Такая уж у него была привычка. Вернее, способ. Когда он хотел поскорее протрезветь, то вытворял что-нибудь головоломное. Например, гулял по перилам моста. Дома у него моста не нашлось, поэтому он залез на перила балкона.

Я пересел на подлокотник Миркиного кресла и обнял ее за плечи. Наверное, именно сейчас стоило бы покаяться в потере перстня, но мне недоставало отваги. Такой ценный дар, купленный к тому же на сэкономленную за счет еды валюту, — и на тебе, в первую же ночь он у меня исчезает… Нет, с такими признаниями никогда не стоит торопиться. А таинственная смена хозяина наверняка получит самое прозаическое объяснение. Скорее всего он соскользнул у меня с пальца, Ирка его нашел, надел, а утром собирался вернуть мне.

Я было улыбнулся, но улыбка застыла на губах. Ведь и после прощания с Иркой этот проклятый перстень все еще был у меня на руке. Ох уж этот перстень! Одни неприятности от него. По дороге в Стрж чуть не порвал Мирке чулок, кроме того, мне было неловко, что она первая преподнесла мне такой дорогой подарок, даже Андреа обратила на это внимание, заметив что-то вроде: «Придется тебе, Гонза, расплачиваться…»

Внезапно у меня перехватило дыхание. Я встал и еще раз прочитал Иркино письмо. Не все, а только первые два абзаца. Этого мне хватило с лихвой. Потом подошел к окну, выглянул на улицу. Было уже совсем темно.

— Что с тобой? — снова спросила Мирка, касаясь моей руки. — Ты бледный, как смерть.

— Мне надо съездить в Стрж.

— Да ты что! Зачем?

— Чтобы окончательно убедиться в том, кто в субботу на рассвете хладнокровно убил Ирку.

В Стрж я приехал почти в десять вечера, но Гаспровы еще не спали. Из Иркиных родственников не было никого. Я знал от Эвы, что сразу же после похорон все уедут в Брно, и на вилле, кроме Гаспровых, не останется никого.

Пан Гаспра был очень удивлен моим поздним наездом, не я пояснил, что обещал уладить кое-какие Иркины дела, например, сдать его пистолет, а кроме того, хочу вернуть машину.

Без дальнейших расспросов он пустил меня внутрь.

Сперва я зашел в спальню, где пять дней назад мы ночевали с Миркой. Задержался я там меньше минуты. Потом попросил пана Гаспру, чтобы он отправился со мною в Иркину комнату. Мы порылись в письменном столе. В самом нижнем ящике, да к тому же и в самой глубине, была спрятана Иркина «пушка» калибра 6,35. Я вынул обойму, посмотрел, сунул ее обратно и положил пистолет в карман пиджака. В верхнем ящике, где среди всяких бумаг и документов валялись свидетельство о крещении и диплом, мы обнаружили разрешение на оружие и заграничный паспорт. Их я тоже забрал с собой. Потом завел «фиат» в гараж, отдал ключи — и мне едва хватило времени добраться до станции и успеть на последний поезд в Прагу. Туда я дотащился почти в полночь. Домой на Винограды отправился пешком, чтобы хоть немного проветрить раскалывающуюся от боли голову, и почувствовал себя лучше. Спать лег часа в три, надо было как следует продумать организацию гала-представления, которое я собирался устроить завтра вечером.

С утра я договорился по телефону с Андреа, что соберу всех участников Иркиного дня рождения у нее дома. Она немного побрыкалась насчет Рудлы, но больше для приличия, чтобы доказать свою принципиальность.