Роман Канушкин - Ночь Стилета - 2

В-третьих, Вика сделала себе татуировку. На очень необычном месте. И делал татуировку великий человек. Мастер. Вика-дикарь.

Биолог-колдун-дикарь.

Все три приобретения, похожие скорее на шутку, произошли на грандиозном шоу, устроенном в Москве ценителями нательной живописи и соответствующего образа жизни. Назывался этот всемирный слет татуированных и татуировщиков "Тату-конвенцией". И присутствовал на нем человек-легенда, оставивший свои рисунки на теле самой Дженис Джоплин и татуировавший многих легенд рока и просто людей легенд, таких же, как он сам. Звали заморского гостя Лайен Татл. Все мероприятие проходило в московском саду "Эрмитаж", сопровождалось концертами, жестким шоу и довольно веселеньким разгулом. Вика и Леха были приглашены друзьями. Леха всегда имел очень необычных друзей. Помимо Лайена Татла, на "Тату-конвенции" присутствовали еще несколько очень известных художников, много неизвестных, а больше всего было просто любопытных персонажей, избравших для себя, мягко говоря, несколько альтернативный способ жизни. Шоу удалось на славу.

* * *

- Да нет, вы шутите, - произнесла Вика, с любопытством глядя на своего собеседника.

- Это правда. - Он усмехнулся. У него были очень веселые глаза, глаза бывшего хиппи, каким он и являлся в революционные шестидесятые. Вряд ли об этом человеке можно было сказать, что теперь он остепенился, - просто сменилось время. А если вы представляете ныне живую легенду, то некий внутренний духовный аристократизм, присущий любым легендам, вполне можно принять за налет респектабельности,

- Несколько месяцев? Без воды?

- Это уникальное создание. Сплошная тайна.

- Но несколько месяцев без воды, под тропическим солнцем... это уже... вобла.

- Вобла?

- Так у нас называют вяленую рыбу.

Он усмехнулся:

- То, с чем у вас пьют пиво?

- Да...

- Радужная вдова - это лабиринтовая рыбка, она дышит воздухом. Таких рыбок много, целое семейство, они живут в любом домашнем аквариуме. Но Радужная вдова уникальна. И делать вытяжку из ее слизи можно в очень редкие дни. Собственно говоря, всего несколько дней в году. Все остальное время это страшнейший яд. Хотя и так это довольно сильный наркотик. Всего несколько человек на земле знают время и владеют полностью всей процедурой.

- А почему ее так называют? Почему вдова?

- А вы не хотите узнать, почему радужная? - Он снова мягко улыбнулся.

- Наверное, она очень красивая.

- Она действительно хороша. Особенно в тот момент, когда становится вдовой.

- Вот как?

- Когда самка откладывает икру, она очень слабеет. Но у нее еще остаются силы. Ее окрас неожиданно становится очень ярким, сочным. Чешуйки переливаются всеми цветами радуги. В этот момент она сжирает самца, как только тот заканчивает осеменять икру. И в этот момент она очень хороша. Великолепна. Вот почему - вдова. Видите: за Любовью - неизбежность Смерти. Радужная вдова...

- Неплохо. - Вика в задумчивости посмотрела на этого человека, все еще пытаясь понять, разыгрывают ее или это все правда. Какая-то странная история. Затем Вика произнесла: - Тогда это уже Черная вдова, так больше подходит.

Он весело кивнул ей:

- Название недурно. Но к сожалению, уже занято.

- Кем же?

- Пауками. К тому же рыбка действительно очень красива.

- И может долгое время находится без воды?

- Слизь помогает ей в этом. Вдова водится в небольших пересыхающих водоемах тропиков. Ее слизь - действительно наркотик. По крайней мере если эту вытяжку ввести человеку, он впадет в длительный наркотический транс. При большой дозе возможна кома. Вопрос в количестве. Слизь вводит Радужную вдову в анабиоз. Летаргический сон. Корочка под палящими лучами засыхает, но внутри этого кокона, во влажной темноте, теплится жизнь. И ждет своего часа. До ближайших сильных дождей. Не правда ли, в этом что-то есть?

Вика передернула плечами:

- Да уж. Как в фильме "Чужие". Коконы.

Он рассмеялся:

- Вроде того.

- Да еще она сжирает своего... кавалера. Хороша вдова!

- Видите, феминистки могли бы сделать ее своей эмблемой.

- При чем тут бедная рыбка? Она поступает так согласно своей природе. А за феминисток говорить не берусь.

- И здесь вы правы. - Он рассмеялся. - Я слышал, что нечто подобное водится на Карибских островах. Не феминистки - рыбка. И используется в культе вуду. Знаете - зомби?

Он скорчил страшную гримасу - зомби...

- Знаю. - Вика кивнула и тоже рассмеялась.

- Но наверняка об этом ничего сказать не могу. А вот то, что это совершенно лучшее в мире заживляющее, - точно. Невероятно, но факт: татуировка заживает через пару часов. Кстати, вытяжка из слизи Радужной вдовы была известна в Полинезии. В частности, татуировщикам маори. У них эта рыбка считается священной. Знают о ней и японские якудзо, для них нательная живопись - тончайший кастовый ритуал, частично уходящий в мифологию. Как и все в этой удивительной стране, познавшей Смысл Символа.

- Как вы это... красиво сказали...

- Напротив. Я лишь рассказал о том, что есть. Другое дело, что это на самом деле очень красиво.

- Это использовалось в... боях?

- Наверное. Тайной владели лишь жрецы. И художники. Хотя в гармоничном мире между ними скорее всего не существовало различий.

- Это... так все интересно.

- Древние знали многое. Вернее, они знали. А мы - лишь слабые всплески воспоминаний. Татуировка - очень древнее искусство. Кстати, настоящие мастера не пользуются современными машинками. Иглы, бамбуковые палочки...

- Я бы... я бы, наверное, сделала себе татуировку, - неожиданно сказала Вика.

Он с любопытством посмотрел на нее. Откинул со лба свои длинные волосы, посеребренные сединой.

- К сожалению, я сейчас не делаю татуировок.

- Ой, что вы, - вскинулась Вика, - я вовсе не об этом. И потом, - она опустила глаза и смотрела на пепельницу, где уже лежал окурок от ее сигарильо, - я знаю, что вы не делаете татуировки. Я прочитала о вас большую статью. В журнале. Нет, я, наверное, найду здесь художника, вон Леха пьет с ними пиво.

Он все еще с любопытством глядел на нее, в уголках его глаз горел лукавый огонек.

- Ваш муж - очень симпатичный человек.

- Спасибо. - Она улыбнулась и подняла голову. Что-то удивительное и неуловимое появилось в ее чуть влажных глазах. - Это действительно так.

Ресницы задрожали, и она снова вполоборота опустила голову, чуть-чуть, совсем незаметно зардевшись. Всего лишь одно мгновение, а потом перед ним опять была веселая и заинтересованная собеседница, но ему почему-то вспомнился прочитанный как-то рассказ русского писателя (страна Толстого, страна Достоевского), который назывался "Легкое дыхание". Бунин, так его вроде бы звали...

Он уже слышал кое-что о Вике и ее муже. Они были действительно необычные ребята. Вика, в кожаных штанах, с обнаженным животом, со смешной банданой на голове, где были изображены средневековые орудия пыток... Вика, похожая на удачливую топ-модель, и ее муж, смахивающий на плейбоя... И он слышал, что эта симпатичная семья управляет одной из крупнейших московских компаний. Прошлым летом на Лазурном берегу он видел тех, кого западная пресса окрестила новыми русскими. В Москве он узнал, что здесь их называют так же и рассказывают про них анекдоты. Он слышал о баснословных покупках и страсти к расточительству. Это не было интересно. На Лазурном берегу прошлым летом он видел новых русских. Они ели много устриц и покупали все, что можно купить у Картье. Они ему не понравились. Еще со времени его молодости осталось свойственное художникам недоверчивое отношение к буржуа, но закомплексованные буржуа - это просто отвратительное зрелище.