Роман Канушкин - Ночь Стилета - 2

Водитель уже открыл дверцу и решительно покинул автомобиль. Он, видимо, действительно решил привести в исполнение свою угрозу.

Это был нищий, тот самый "ее" нищий, "работавший" у "Континента". Он сказал, что его зовут Александром. Трогательный букетик незабудок. Она сидела молча, вжавшись в спинку кожаного сиденья словно в оцепенении, ее зрачки расширились и стали какими-то непривычно темными.

Гринев видел, что бомж поднялся, зло озираясь.

- Твари! - заорал бомж истерично. - Люди же вокруг!

А дальше он совершил совсем уж непростительную вещь. Схватил с асфальта какую-то доску, всю в пыльной извести - мусор с соседней стройки, и со всего размаха яростно ударил по отливающему идеальной глянцевой чистотой капоту "ауди".

- Чего? - Гринев не поверил своим глазам. - Пи...дец психу!

Увидев приближающегося водителя, бомж сделал шаг назад и выставил перед собой палку, которой только что колотил по машине. Это выглядело комичным. Водитель без труда выбил у него это нелепое оружие, ухватил его плашмя пятерней за грудки и занес руку. Но нищему удалось совершить какое-то неуклюжее движение, увернуться и выйти из-под удара. И он даже легко ударил водителя. Не совсем попал, а лишь саданул касательно наотмашь. Водитель явно не ожидал от него подобной прыти.

- Сидеть! - бросил ей Гринев и раскрыл дверцу.

В этот же момент водитель оторопело произнес:

- Ах ты паскуда... Я ж тебя зарою!

Водитель, в прошлом неплохой боксер, рефлекторно принял боевую стойку. Чуть присел, словно собирался бросить корпус влево, ушел по дуге в другую сторону; нищий оказался открыт, и водитель нанес ему моментальный сокрушительный удар по левой стороне лица. Только... ничего не произошло. Его кулаки пробили пустоту.

Водитель в изумлении уставился на своего неожиданного противника - это что за, мать твою, такое... Хлопнула дверца - к ним решил присоединиться Гринев. Водитель еще мгновение пристально смотрел на нищего. На его лице не было ожидаемой бледности, отпечатка испуга; напротив, водителю показалось, что он увидел проблеск какой-то усмешки. И глаза... Это уже не были глаза психопата, неуравновешенного бомжа, в отчаянии лупившего палкой по машине, в них появилось что-то оценивающее и совершенно холодное.

Водитель успел осознать это, но уже, словно бык, двинулся на своего противника. Он сделал этот роковой шаг вперед, сопоставив то, что только что увидел, с карнавальным обличьем нищего, и к нему пришло понимание. Запоздалое понимание. Он и Гринев вышли из машины, их выманили из машины, все произошло очень быстро, и теперь им осталось лишь плыть по течению.

Водитель еще совершал свою атаку, когда все изменилось. Нищий выгнулся и с какой-то дикой грацией совершил нечто, напоминающее балетное па. Поразительной точности моментальный удар пробил солнечное сплетение водителя, мгновенно отключившиеся легкие наполнили его хриплой пустотой, а сердце словно замерло в груди и никак не хотело продолжать свою работу. Водитель перегнулся пополам, и следующий удар увлек его в сторону здания; его голова встретилась с глухой каменной стеной... и наступила темнота.

Сзади к "ауди" вплотную подкатил джип.

- Так-так, - с интересом произнес Гринев, быстро оглядевшись по сторонам. Из подплечной кобуры, надетой на белую рубашку, он извлек пистолет "ТТ" и уже успел передернуть затвор, досылая патрон из обоймы.

Она все еще сидела бледная и боялась шелохнуться, когда в руке нищего, словно в руке фокусника, что-то сверкнуло (а не точно ли так в этой руке появился букет незабудок? Правда, тогда к летнему, идеально чистому свитеру этого парня была приколота карточка "Пресса"). Потом что-то промелькнуло в воздухе, Гринев, вскрикнув, дернул рукой и выронил оружие. Его белая рубашка начала пропитываться кровью, он в изумлении смотрел на вспоротую рану и горячее лезвие без ручки, вошедшее наполовину в его руку.

Пистолет лежал на асфальте у его левой ноги. Гринев посмотрел на оружие, подумав о том, что он мог бы сейчас его очень быстро поднять. И... увидел в руке нищего вторую метательную пластину. Но, может, даже не это зрелище, а голос, совершенно ледяной тон, остановил его:

- Не дергайся, - произнес нищий, - если хочешь жить.

Гринев подумал, что он хочет жить. Этого лаконичного сообщения ему хватило. И все закончилось.

Второй джип перекрыл проулок спереди Люди, появившиеся из него, действовали очень быстро. Раненый Гринев и поверженный водитель, который еще так и не пришел в себя, были доставлены в этот второй джип. Он немедленно развернулся, словно это была "скорая помощь", и через секунду скрылся за поворотом дороги.

Нищий направился к "ауди". Она вся вжалась в сиденье. Из черного джипа, стоящего сзади, вышел еще один человек. Она узнала его. Ей казалось, что сердце сейчас выскочит из груди.

ТВОЕ ВРЕМЯ.

Нищий открыл ее дверцу, наклонился и негромко позвал.

- Вика... Я знаю, что вы - Вика.

Она вздрогнула. Густая, осязаемая тишина опеленала ее подобно кокону-куколке, и внутри этого кокона существовал лишь один звук - все более учащающиеся удары ее сердца.

Еще одно ваше имя.

Панцирь, единственное надежное убежище для маленького беззащитного существа:

маска из трепещущих простыней

кокон

смерть.

Ее ресницы задрожали, но нищий, словно предвосхищая все ее попытки что-то сказать, повторил:

- Я знаю, что вы - Вика, а не двойник. И либо вам нужна помощь, либо на вас с десяток предумышленных убийств.

Она все еще смотрела на него, хотя уже знала, кто является этим человеком. Дверца с другой стороны открылась. Лютый сел рядом с ней, и она успела подумать: "Я же не просила никакой помощи. Мне надо только забрать детей!" И еще: "Если я могу вам верить, то где же вы были все это время?!"

Но ничего подобного она говорить не стала. Климпс. Это оказалось последней каплей, она не могла больше сдерживаться, и слезы вырвались из ее глаз. Она лишь произнесла:

- Володя, у них мои дети! Зачем вы... ведь оставалось всего два часа... Я должна забрать их! - И она разрыдалась.

На одно мгновение какой-то темный могильный холодок наполнил салон автомобиля.

Лютый бросил взгляд на Стилета, его щека дернулась, и на лице отразилось жуткое понимание того, что происходит.

- Мне нужно только забрать моих детей! Их сейчас привезут. Мне больше ничего не надо!

"Боже ты мой, - ошеломленно подумал Лютый, - как же она вытерпела все это время?.."

- Бедная ты моя. - Он мягко обнял Вику и прижал ее к себе. И почувствовал, что она дрожит. - Теперь все будет хорошо, - проговорил Лютый негромко.

- Нет же! - Она вырвалась. - У них мои дети! Их должны привезти на пресс-конференцию. Всего через два часа! Понимаешь?!

"Надеюсь, что все будет хорошо, - подумал Лютый. А потом пришла другая мысль: - Ведь она все это время... Она... не верила никому из-за своих детей".