Роберт Харрис - Призрак

Пройдя около пятидесяти ярдов, я приблизился к едва приметной прогалине. За ней на некотором удалении от дороги возвышались электрические ворота. Они блокировали доступ на подъездную дорожку, которая через несколько ярдов резко сворачивала в сторону и исчезала за деревьями. Я не видел особняк. Рядом с воротами располагался серый металлический почтовый ящик — без указанной фамилии, но с номером 3551. На одной из каменных колонн я заметил интерком и кодовую панель. Надпись на табличке гласила: «Территория охраняется сторожевыми циклопами». Чуть ниже указывался номер для бесплатного телефонного звонка. Я нерешительно вытянул руку и нажал на кнопку вызова, затем смущенно осмотрелся вокруг. Прямо надо мной на нависавшей ветке была закреплена небольшая видеокамера. Я еще раз нажал на звонок. Никакого ответа.

Не зная, что делать дальше, я отступил на пару шагов. На ум пришла шальная идея: перелезть через ворота и без разрешения хозяев осмотреть их владения. Но меня смущало наличие видеокамеры, и мне не нравилось предупреждение о «сторожевых циклопах». Я заметил, что почтовый ящик был переполнен корреспонденцией и по этой причине оставался незапертым. Не найдя большого криминала в желании узнать фамилию владельца, я оглянулся на видеокамеру, пожал плечами в жесте извинения и вытащил из ящика несколько писем. Одно из них было адресовано мистеру Полу Эммету и миссис Эммет; другое — профессору Эммету; третье — Нэнси Эммет. Судя по штампам на почтовых марках, почту не забирали около двух дней. Вероятно, чета Эммет уехала куда–то или… Что «или»? Была убита в особняке? Меня начинало беспокоить мое болезненное воображение. Некоторые письма прошли процедуру переадресации — на них имелись наклейки, закрывавшие первоначальный адрес. Я отскоблил одну из них большим пальцем и выяснил, что Пол Эммет являлся президентом emeritus чего–то там. Латинское название переводилось как Институт Аркадии. Далее указывался вашингтонский адрес.

Эммет… Эммет… По какой–то причине эта фамилия казалась мне знакомой. Сунув письма обратно в ящик, я вернулся к машине, открыл чемодан и вытащил пакет, присланный Макэре из архива. Через десять минут мне удалось найти ту ссылку, о которой я смутно помнил: П. Эммет (в роли св. Иоанна) играл в одном студенческом спектакле с Лэнгом. На фотографии он выглядел самым старшим участником труппы. Вот почему я принял его за аспиранта. В отличие от других, он предпочитал короткую прическу и более традиционную одежду: в ту пору мы называли таких парней «квадратами». Теперь я понимал, что привело сюда Макэру. Еще одно исследование о кембриджском периоде жизни бывшего премьер–министра Англии. Я вспомнил, что в мемуарах тоже имелось какое–то упоминание об Эммете. Взяв рукопись, я пролистал главу о студенческих днях Лэнга, но нужной фамилии там не было. Чуть позже я обнаружил, что цитата Эммета открывала последнюю главу:

Профессором Полом Эмметом из Гарвардского университета высказана замечательная мысль, которую он привел как доказательство уникальной важности англоговорящих народов в распространении демократии по всему миру: «Пока эти нации стоят вместе, свобода в безопасности. Однако как только они начинают ссориться друг с другом, тирания тут же собирает силу». Я полностью согласен с этим утверждением.

Белка, снова взобравшаяся на дорожный знак, недоброжелательно разглядывала меня с безопасного расстояния. Как все странно совпадало… Это чувство буквально захлестнуло меня. Странно. Очень странно.

Не знаю, как долго я находился в оцепенении. Мое ошеломление было настолько сильным, что я забыл включить обогреватель. Лишь когда до меня донесся звук приближавшегося автомобиля, я понял, что замерз почти до полного одеревенения. В зеркале заднего вида мелькнул свет фар, а затем мимо меня проехала небольшая японская машина, которой управляла темноволосая женщина среднего возраста. Рядом с ней сидел мужчина лет шестидесяти, в очках, куртке и галстуке. Он повернул голову и посмотрел на меня. Я тут же сообразил, что вижу перед собой Эммета (не потому, что узнал его; просто вряд ли кто–нибудь другой мог проезжать по этой тихой лесной дороге). Машина остановилась у ворот. Эммет вышел, чтобы забрать корреспонденцию из почтового ящика. Он снова бросил взгляд в моем направлении, и мне показалось, что ему не терпится подойти и расспросить меня. Однако он вернулся к машине. Автомобиль тронулся с места и исчез за стеной деревьев, предположительно направляясь к особняку.

Я сунул фотографии и несколько страниц из мемуаров в наплечную сумку, дал Эмметам десять минут на то, чтобы зайти в дом и справить нужду, а затем завел машину и подъехал к воротам. На этот раз, когда я нажал на кнопку вызова, ответ пришел незамедлительно.

— Слушаю вас? — раздался женский голос.

— Миссис Эммет?

— Кто спрашивает?

— Могу ли я поговорить с профессором Эмме–том?

— Он очень устал.

У нее был протяжный голос. Стиль речи мог принадлежать и южанке, и английской аристократке. Металлическое звучание интеркома подчеркивало эту особенность: «Оночнъстал».

— Я не задержу его надолго.

— Вы договаривались о встрече?

— Дело касается Адама Лэнга. Я помогаю ему писать мемуары.

— Подождите минуту.

Почувствовав, что они рассматривают меня через объектив видеокамеры, я попытался принять достойную позу. Когда интерком вновь ожил, из него донесся мужской голос, говоривший с американским акцентом. Такие сочные и вибрирующие тона могли принадлежать только актеру.

— Это Пол Эммет. Я думаю, вы перепутали меня с кем–то другим.

— Насколько я знаю, вы учились в Кембридже вместе с Лэнгом.

— Да, мы были сверстниками, но я не могу претендовать на близкое знакомство с ним.

— У меня есть фотография, где вы оба стоите на сцене Рампы.

Последовала долгая пауза.

— Подъезжайте к дому.

Раздался вой электрического мотора, и ворота медленно открылись. Когда я поехал по дорожке, из–за деревьев появилась большая трехэтажная вилла. К центральной части особняка, построенной из серого камня, примыкали окрашенные в белый цвет деревянные крылья. Большинство арочных окон были оборудованы ставнями и украшены мозаикой из волнистого стекла. Возраст дома мог колебаться от шести месяцев до века. Короткий лестничный пролет вел к веранде с колоннами, где меня ожидал Эммет. Небольшие размеры участка и подступавшие к нему деревья создавали ощущение уюта и уединенности. Единственным звуком цивилизации был гул реактивного самолета, парившего где–то за низким облаком и спускавшегося к аэропорту. Я остановился перед гаражом, в котором виднелась машина Эммета, и, прихватив с собой сумку, направился к крыльцу.