Роберт Харрис - Призрак

Был ранний вечер, и помещение заполняли люди, спешившие в центр города или домой — за стол с горячим ужином. Я обвел взглядом это шумное многоликое множество в надежде, что Райкарт сам удосужится встретить меня. Но среди толпы я не заметил ни одной знакомой фигуры. У прохода расположился обычный траурный строй водителей. У каждого в руках на уровне груди имелась табличка с фамилией пассажира. Водители смотрели прямо вперед, избегая посторонних взглядов, словно были подозреваемыми на процедуре опознания. Я же — в роли нервного свидетеля — шагал перед ними и внимательно осматривал их, не желая совершить ошибки. Райкарт намекнул, что я узнаю нужного человека, когда увижу его. И это действительно произошло — причем с таким эффектом, что у меня едва не оборвалось сердце. Он стоял на небольшом удалении — высокий грузный мужчина лет пятидесяти, с бледным лицом и темными волосами, одетый в плохо пригнанный костюм из какого–то второсортного магазина. В его руках я увидел черную табличку, на которой мелом было написано «Майк Макэра». Взглянув на его хитрые бесцветные глаза, я подумал, что он чем–то напоминает мне моего предшественника.

Мужчина меланхолически жевал резинку. Кивнув на мой чемодан, он тихо произнес:

— Багаж в норме.

Это было похвала, а не вопрос, но смысл слов дошел до меня позже. Мне никогда не нравился нью–йоркский сленг, однако в тот момент я обрадовался ему, как ребенок. Мужчина повернулся на каблуках, и я последовал за ним через зал в кромешный ад вечера — в какофонию криков, свиста, шума хлопавших дверей, ссор из–за такси и воя отдаленных полицейских сирен.

Водитель подошел к своей машине, сел за руль, опустил оконное стекло и жестом велел мне садиться. Пока я тужился, затаскивая чемодан на заднее сиденье, он молча смотрел вперед. Похоже, этот боров не был расположен к беседе. Впрочем, на нормальный разговор у нас не хватило бы времени. Покинув периметр аэропорта, мы подъехали к отелю с большим стеклянным фронтоном и несколькими конференц–залами, чьи окна выходили на Большой центральный бульвар. Мужчина что–то промычал и затем, изогнув тяжелое тело, повернулся ко мне. Машина пропахла его потом. Взглянув через пелену дождя на мрачное безликое здание, я испытал момент экзистенциального ужаса. О господи! Что я тут делаю?

— Если вам потребуется контакт с боссом, используйте эту трубу, — сказал он, передав мне новый мобильный телефон в сохранившейся полиэтиленовой обертке. — Там сим–карта на двадцать долларов. По старому телефону молчок! Лучше вообще отключите его. Вы сейчас войдете внутрь и оплатите свой номер наличными. У вас имеются деньги? Это будет стоить около трехсот баксов.

Я кивнул.

— Останетесь здесь на ночь. Номер зарезервирован.

Он изогнулся еще больше и вытащил из заднего кармана толстый бумажник.

— Вот вам карточка для дополнительных расходов. Запомните имя на ней. В отеле регистрируйтесь по этой фамилии. Назовите клерку какой–нибудь адрес в Великобритании. Только не ваш собственный! Если карточки не хватит, то остальные расходы оплачивайте наличными. Вот телефонный номер, который вы будете использовать для дальнейших контактов с боссом.

— Вы, наверное, работали копом, — сказал я, забирая у него кредитную карточку и клочок бумаги, на котором детским почерком был записан номер телефона.

Бумага и пластик нагрелись от жара его тела.

— Не пользуйтесь Интернетом. Не общайтесь с незнакомыми людьми. И особенно избегайте женщин, которые попытаются завязать знакомство с вами.

— Так обычно говорила моя мама.

Выражение его лица не изменилось. Мы посидели несколько секунд.

— Ну, все, — сказал он и помахал мне рукой. — Пока.

Пройдя через вращающуюся стеклянную дверь и оказавшись в вестибюле, я прочитал фамилию на карточке. Клайв Диксон. Где–то рядом закончилась большая конференция. Десятки делегатов в черных костюмах, с ярко–желтыми значками на отворотах хлынули в огромный холл, украшенный белым мрамором. Их гомон наполнил пространство. Они походили на стаю ворон. Эти энергичные целеустремленные люди только что получили новый заряд сил и мотиваций для решения своих личных целей и корпоративных задач. Их значки свидетельствовали о принадлежности к какой–то церкви. Большие стеклянные шары светильников, свисавшие с потолка в сотне футов над нашими головами, отбрасывали блики на хромированные стены. Я больше не тонул в глубинах страха. Волна событий вынесла меня на сушу.

— У вас зарезервирован номер на фамилию Диксон, — сказал я клерку за стойкой администратора.

Лично я не выбрал бы для себя такую вымышленную фамилию. Я просто не мог представить себя Диксоном, кем бы он там ни был. Но клерк не разделял моего смущения. Фамилия имелась в компьютере, и все остальное его не тревожило. Благо, карточка оказалась нормальной. Номер обошелся мне в двести семьдесят пять долларов. Я заполнил бланк и написал ложный адрес: на указанной улице находился лондонский клуб Рика, а номер дома принадлежал коттеджу Кэт, выходившему террасой на задворки Шефердз–Буш. Когда я выразил желание расплатиться наличными, клерк принял банкноты двумя пальцами, словно они были какой–то диковинкой, которую он прежде никогда не видел. Наличные? Если бы я привязал осла к его стойке и предложил заплатить ему шкурами сусликов или деревянными фигурками, вырезанными под завывание зимних ветров, он и тогда бы не был в большем замешательстве.

Я отказался от помощи в переноске багажа, поднялся в лифте на шестой этаж и сунул электронный ключ в паз замка на двери. Гостиничный номер имел обои цвета беж и освещался настольными лампами. Из двух окон открывались виды на бездонную черноту Ист–Ривер и пространство от Большого центрального бульвара до Ла Гвардии. На большой «плазме» демонстрировался фильм «Я беру Манхэттен». Когда на экране появились титры: «Добро пожаловать в Нью–Йорк, мистер Никсон», я отключил телевизор и открыл мини–бар. Мне не нужно было ни бокалов, ни стаканов. Я отвинтил крышку и отхлебнул из горлышка маленькой бутылки.

Примерно через двадцать минут и после второй опустевшей бутылочки мой новый телефон внезапно озарился голубым сиянием и начал издавать угрожающее электронное жужжание. Оставив свой пост у окна, я нехотя ответил на звонок.

— Это я, — произнес Райкарт. — Вы уже устроились?

— Да.

— Вы один?

— Один.

— Тогда откройте дверь.

Он стоял в коридоре, прижимая к уху телефон. Рядом с ним был водитель, встретивший меня в аэропорту.

— Все нормально, Френк, — сказал Райкарт своему парню. — Дальше я сам. Присмотри за вестибюлем.

Когда Френк зашагал обратно к лифтам, он сунул телефон в карман плаща. Райкарт принадлежал к тем мужчинам, которых моя мать называла «симпатичными зазнайками»: впечатляющий профиль, потрясающие синие глаза, оранжевый загар и зачесанные назад вьющиеся волосы, так сильно привлекавшие прежде газетных карикатуристов. Он выглядел гораздо моложе своих шестидесяти лет.