Леонид Словин - Из хроники кладбища «Шмерли»

— Не заметила… Из гардероба кассир отошла — «чай пить». Фактически вздремнуть… Я еще говорю: «Завтра заплатите…» Да, и такое чувство — будто старушка уже была у нас. В этом году…

Денисов внимательно слушал.

Антон продолжил:

— Потом?

— Повела в триста четырнадцатую. В изолятор. «Вот кровать, располагайтесь…»

— А почему в изолятор?

— Больная женщина, рядом дети. Изолятор — самое место.

Денисов слушал. Он лучше представлял все, когда вопросы задавал другой, а сам он был сосредоточен на ответах.

— Поспать пришлось? — спросил Антон.

— Спала… — Она не стала лгать. — Но что за сон? То и дело подходят. Отвечаешь, засыпаешь. Покемарила за столом…

— Долго?

— С час. Потом поезда стали прибывать. Детское питание. Тамарка уехала…

— А как обнаружила?

— В девятом часу. Работаю, забыла обо всем! И вдруг в голову: «У меня же человек в изоляторе! Не оформлен!»

— Дальше…

— Лечу по коридору… — Она расплакалась. — Вбегаю. На подушке кровь! Ноги так и подкосились… Вижу: защелка на двери отодвинута: спускайся по лестнице и на перрон… Свободный проход!

— Внутренним замком вы не пользуетесь?

Она покачала головой.

— Устали запирать! Замки — стандартные, у рабочих свои ключи…

— Но ведь реконструкция закончилась.

— Все время что-нибудь доделывают, подмазываю…

Денисов и Сабодаш хорошо это знали. В связи со стандартными наборами замков и ключей то и дело возникали конфликты и в других службах. Ключами от медкомнаты однажды открыли парикмахерскую.

Антон спросил, как и Денисов утром:

— Если дверь была закрыта изнутри на защелку, значит преступник зашел отсюда, из большого общего коридора…

— Ну, да. А потом отодвинул защелку изнутри и спустился по лестнице…

Их прервали: Денисов услышал по рации свой позывной.

— Двести первый! Как слышите… — Он узнал голос младшего инспектора Ниязова, ответил:

— Слышу вас хорошо.

— Я прошу подойти в центральный зал…

В рации послышались голоса, командир отделения предлагал кому-то:

— Иди на обед… Как понял?

— Понял… — отозвался постовой. — Буду у телевизора.

— Срочно… — снова пробился Ниязов. — Двести первый!

— Иду!

Еще издали в зале Денисов увидел серьезное, со сросшимися бровями, неулыбчивое лицо младшего инспектора. Ниязов уже ждал его — смотрел в сторону эскалатора. Все остальные — пассажиры — не сводили глаз с висевшего под потолком цветного телевизора: торжественный кортеж президента Соединенных Штатов Америки приближался к Кремлю.

— Одна женщина, — Ниязов заглянул в блокнот, — Струева Татьяна Ивановна, город Валуйки… Видела ночью мужчину…

— В комнате матери и ребенка?

— В коридоре. Она ночевала на третьем этаже.

— Почему мы не знаем?

— Она ездила с ребенком в Морозовскую больницу. Я ее перехватил… По-моему, ей не захотелось подниматься, когда увидела столько милиции там…

— «Торжественный момент! — раздалось по телеку. — Кортеж машин приближается к Боровицким воротам…»

— Вы идите наверх… — Ниязов уже несколько лет упорно продолжал «выкать», правда, только в отношении Денисова, которому явно подражал. — В двести шестую… Я скажу, чтобы она поднималась к себе. — Он так ни разу и не оглянулся на экран.

Струева оказалась крепко сбитой беленькой коротышкой в тренировочном костюме. Было ей хорошо за тридцать.

Она мельком взглянула на Денисова и Ниязова, продолжала разговаривать с малюткой, ложка за ложкой вливая в него кефир:

— Вот нам и расчудесно! Какие мы хорошенькие! — настроение у нее было не очень веселое, она не закрывала рта; обращалась к ребенку во множественном лице: — Ничего, что папочка нас оставил. Нам и с мамочкой прекрасно. Мамочка нас не бросит…

Закончив кормить, она ловко перепеленала малыша, пропела больше для Денисова и Ниязова:

— Милиция пришла за нами… Подписку опять нам дадут. Выезд из Москвы в семьдесят два часа… А не выедем — нас в спецприемник отправят. На Угрешскую… Правда?

— Никто вас не отправит… — Ниязов держался, как всегда, серьезно.

— Вы действительно видели ночью мужчину на этаже? -Денисов смотрел, как руки ее ловко собирают и заворачивают пеленки, ползунки, весь крохотный детский гардероб.

— Конечно, — она двигалась как заведенная.

Спальня была небольшая — на две взрослые и две детские кровати.

— Вы ночевали вдвоем — с ребенком?

— Да, те пустовали, — она показала на второй комплект мебели.

— Примерно во сколько часов вы его видели?

— В начале второго… Вышла в туалет покурить… — Струева бросила взгляд вокруг себя. Ребенок лежал тихо, все было убрано, кроме бутылочек с молоком. — Он промелькнул у двери, которая в зал, к детскому буфету…

— Уходил?

— Наоборот, входил.

— Дверь была открыта?

— Да.

Денисов переглянулся с младшим инспектором. Дверь со стороны зала с видеосалоном, с детским буфетом, игральными автоматами была постоянно заперта. Ключ от нее находился у дежурных.

— Может, кто-то ходил в буфет — не закрыл… — предположил Ниязов.

Денисов спросил:

— Какой он из себя?

— Лет шестидесяти. Пожилой, коренастый. Я мельком видела.

— Узнать сможете?

— Нет, он боком ко мне стоял.

— А в чем был одет?

— Что-то темное… Костюм?

— Кто-нибудь, кроме вас, был еще в коридоре?

— Не видела.

— А в гардеробной? — Из гардеробной коридор просматривался как на ладони.

— Гардероб был закрыт.

Младший инспектор воспользовался паузой:

— Долго будете в Москве?

— Не решила… Тут у вас денег не напасешься. Вообще-то мы хотели уехать завтра. — Она посмотрела на Денисова. Лицо у нее было землистого цвета, вытянутое, без щек.

— У вас ни прописки, ни адреса? — спросил он.

— Нет пока. Только освободились… — Она бросила взгляд на ребенка, он спал.

— А где будете жить?

— В Валуйках. Мать у меня там. И отчим. Обещали принять блудную дочь…

— Да-а…

«Ни в какие Валуйки Вилов ее не отпустит, — подумал Денисов. — Действительно закатает в приемник-распределитель на Угрешскую… Пока будут искать ночного этого посетителя, чтоб была под рукой… На всякий случай!»

— Выходит, у нас еще сутки? — спросил он.

— Чуть больше.

— Может, за это время прояснится.

— Едете издалека? — спросил Ниязов.

— Да нет…

— А какая статья?

— Бытовая, — она отвернулась, поправила что-то на столе. — В общежитии поссорились, подруга мне и устроила…

Денисов не поверил: была она из воровок.

«С ребенком только вот ловко очень управляется… Может, начинала в няньках?» — подумал он.

— Никуда не уходите пока… — Он поднялся. — Следователь прокуратуры вас допросит…

— Куда я теперь! — Ребенок всхлипнул во сне, женщина тревожно взглянула в его сторону.