Леонид Словин - Теннисные мячи для профессионалов

Мысль Денисова двигалась упорно в привычном направлении, даже пока он спал. Как и тогда, в кабинете Союза писателей, он снова подумал:

«Перенося место действия из Крыма в центр Азии, неизвестно, как он поступил с реальными портретами персонажей…»

Выбора, однако, не было.

Мужчина, разговаривавший с мальчиком, вернул к действительности:

— Каково твое мнение, старик? — спросил он. — По поводу акварелей, которые мы видели в музее почтенного Макса Волошина… — Разговор был насквозь фальшивым, только одни пенсионерки этого не чувствовали. Они явно получали удовольствие. — Ведь, если не считать тех двух, справа, которые нам понравились, все остальное выглядело довольно серо. Не так ли?

Транспарант, висевший в вестибюле турбазы, был более чем красноречив:

«В прошлом году на турбазе отдохнуло -

29890 человек из 399 городов.

Из них с 30 до 50 лет — 13043,

женщин — 17519,

мужчин — 12371,

Из Москвы — 15700…»

Меньше всего отдыхающих, заметил Денисов, приехало из Ферганы — 8 и из Лиепаи — всего 4 человека. Но именно эти города Денисова не интересовали.

— Разве запомнишь кого-нибудь! — Женщина в окошке не скрывала накопившегося в ней к концу сезона ожесточения. — Две с половиной тысячи одновременно. Да еще в арендуемом секторе! Каждые десять дней заезд — до ста в день… — Позади в оконном проеме виднелись доски, на которых, как в табельной, на гвоздиках, висели жетоны, отмечавшие места. — Алфавитный учет не ведем. Где уж тут!

«Был бы он из Лиепаи!» — подумал Денисов.

— Приходите к старшему администратору, беседуйте. Сегодня его нет, он отдыхает.

— Разрешите позвонить?

Она вздохнула, все же подвинула аппарат. Денисов набрал номер.

— Слушаю. — В милиции трубку сняли не сразу — дежурный отходил.

Денисов назвался.

— Начальник приезжал?

— Нет.

— Звонил?

— Да. Я сказал, что вы в Доме творчества.

— Из Москвы не звонили? Никто не разыскивал меня?

— Нет. Никто.

— Все тихо?

— У нас?! — В отделении не было принято вводить чужих в курс собственных дел. — Порядок.

Центральная улица казалась пустой, большинство населения было на пляже, Денисов прошел к рынку, никого почти не встретив; несколько мужчин и женщин — в шортах, в цветных майках — прошли по другой стороне.

Зато рядом с неказистым зданием почты, у междугородных автоматов, стояли люди. Автоматы были старой конструкции, изрядно побитые, почти каждый, кто звонил, кулаком помогал монете спуститься по монетопроводу.

Сбоку на дереве белели прикрепленные кнопками объявления:

«Лапун! Мы на старом месте…»

«Продаются три железнодорожных билета Феодосия -Минск…»

Одно — Денисова заинтересовало:

«Две путевки. Проживание в отдельном двухместном номере. Желающих купить будет ждать высокий молодой человек в синей спортивной форме в субботу в 19.00 или в воскресенье в 8.30 у почты на лавочке…»

«Выходит, путевку можно приобрести прямо здесь, в Коктебеле…» — подумал он.

В регистратуре Дома творчества он никого не застал, вышел на крыльцо. Асфальтовые дорожки были пусты, залиты солнцем; за ними стеной стояли деревья. Растопленный воздух не двигался.

— Товарищ Денисов? — Высокая, в белом халате женщина ступала осторожно, словно боялась надломиться. — Вам пропуск, — она подала красного цвета квадратную карточку, -на право прохода, в душ и на пляж. Сроком на четыре дня. Еще это.

На листе, вырванном из школьной тетради, было написано:

«Звонили из милиции. Ночевать будете в финском домике. Деньги за ночлег и питание внесите в бухгалтерию. Насчет того, о чем вы просили узнать, пока ничего нет».

Подпись была неразборчива.

— Бухгалтерия далеко? — спросил Денисов.

— Здесь, в административном корпусе. В домик можете сейчас пойти, отдохнуть. Пока будете жить один. В девятнадцать ужин. Не опаздывайте.

Дверь увитого плющом здания на набережной была открыта. Внутри находилась столовая — сумрачный приземистый зал. Большая часть мест была занята, в узких проходах между рядами сновали официантки.

По другую сторону небольшого вестибюля, позади гардероба, белая узкая лестница вела на второй этаж, в библиотеку.

— Первый раз? — Женщина у гардероба сразу обнаружила в Денисове постороннего, вызвала сестру-хозяйку.

Шустрая женщина с незагорелым скуластым лицом взяла у Денисова квитанцию, пошла впереди.

— Сюда, пожалуйста. — Место Денисова оказалось рядом с дверью на веранду; за столом, кроме него, должны были сидеть пятеро, все они отсутствовали. — Завтрак у нас в девять.

«Ей в первую очередь необходимо показать фотографию Ланца», — подумал он.

— Обед в четырнадцать. Приятного аппетита.

Думая о своем, он забыл поблагодарить.

На ужин подали рубленый шницель, желе. Порции были огромные, рассчитаны на неприхотливый вкус, половина оставалась в тарелках.

— Кашу будете? — спросила официантка, нестарая, с воспаленными венами на ногах.

Денисов не отказался; ел много, оставаясь таким же худым. Официантка принесла дополнительное блюдо — рисовую кашу.

Вокруг, Денисов заметил, жевали без аппетита. В столовой было шумно, с веранды доносились голоса, там о чем-то спорила мужская компания.

— Еще? — Официантка принялась убирать посуду.

Денисов поблагодарил. Когда он уходил, сестры-хозяйки в столовой не было, он нашел ее в раздевалке.

— У меня дело к вам… — Он коротко объяснил, кто его интересует, достал фотографию.

— Погоди… — Она надела очки, долго рассматривала снимок. Несколько раз казалось, сестра-хозяйка порывается что-то сказать, но вместо этого она вернула фотографию, сняла очки. — Напоминает кого-то. Но кого?!

— Я оставлю снимок. Покажете официанткам?

— Можно.

Денисов посмотрел на часы; первый день командировки заканчивался бесславно: ничто не подтверждало того, что автор эссе, как и его герой Ланц, четыре месяца назад, весной, был в Коктебеле.

Из столовой он побрел к себе — в «финский», на двоих, домик, отведенный для проживания. Домик находился здесь же, рядом, в нескольких десятках метров от столовой -маленький, тихий, пустой. Второй жилец в нем так и не появился, Денисову, по всей вероятности, предстояло ночевать одному.

Он достал рукопись. Свет был тусклый. Другого пути, кроме как вчитываться в текст эссе в поисках деталей, за которые можно зацепиться при розыске, он не видел.

«Любовь, тоска, ревность и ничего существенного, за что можно было бы уцепиться…» — Денисову хотелось оттолкнуться от посылки, которая была бы бесспорной.

— Можно?

В дверь постучали. Денисов поднялся, отложил рукопись.

— Спичек не найдется? — Небольшого роста бородатый человек с большим животом стоял на пороге, на нем были шорты, детская шапочка, полосатая блуза. В руке он держал трубку.