Астра - Крепитесь, други!

Повторный звонок раздался минуты через две.

— Агнесса, это, конечно, я, Николай. Можем ли мы встретиться завтра?

Она помолчала, потом ответила так, чтобы в самом отказе сияла надежда.

— Мне надо работать, Николай, я пропустила целый день. А к вечеру соберутся друзья.

— Понимаю. Тогда четвертого. Это серьезно, Агнесса.

— Четвертого привезут ребенка.

— И прекрасно. Разрешите навестить вас, когда малыш будет дома? К трем часам?

— Жду вас.

… Лада доехала до дома не без приключений. На Красносельской в вагон вошел молодой, лучезарно-пьяный мужчина с широкой грудью в майке под расстегнутым пиджаком. Он был счастлив, но собственного счастья ему было мало, душа его просила вселенского братства. И он пошел по вагону, говоря об этом громким голосом, пожимая руки всем мужчинам в вагоне. Ему желалось чисто мужского союза, он шел, не пропуская никого. И никто не отказал ему. Улыбались, ухмылялись, вздергивали брови, плечи, а он благодарил, приветствовал, шутил, смеялся хорошо, вкусно, по-русски. Один пьяненький мужичок, полуспавший на крайнем сидении, воодушевился и никак не мог попасть своей рукой в его ладонь, и сам смеялся радостно, любовно. Пройдясь медведем по всему вагону, и о чем-то доверительно сообщив у дальней двери, мужчина вышел на следующей станции, в Сокольниках, вышел, как вывалился, косолапо, размашисто и нетвердо. Оживление стихло. Все вновь замкнулись, но уже знали, кто как может улыбаться, и вновь вошедшие отличались от них на целую улыбку. А всего-то — пьяное простодушие!

Мама напекла любимых пирогов с лимоном. Это было дорогое удовольствие, но, благодаря успехам дочери, позволительное. Родителям казался чудом и поворот в ее судьбе, и ее денежные удачи. Главный инженер ничего не понимал. У него на заводе рвались последние связи, останавливалось точнейшее производство, а девочка, его дочка, нашла способ и уцелеть, и угощать их пирогами!

Наскоро, чтобы не обидеть, Лада присела за стол, выпила чашку чаю, и убежала свою комнату.

Что-то, что-то… Игорь? Да. Но не только. Что-то иное. Она подсела к пианино, стала перебирать пальцами клавиши, созвучия, неясные дальние соответствия. Удастся ли? Она сосредоточилась. Проблеск, еще проблеск… Указатели, дорожные знаки… Еще, еще… Схема. Улица. Карта улицы. На ней значки крупнейших компаний, расположенных на улице. Это новое. Каждая компания платит за свое место на схеме, а сам огромный щит с картой не стоит почти ничего. Это… сумасшедшие деньги!

— Сумасшедшие деньги, — повторила она. — Надо позвонить Валентине Сергеевне. Удобно ли?

…Валентина была уже в дверях, когда раздался звонок телефона. В открытом переливающемся платье она вернулась с порога. И пораженно замерла на месте, услышав новое открытие этой девочки.

— Умничка, — сказала она вкрадчиво. — Никому не говорила? Нет? И не говори. А то украдут.

— Что украдут?

— Идею. Я все обдумаю, после праздников обсудим. Целую тебя, Солнышко.

Алекс ждал ее внизу. Его черный джип стоял у обочины, наехав колесом на робко зазеленевший газон. Сам Алекс был в смокинге, белоснежной твердой рубашке со стоячим воротником.

Думы, думы не оставляли его. Что-то происходило в нем этой весною. Кто он, Алекс Мотовилов со всеми успехами, со всем тем, что насыпала в него мировая современность? Когда ребенком он видел с закрытыми глазами, когда мечтал, летал в иные миры, разве ему было известно о жизни меньше, чем сейчас? О, больше, несравнимо больше, ярче! Что с того, что десять лет наисовременнейшего Интернет-бизнеса превратили его в первого человека крупнейшей отечественной Компании, а пять лет возни с «Параскевой» сплотили ее в единый организм с личными установками для каждого работника? Что с того, что летом ожидались выборы уже третьего заинтересованного губернатора, и так далее, далее… Все по кругу. За исключением странной прихоти Константина Второго стать этим самым губернатором. Ладно, разберемся.

— Кто же я? — Алекс смотрел перед собой. — Человек-Бизнес? Я все в нем знаю, я уже не развиваюсь, я отстаю от самого себя. Мой мозг напрягают громады мыслей, и мыслей исключительных, превосходящих, пронизанных силой, сверх-усилием, но день за днем, год за годом я предаю эти дары жвалам бизнес-спрута. Сколько можно? Что станет со мной, если Им надоест тратить на меня время? Если Они отвернутся? Что останется от меня? Пустая оболочка?

Дорожка между домами была узковатой, едва разминуться, и проезжавшие машины издали сбавляли ход, чтобы, не дай бог, не зацепить его джип-чирокки. Разборки в этих случаях бывали скорыми. Две старушки из дома тоже боялись подойти, но душа их изболелась за посаженные недавно прутики-былинки шиповника с зелеными почками, прижатые колесом его машины. Подбадривая друг дружку, они поцарапались в дверцу.

— Сыночек, не обижай наши кустики. Мы, старухи, ходим за ними, как за малыми ребятами.

Алекс взглянул влево на газон, потом в боковое зеркало на вышедшую из подъезда Валентину, молча выехал на дорогу. Бабульки принялись руками подымать своих подопечных.

Одетая в длинное платье и норковый палантин, Валентина шла к машине, покачиваясь на каблуках. Она выглядела так, что на нее хотелось смотреть, не отрываясь, разглядывая каждый завиток прически, изгиб и ямочку на подбородке, плавные линии фигуры. Алекс почувствовал приближение своего мужского счастья, приближение женщины-божества. Один за другим оглянулись на нее прохожие, сбавила ход летевшая БМВ, сидевшие в ней вывернули шеи в сторону шествующей королевы. Валентина посещала бассейн, где ее обихаживали косметологи и массажисты, одевалась в бутике Femina, но, главное, она, как «железная леди» Маргарет Тэтчер, молодела и хорошела от самой власти, от творческой работы. На американских курсах «Маркетинга и менеджмента» о ней лестно отзывались консультанты, она добилась уважения в самых элитных деловых кругах.

Алекс спрыгнул с подножки, распахнул перед Валентиной правую дверцу и помог ей удобно устроиться на высоком сидении.

Они ехали на вернисаж в Дом Нащокина, где у Натальи Рюриковой собирался весь московский бомонд.

— Знаешь, Алекс, — с улыбкой начала она, разложив в ногах фалды платья и поправив на плечах серебристый палантин, — сейчас эта девочка, что придумала выставки, выдала еще одну идею. О наружной рекламе. У меня даже дух захватило. Рассказать?

— Разумеется.

И пока она говорила о «географической наружке», сосредоточенно смотрел на дорогу. Нескольких минут ему хватило на обзор возможностей нового дела, подсчета начальных вложения, прибыли, и, главное, сближения на этой почве с Правительством Москвы и благоприятных последствиях московской поддержки его губернаторов.