Астра - Крепитесь, други!

В просторном зале кафе «Артистическое» играла негромкая танцевальная музыка. После давнего пожара, залитого потоками слез московской театральной богемы, помещение было восстановлено и стало еще краше, как это водится после всех московских пожаров. Особенно уютно бывало здесь зимой, в разгар сезона, когда герои театра и кино приходили сюда запросто и, по-птичьи мелко оглядываясь по сторонам, проверяли произведенное впечатление. С известностью не шутят, ее приходится нести, как награду или крест, смотря по человеку… Но и сейчас, летом, на склоне дня, артистическое кафе не пустовало. Свободные столики оставались только в середине зала, места же возле окон, оркестра, укромные уголки за выступами и колоннами были полны особенной, присущей лишь этому заведению, узнаваемой в лицо публикой, и на эти лица хотелось смотреть и смотреть. Известность — не шутка.

Близился вечер. В зал то и дело входили пары и одиночки, окликали и подсаживались к знакомым, или пробирались в середину зала, чтобы занять столик для тех, кто явится позднее, но придет непременно. Все здесь были знакомы-полузнакомы друг с другом, все продолжали открытую, ни на мгновение не прерывающуюся, нервную богемную жизнь, полную скрытого труда и показного безделья.

Виктор Селезнев, ведущий артист труппы «Белая звезда», задумчиво смотрел на посетителей. Он сидел за столиком близ музыкантов и ждал друзей. По-обыкновению, на него поглядывали женщины, и он привычно вел с ними сладкую любовь взглядов, мгновенных или долгих ударов затаенных, или откровенных, или насмешливых глаз. Темноволосый, с острой косичкой на затылке, с почти сросшимися бровями, он был одет в грубую черную рубашку и черные брюки, на шее пестрел красный платок, концы которого падали на грудь, приоткрытую до темнокудрявости, до пуговицы пристойности …

Подойти должны были двое: Вениамин Травкин, главреж «Белой звезды», и Толик, старый друг их обоих по училищу. На последнего возлагались два ответственных поручения.

Для нового сезона в театре ставилась современная пьеса-комедия из времен императрицы Екатерины Второй. Пьеса, разумеется, шумно-музыкальная, многолюдная, костюмная и, разумеется же, безумно дорогая для труппы полунищих актеров. Венька, главный режисер, был также беден, но отличался везучестью, словно поплавок на воде, и ему уже случалось в последнюю минуту вывертываться из таких, казалось, гробовых обстоятельств, когда уже никто ни на что не надеялся. На это полагались и теперь.

Роль фаворита царицы, светлейшего князя Потемкина, Виктор, ведущий актер-любовник, хотел, конечно же, взять себе. Ему казалось, что в присутствии Толика Веньке невозможно будет отказать в его великой просьбе. В этом состояла первая комиссия Толика.

Тому мешали отношения Виктора с первой звездой театра Натальей Румянцевой. Штормовая страсть между ними, стоившая ему развода с женой, улеглась еще зимой, к облегчению обоих, тем не менее, уже не любовники, но еще не друзья, они продолжали ревниво и подозрительно следить друг за другом чуть не с супружеской ревностью. В последнее же время стали замечать сближение Натальи с Травкиным. Соперничество таилось в обоих мужчинах, как огонь в зажигалке.

Были и другие причины. Театр! Все открыто, все больно!

… А во-вторых, очередь платить по счетам сегодня была за Толиком, так как на прошлой неделе за него платил Виктор.

Ему уже принесли салат из огурцов и помидоров и графинчик с водкой, похожий на химическую колбу с золоченым ободком, но на всякий случай он ничего не трогал.

Первым появился Толик. Он пришел не один. С ним была подруга, молодая девушка, по виду, цыганка — тонкая, смуглая, одетая в пеструю юбку из мелькающих лоскутов и странный наряд из цепочек, которые ниспадали от шеи к талии блестящей ниагарой, и сквозь которые едва просвечивал красно-синий шелк по-индийски короткой нижней блузки. Волосы ее черными прядями струились по спине.

Все повернули головы, пока эти двое шли к Виктору. Сам Толик, плотный, лысеющий блондин, был полной противоположностью своей даме.

Виктор поднялся.

— Знакомься, — представил его Толик. — Виктор, мой друг, драматический артист.

— Очень рад, — наклонил голову Виктор.

Толик обнял за плечи девушку.

— А это Зора, самая юная артистка театра «Ромэн».

— Я счастлива, — она подставила щеку, и Виктор коснулся губами свежей кожи близ угольной родинки.

— Что будешь пить, Зора? — спросил Толик, когда все уселись.

— Ничего спиртного, — звучно произнесла она. — Апельсиновый сок со льдом.

— Почему? — улыбнулся Виктор. — Барон не позволяет?

— Может быть, — засмеялась она сочным ртом.

Официант принес сок. Мужчины выпили водки. Виктор смотрел на Зору. За этим столом он более подходил ей по внешности, чем ее невзрачный кавалер, и поэтому он слегка красовался перед нею.

— прочитал из Блока и с интересом добавил. — А скажите, вы умеете плясать, как таборные цыганки, как Ляля Черная? Бить плечами, стоя на коленях и отклоняясь назад до полу? По большому счету, это самая зажигательная штука в цыганской пляске. Умеете? Или уже нет? Вы московская цыганка?

— Так? — она мелко потрясла плечами и цепочки ее всколыхнулись, зазвенев.

— Браво! А гадать можете?

Она повернулась к Толику.

— Твой друг опасно любопытен. Погадать ему?

— Сначала мне, — усмехнулся тот.

На ее смуглом лице проступила серьезность.

— Не боишься?

Толик замешкался, но отступать было поздно, сам напросился. Он открыл обе ладони.

— Правую, левую?

— Сначала ручку позолоти, соколик. Без денег пустой обман, — заговорила она певучим распевом цыганской гадалки.

Толик достал десять тысяч, сущие пустяки по курсу 1997 года. Она взяла его левую руку и внимательно склонилась над нею. Толик напрягся. Видно было, что он не прочь был отшутиться и дать обратный ход, но она уже «работала».

— Хочешь верь, мой золотой, хочешь, не верь, тебя ожидает огромное богатство, — в ее голосе звучало неподдельный цыганский зачин. — Будешь ворочать большими деньгами, мой драгоценный, люди станут уважать тебя. Но прежде пройдешь через лихое испытание.

— Какое еще испытание? Когда?

— Скоро.

— Лучше не надо, — помотал он головой, посерьезнев.

— От судьбы не уйдешь, мой яхонтовый. Людям не доверяй, на себя полагайся. Все.

Наступило молчание. Мужчины подняли тост за ее здоровье. Толик поцеловал смуглую тонкую кисть девушки с тремя перстнями на пальцах. Потом мечтательно вздохнул.