Делл Шеннон - Неожиданная смерть

— Ну и? — Хиггинс попробовал свое виски.

— Ну, в таком случае «икс» бриллианты из рук ни за что не выпустит. Люди из окружения Мишель вряд ли знают настоящего скупщика краденого, чтобы таким образом от них избавиться. Но скрыть такое количество бриллиантов может оказаться нелегко…

— Я не пойму…

— Не за что уцепиться, — сказал Мендоза. — И так соблазнительно подозревать Трулока. Но… я чувствую, ребята, что мы с вами слишком усложняем,

— И это говоришь ты! — отозвался Хиггинс.

— Нет, но обычно же это просто, верно? Преднамеренное или непреднамеренное убийство. Посмотрите на те, которыми мы недавно занимались, — Мендоза выпустил длинную струю голубого дыма. — Хансон, заказавший инсценированное самоубийство и расколовшийся, едва обнаружилось, что оно инсценировано. Дело Вайсс — бедняга Винсент, испугавшись, теряет голову. Дело Дарли — она не давала мальчишке смотреть его любимые телепередачи. Даже дело Спенсеров — у меня через дорогу. Мама не разрешила ему в тот вечер взять машину.

— Ну и? — снова спросил Хиггинс.

— У меня есть чувство, — сказал Мендоза, — что объяснение здесь настолько простое, что о нем никто не подумал.

Не прошло и получаса, как он вернулся в отдел, когда ему позвонили по внутреннему телефону.

— Мендоза.

— Это я, — сказал лейтенант Голдберг. — Ты посылал нам описание бриллиантов. Стоимостью около десяти тысяч. Кольцо с солитером в четыре с половиной карата и ожерелье с бриллиантами и изумрудами. И что только один из твоих трупов делал с…

— ¡Válgame Dios! Ты хочешь сказать…

— Они только что обнаружились, — продолжал Голдберг. — Мы час назад нагрянули к скупщику — я еще даже поесть не успел — и просматривали, что там у него было. Хорошо, ожерелье у него еще лежало целое… Да, у меня в отделе.

— Allá voy на порогна порога voy! — воскликнул Мендоза. — Я иду к тебе!

Хиггинс и Паллисер все еще были здесь: не было никаких новых вызовов — поэтому он взял их с собой, в отдел по расследованию грабежей.

— Симпатичные штучки, — сказал Голдберг. Кольцо с бриллиантом и ожерелье лежали у него на столе; он коснулся их рукой. — Куда шикарнее, чем то, с чем этот скупщик обычно имел дело, и готов поручиться, что купил он их по дешевке.

— Так дай же! — сказал Мендоза. Да, это, вне всякого сомнения, было ожерелье Мишель, старинное, около шестидесяти тонко выполненных цветков, нанизанных на цепочку.

— Некто Джоэль Вешлер с Гранд-авеню, — сказал Голдберг, сморкаясь. — Мы за ним приглядывали некоторое время. Он уже отсидел один срок за скупку краденого. Мы следили за профессиональным взломщиком, который недавно вышел из «Квентина», и как раз прошлой ночью получили против него улики — отпечатки с места преступления; а к тому времени он уже был у Вешлера, — Голдберг чихнул. — Вешлер якобы содержит магазин подержанной мебели. Тут мы их обоих и взяли, имея оправдание для того, чтобы войти в магазин. Сейчас составляем опись всего, что там есть, — он снова чихнул и полез в карман за салфеткой.

— Ну хорошо, от кого он получил бриллианты? — нетерпеливо спросил Хиггинс.

— Я его не спрашивал, — ответил Голдберг. — Это ваше дело, — он им улыбнулся. — Можете пойти и спросить. В магазине, разумеется, нет никаких записей.

— ¡Muchas gracias! [108] Большое спасибо ( исп. ). — сказал Мендоза. — Может, узнаем кое-какие ответы по этому делу.

Они прямиком спустились в тюрьму и спросили разрешения поговорить с Вешлером. Это был высокий толстяк лет пятидесяти, еще не побритый и выглядевший неопрятно в широкой тюремной одежде. Он уныло твердил: «Я не знаю», «Почему я должен вам что-то рассказывать», — пока Мендоза твердо не проговорил:

— Послушайте, Вешлер! Мы из отдела по расследованию убийств, и те бриллианты, что вы купили, связаны с убийством, — вы хотите быть в это втянутым?

Вешлер облизал губы.

— У-убийство? — переспросил он. — Я не имею отношения к… нет, нет, не втягивайте меня в такие вещи! Я не знал…

— Так кто принес вам кольцо с бриллиантом и то ожерелье? — потребовал Мендоза.

— Красивые были вещицы, — сказал Вешлер. — Прелестные. Я… у меня, знаете ли, раньше была ювелирная лавка, я в этом разбираюсь. В камнях. Теперь мне не часто подобное встречается — здесь, — во рту у него горчило. — Я дал ему три тысячи четыреста, а у меня обычно не бывает на руках таких денег, но я только что совершил сделку… гм… да… то есть…

— Кому? — спросил Мендоза.

Вешлер поднял на него взгляд:

— Роберто Диасу. Этот парень называет себя боксером. Ну, он провел несколько профессиональных боев в среднем весе — пока ничего особенного, но он неплох, чертовски неплох. Однако берет одними лишь ударами, понимаете? Никакой тебе науки, только сокрушительный удар. Он зовет себя «парень из Мексико-Сити», ноя-то думаю, он никогда нигде дальше Калифорнии не бывал — из местных.

Они озадаченно переглянулись:

— Вы знаете, где он живет?

— Нет, нет. Я его вообще знаю единственно потому, что мой магазин на Гранд-авеню, а он околачивается в гимнастическом зале Берни неподалеку — я полагаю, там тренируется. Я пару раз видел его на ринге. Вряд ли он предполагал, что я его знаю, и понятия не имею, кто ему сказал, что я… могу так вот тихо купить. Нет, раньше он никогда ничего не приносил.

— Когда он их принес?

— Вечером в прошлую субботу. Я еще не разбил ожерелье, потому что не был уверен, где… Начал прощупывать почву, но я обычно не имею дело с такими…

— Он что-нибудь сказал о том, откуда оно у него?

— С какой же стати? — устало проговорил Вешлер. — Конечно, нет. Вошел, бросил на прилавок, я понял, что вещи хорошие. Предложил ему три тысячи, мы немного поторговались и порешили на трех четырехстах. И больше я об этом ничего не знаю.

В гимнастическом зале Берни на Гранд-авеню его владелец, маленький, сморщенный бывший боксер легкого веса, сказал:

— Бобби Диас? Может, у вас есть к нему предложение? Настоящий боец этот парень — однажды он станет знаменит…

— Возможно, — сказал Мендоза. — Где нам его найти?

— Он живет на Магдалена-стрит. Я запишу вам адрес.

— Но какое отношение, — проговорил Хиггинс, — боксер Диас может иметь к Мишель? Ну в самом же деле?

— Paciencia [109] Терпение ( исп. ). , — ответил Мендоза.

Они обнаружили Диаса перед старым домом на Магдалена-стрит, где он снимал комнату, — не очень далеко от той дорожки, где оставили Мишель. Он деловито надраивал старый «форд гэлэкси». Диас был до пояса обнажен, и были видны все его мускулы; коренастый, крепкий парень лет двадцати с небольшим. По его виду нельзя было сказать, что он слишком отягощен мозгами, и в полиции, вероятно, рано или поздно его бы разговорили, но судьба внесла свою небольшую лепту в развитие событий.