Чак Хоган - Город воров

Официант удивился, когда с ним расплатились наличными. Они вышли на улицу и двинулись вдоль черной железной цепи, провисавшей между низкими столбиками на краю набережной. Ночной прибой подбрасывал лодки к причалу, поскрипывал настилами пирсов, шлепал по древесине. Дуга засекла тощая торговка, таскавшая розы в ведре для мытья полов. Клэр сняла целлофан со стебля, на котором не было шипов, поднесла бутон к носу, а потом продела руку под локоть Дуга.

В Парке Христофора Колумба они набрели на обширный детский городок, в котором никого не было, и прошли по мягкой дорожке, посыпанной опилками, к неподвижным качелям из автомобильных шин. Клэр села на них и закрутилась в одну сторону, затем подождала, пока цепи раскрутятся и снова закрутятся в другую сторону. Кружась, она вытянула ноги вперед, и Дуг вообразил, что всю свою жизнь, поднимаясь по лестницам, она тренировала их ради этой секунды, чтобы оказаться сейчас перед ним, при теперешнем освещении.

— Ладно, голова закружилась, — сказала она, останавливая качели. Дуг стоял подле нее, как телохранитель, разрывая перегной носком ботинка. Клэр смотрела вдаль, на аэропорт, на садящиеся самолеты. — Странно, да? Вот мы — двое людей, наслаждающихся этим вечером. А Дэвис сидит там один в больничной палате и ждет.

Дуг посмотрел ей в глаза. В них что-то происходило.

— Ему крепко досталось, — подтвердил он.

Она следила за чайкой, летевшей над пирсом.

— И надо-то — всего ничего. Просто однажды утром завернешь не за тот угол — и бац, ты Дэвис, чужой на этом празднике жизни, смотришь на нее со стороны.

— Просто ужасно не повезло.

— Нет. — Она опустила взгляд. — Все гораздо хуже. — Убрав руки с цепей, Клэр теребила стебель розы. — Это я виновата.

Дуг переварил эту фразу.

— Каким образом?

— Это ведь я нажала на тревожную кнопку во время ограбления. А не он. Они не того избили. — Девушка вздохнула, чтобы остановить подступившие слезы. — А я смотрела, как они его били. Я могла его спасти, могла сказать, что это я. Но я стояла и молчала. Выбрала самый легкий путь, потому что всегда так поступаю.

— Перестань. Ты была напугана.

— Он теперь на всю жизнь калека. Но он не сделал ничего дурного, ничем такое не заслужил. Это я с ним сотворила.

— Послушай, — начал Дуг, опускаясь на качели рядом с ней. — Тебе надо как-то перестать об этом думать. Это все из-за ФБР? Они еще вьются вокруг тебя?

— Агент решил, что это Дэвис нажал на кнопку. И я его не разубеждала. Ведь если бы я поступила иначе, мне непросто было бы выбраться из этой истории. — Она посмотрела вверх, в небо над водой. — Ну почему я такая? Вот ты бы не стал врать.

— Я? — удивился Дуг. — Я бы им вообще ничего не сказал.

— В смысле? Что значит «ничего»?

— Ничего, кроме основных моментов.

Клэр повернулась к нему в замешательстве.

— Потому что ты думаешь, агент меня подозревает?

— В этом и состоит разница между теми, кто вырос в Кантоне, и теми, кто в Чарлзтауне, как мне кажется. Когда с копами редко имеешь дело, вот как ты, свято веришь во всякие глупости, вроде «поиска истины». Ты забываешь, что копы, ФБР — все, у кого есть жетон и кто наделен властью, такие же простые люди, как все остальные. У них есть жизнь, есть работа, которую хочется сохранить. А для этого надо проводить аресты, показывать результаты. И если не получается поймать настоящего преступника, тогда арестовывают того, кто больше подходит. А этим человеком, как правило, оказывается самый болтливый.

Клэр смотрела на него во все глаза.

— Ты серьезно?

— Часто тебе приходилось слышать об отмененных приговорах или силой добытых признаниях? Там, где я родился, быстро учатся не болтать с копами. А уж если хочешь потрепаться, приведи с собой адвоката.

— Хочешь сказать, мне нужно найти адвоката?

— Нет, поздно уже. Теперь уже ни к чему. Наймешь адвоката и, уж поверь, они начнут интересоваться тобой очень активно.

Клэр кивнула, подчиняясь его логике.

— Ты выполнила свой гражданский долг, — заметил Дуг. — Вот и прекрасно. И ничего не знаешь, так? — Он говорил с нажимом. — Так?

— Не знаю.

Дуг облегченно кивнул и успокоился.

— Вот пусть так и будет. Хочешь честно? По-моему, ты слишком уж вцепилась в это ограбление. И, как мне кажется, сама это понимаешь. То, что произошло с твоим другом, — ужасно. И то, что случилось с тобой, — тоже, конечно, плохо.

Клэр поспешила перебить его:

— Я понимаю, со стороны кажется… ну вот ограбление. Люди в масках, пистолеты, фургон. У других и пострашнее беды случались — я это знаю. Но я как будто застряла. Думала, что меня убьют. Что я умру на полу в банке… и казалось, что вся жизнь прошла даром. — Клэр поморщилась, раздражаясь, что ее слова звучат как нытье. — Если бы только можно было снова прожить то утро. Или просто стереть его из памяти навсегда, как это сделал Дэвис.

— Знаешь что, — начал Дуг. Он заставил ее испытать эту боль, может, и справиться с ней поможет. — Я тут не специалист, конечно. Но могу сказать одно. Я очень долго был Парнишкой, которого бросила мама. Только им я и был. Этим вся моя личность исчерпывалась. Это и привело меня к большим неприятностям. А ты сейчас, мне так кажется, Девушка, которую ограбили.

Она смотрела на него во все глаза и внимательно слушала.

— Ну и вот, — продолжил Дуг, — так получилось, что мне нравится Девушка, которую ограбили. Я не возражаю, что она такая, она мне кажется очень даже хорошей. Но, по-моему, она сама собой не довольна.

— Ты прав, — задумчиво кивнула она. — Абсолютно прав.

— Ты можешь преодолеть это.

— Должна. Я понимаю. — Клэр села, расправила плечи. Океанский бриз своими неуловимыми пальцами взъерошил ее волосы с медовым отливом. — Прости, что я все это на тебя вывалила, настроение тебе испортила. Я взбодрюсь, честное слово. И повзрослею. Сосчитай до трех.

— Раз, два, три!

— Па-пам! — Она улыбнулась. — Вот и радость на лице.

Они сидели на качелях в колышущейся тишине, то уплывая друг от друга, то снова сближаясь.

— Знаешь, какой ты, Дуг? — вдруг заговорила она. — Я только что это поняла. Ты приличный человек.

— Ой! — Он схватился за цепи качелей. — Боже упаси.

— Именно, даже больше. Большинство приличных людей, они такими становятся, понимаешь? Вот, например, я: хорошее воспитание, хорошие манеры и тому подобное. И все отлично, пока в жизни не начинаются неприятности. И вот тогда ты рассыпаешься, как черствый хлеб на крошки. А ты — ты совершал ошибки. Ты не святой, ничего подобного. Но ты знаешь, как быть хорошим. Ты стал приличным не потому что тебя так воспитали, а потому что ты этому сам научился.

— Не знаю уж, насколько хорошо ты меня поняла, — заметил Дуг. Но она приняла его неловкость за скромность.