Патрик Квентин - Побег к смерти

— Археолог?

— Так они себя называют. Он и в этих краях много копался.

— В Чичен?

— Да.

— Значит, вам знакомы эти места?

— В те дни я с матерью жила в Канзас-сити и грызла резиновую соску.

— Такая молодая и путешествуете в одиночестве.

— Я не молодая.

— Сколько же вам лет?

— Двадцать.

Я засмеялся.

— Смешно?

— Пожалуй, не очень. Но ваши слова заставляют меня, тридцатисемилетнего, почувствовать себя дряхлым стариком. Только и всего.

— Разве вы такой старый?

Она вполне серьезно стала внимательно рассматривать меня.

— Вы хорошо сохранились.

Комбинация из наивности и явного позирования была совершенно очевидной. Я вдруг почувствовал к ней интерес. Нечто новое, свежее. Мне очень хотелось спросить ее, почему двадцатилетняя девушка прилетела из Бальбоа в Мехико-сити одна? Но, пожалуй, этот вопрос был бы слишком нескромным. Вместо этого я спросил:

— Вы родились в Штатах?

— Да. Моя мать была американка. Она умерла.

— А отец?

— Финн. Забавная национальность, но ничего не поделаешь.

— Вы говорите по-фински?

— Конечно.

— И по-испански?

— Именно по-испански я большей частью и разговариваю в последнее время.

— Вы очень талантливы. Не правда ли?

Она стряхнула пепел прямо на пол машины.

— А вы очень любопытны. Не правда ли?

— Извините. Это просто интерес вежливости.

Она наблюдала за стайкой желтых бабочек, кружившихся над дорогой впереди машины.

— О! — снова произнесла она.

Некоторое время она не обращала на меня внимания. Потом бросила косой взгляд на расстегнутую на груди рубашку.

— А вы здорово сожглись. — Да.

— Надо чем-нибудь помазать.

— Я забыл купить чего-нибудь.

С совершенно неожиданно появившейся у нее материнской заботой она сказала:

— У меня есть кое-что. Я вам дам, когда мы приедем, — и снова погрузилась в молчание.

Мы уже далеко отъехали от города. В Юкатане нет рек. Вода залегает глубоко под почвой и только изредка показывается на поверхности в причудливых кратерообразных прудах, окаймленных разрушающимся известняком. Навстречу нам попадались ветряные мельницы. Их крутящиеся лопасти сверкали в лучах заходящего солнца. Вдоль пустынной дороги тащился мальчик с огромной вязанкой дров, вдвое превышавшей его самого.

Сзади нас раздался сигнал машины. С поспешностью, которая даже немного испугала меня, Дебора Бранд повернулась и посмотрела в заднее стекло. Потом снова спокойно уселась. Набитый пассажирами автобус с грохотом обогнал нас.

— Автобус, — сказал я. — Рады, что вы не в нем?

— Да, — затем добавила более вежливо: — Благодарю вас.

Мы подъехали к деревне. Очаровательные майанские коттеджи, подобные продолговатым коробкам из-под ботинок, накрытые тростниковыми крышами, дремали в тихих патио, в которых тенистые тропические деревья роняли желтые и розовато-лиловые цветы на разгуливавших под ними кур и индеек. В центре деревни около магазина стояла бензиновая колонка.

— Пожалуй, мне следует заправиться. У меня меньше четверти бака.

Я остановил машину и вышел из нее. На другой стороне улицы, перед школой, индейские мальчики с обнаженными торсами цвета жженого сахара играли в баскетбол. Это зрелище показалось мне столь же необычным, как если бы группа учеников средней школы в Америке затеяла на улицах бой быков.

Я кивнул на магазин.

— Вероятно, у них есть холодная кока-кола. Хотите выпить?

Она покачала головой. Она была совершенно равнодушна к окружающей обстановке, как будто майанская деревня не стоила того, чтобы она уделила ей хотя бы чуточку внимания.

На моем скудном испанском я объяснил хозяину магазина, что мне нужно. Пока мы возились со шлангом, я услышал звук приближающегося от Мериды автомобиля. Я взглянул.

Машина остановилась на другой стороне улицы. За рулем сидел высокий красивый мексиканец в рубашке с засученными рукавами. С заднего сиденья показалась женщина с кинокамерой.

Судя по ее уверенной поступи, по тому, как твердо она ставила ногу на землю, — это американка. Маленького роста, на вид лет пятидесяти. Ярко-зеленый дорожный костюм сморщился на спине, а совершенно не гармонирующий с костюмом букетик пурпурных орхидей, приколотый к лацкану жакета, имел какой-то усталый вид. Глядя на нее, я вспомнил партии в бридж в Нью-Джерси, завтраки у Шрафтса и пакеты от Альтмана, которыми вас стукают по коленям в переполненном автобусе.

— Землячка, — повернулся я к Деборе.

Но она исчезла. Вероятно, передумала насчет кока-колы.

Было совершенно ясно, что маленькая женщина отлично знает, чего она хочет от жизни. В данный момент ее интерес был направлен на игру в баскетбол. Она навела камеру на команду, почувствовавшую чье-то внимание, и катушка затрещала. Затем она сунула камеру под мышку и вернулась к машине. Шофер указывал на огромную мрачную церковь.

— Ну, я уже досыта насмотрелась на эти церкви. — Слегка гнусавящий нью-йоркский говор женщины разбудил во мне теплое чувство ностальгии.

Произнося эти слова, она увидела меня и решительной походкой направилась в мою сторону. Она едва доходила мне до плеча.

— Хэлло, — сказала она. — Вы едете в Чичен-Ица?

Я ответил утвердительно. На лбу у нее выступили капельки пота, а ее круглые черные глаза были глазами маленького мальчика, старающегося ничего не пропустить. Она мне понравилась так, как иногда нравятся самые неподходящие люди в самые неподходящие моменты.

Она спросила:

— Вы остановитесь в гостинице?

— Собираюсь.

— Сколько они с вас запросили? С меня хотят содрать семьдесят пять песо за ночь. Дело не в деньгах. Но я терпеть не могу, когда меня обманывают.

Она с подозрением посмотрела на меня, как будто я сумел немного выторговать и не хочу выдать ей секрет, как мне это удалось.

— Боюсь, что я ничего не могу сказать вам о цене. Я не заказывал номер. Еду без предупреждения.

— О, — она взглянула на машину. — Путешествуете в одиночестве?

Я не знал, как мне объяснить присутствие Деборы.

— Вроде этого.

— Сами за рулем?

— Да. Я взял машину напрокат.

Она вздохнула.

— Какой вы умник. Эта огромная красивая дубина мужского пола, — она указала на шофера, — стоит еще пятьдесят песо. Все так и норовят ограбить вас, — по лицу скользнула заразительная улыбка. — Но, пожалуй, их трудно в этом винить. Ведь мы в их представлении банда слабоумных праздношатающихся.

— Конечно.

Она протянула руку.

— Что ж, очень рада познакомиться с вами. Мое имя Лена Снуд, Ньюарк. Идиотское имя. Но до замужества я была Хагенхофер, так что вряд ли есть основание жаловаться. Ну, увидимся в гостинице.

— Позвольте мне угостить вас чем-нибудь?

— Нет, уж лучше я вас угощу. С какой стати вы будете тратить деньги на такую старую каргу, как я?