Дерек Картун - Бесы в Париже

У Жан-Поля был большой опыт: в считанные минуты оба ружья оказались собраны и готовы к бою.

Теперь надо было как-то убить время. Он перетащил тело мадам Тьери в спальню, стер отпечатки пальцев со входной двери и принялся искать телевизор. В квартире его не оказалось, и он выругался про себя. Зато в кухне нашлись остатки цыпленка и немного фруктов - пригодится на ужин. Правда, к его великому неудовольствию, из выпивки тут оказалась лишь бутылка сладкого слабого вина. Спиртное бы пригодилось - не принимать же всерьез запрещение пить во время операций.

Он расположился на диване в гостиной, выкурил три сигареты, аккуратно загасив каждую о полированную поверхность низенького столика, вытянул ноги и проспал до восьми вечера. Разбудил его телефонный звонок. Трубку он снимать не стал, и телефон вскоре затих. Тогда он перерезал провод взятым в кухне ножом, принес в гостиную вино и еду и с аппетитом поел. Никакие операции на его аппетит не влияли. "Нервы? А где они, мать их..." Эту хвастливую фразу он любил повторять.

Час ночи, настало время действовать. Он все проверил: не заперта ли дверь на черную лестницу, работает ли его карманный фонарик и хорошо ли завязаны шнурки ботинок. Детали - это важно. Потом осторожно открыл окно и выглянул. Двое полицейских дежурили у входа в Елисейский дворец. Уличные фонари и лампы во дворе смутно освещали фасад дворца, построенного в стиле неоклассицизма, - отсюда до него примерно сто пятьдесят метров, половина того расстояния, на которое бьет его оружие. Никаких проблем!

Встав коленями на подоконник, Жан-Поль поднял одно из ружей к плечу. Второе, тоже заряженное, лежало слева, у колена. Каждое предназначено на один-единственный выстрел, потому и понадобилось их два, так настоял штаб: случалось, такое оружие отказывало, давало осечку.

Жан-Поль снял предохранитель, взял на мушку ступени дворца и нажал курок. Толчок, свист снаряда - значит, ружье исправно. Мгновение спустя прогремел взрыв - снаряд разбил отделанную камнем стену над лестницей. Жан-Поль отбросил сработавшее ружье, схватил другое. Между двумя выстрелами - оба снаряда угодили в стену - прошло едва ли пять секунд. Полицейский бросился во двор, раздались свистки, из сторожевой будки выскочили еще охранники. До Жан-Поля, когда он с черного хода выбегал из квартиры, донесся звон разбитого стекла и грохот осыпающихся камней.

В потемках он поднялся по служебной лестнице, держа в памяти план, который нарисовала Ингрид, и, не зажигая фонарика, повернул на верхнем этаже в коридор, отыскал четвертую дверь слева и оказался в туалете как раз в тот момент, когда открылась одна из дверей дальше по коридору: видно, кого-то из прислуги разбудили взрывы.

Жан-Поль вылез через окно на карниз, который огибал все здание вплоть до того места, где оно примыкало к такому же жилому дому, стоящему на соседней улице. Скупо посветив фонариком, он обнаружил чуть дальше открытое окно и, дойдя до него, спрыгнул в чью-то спальню. Пока он, светя фонариком, искал дверь, раздался испуганный вскрик, но когда обитательница комнаты решилась зажечь свет, незваный гость уже был в коридоре. По лестнице он спустился благополучно, никто его не видел. Оказавшись на улице, торопливо зашагал прочь, подальше от Фобур Сент-Оноре. По пути в пассаж Сен-Дени ему тоже никто не встретился.

- Говна пирога! - похвастался он, появившись в мастерской, где его ждали Ингрид, Виктор и Беранже.

- Здорово! - похвалила Ингрид. Она даже улыбнулась ему. Жан-Поль только взглянул на нее: он еще докажет этой суке, что есть на свете настоящие мужики.

Заголовок в парижском выпуске "Интернэшнл геральд трибюн" был набран самым крупным шрифтом: "ELYSEE PALACE SHELLED" - "Обстрел Елисейского дворца...

Серьезный ущерб. Пострадавших нет.

Означает ли это правительственный кризис?"

Генри Киссинджер, завтракавший в своем номере, положив перед собой газету, улыбнулся. Может, это и случайность, что такое произошло как раз перед его встречей с французскими лидерами, но лучшего времени для диверсии он и сам бы назначить не мог. Теперь никто не решится утверждать, будто ситуация под контролем. Куда уж тут! Если президентский дворец обстреливают чуть ли не в упор!

Он допил апельсиновый сок и принялся за кофе.

- Помяните мои слова - это коммунисты! - произнес адмирал Брубек, как только они встретились. - Палить по президенту республики - это же надо! Наверняка чертовы коммунисты.

- Вовсе не обязательно, - не согласился Киссинджер. - Им-то это совершенно ни к чему.

Он уже не надеялся, что ему удастся хоть в чем-то убедить адмирала, и бросил эти попытки. Ничего хорошего подобное упрямство не предвещало ни ЦРУ и никому другому.

В 9.45 в гостинице появилась аскетическая фигура Вэллата.

- Небольшие изменения в организации встречи, - кисло сообщил он. Президент и премьер-министр примут вас в министерстве морского флота на площади Конкорд.

- Что, дворец не в порядке?

- Не то чтобы не в порядке, но предстоит уборка. В министерстве будет удобнее.

Лицо Вэллата осталось безучастным: американцев он терпеть не мог.

В министерстве их провели в комнату для конференций, где высокий потолок был расписан в стиле рококо - нимфами, сатирами и купидонами. Под всем этим великолепием их уже ждали президент и премьер-министр. Присущее президенту чувство превосходства и самоуважения подсказывало ему, что не следует с готовностью принимать советы, даже если они исходят от президента Соединенных Штатов и если в качестве советчика выступает сам знаменитый доктор Генри Киссинджер. И тем более странно ему, президенту республики, принимать у себя руководителя ЦРУ. Уж газеты постараются эту встречу расписать. Да и сам он чувствует, что для Франции тут никаких выгод не будет. Он обменялся рукопожатием с американцами, не явив на своем лице ни малейшего подобия улыбки. Его примеру последовал и премьер-министр. Американцы, с самого начала взявшие неодобрительный и строгий тон, также не улыбнулись. Вэллат с мрачно-официальным видом исполнял обязанности секретаря.

Когда они уселись - Вэллат с приготовленным блокнотом и нацеленной в него шариковой ручкой, - президент выдавил из себя несколько невнятных приветственных слов и попросил доктора Киссинджера изложить свое дело.

- Мне поручено лично самим американским президентом, - начал Киссинджер, - передать вам на словах, а не в письменной форме... - Он чувствовал, что французский президент предпочтет именно эту форму. - Речь идет о стабильности обстановки во Франции, которая для него... (и т.д. и т.п.). Недавние взрывы вызвали в Вашингтоне серьезную тревогу. Наш президент хотел бы убедиться, что ситуация находится под контролем. Кроме того, под определенным углом зрения союзники Франции в Америке даже больше, чем сами французы, заинтересованы в результате предстоящих выборов. Победа левых сил, это нетрудно понять, создала бы серьезные проблемы...