Владимир Кашин - Чужое оружие (Справедливость - мое ремесло - 4)

- Ни с кем.

- То-то и оно.

- Не было компании. Друга моего Андрея жена не пустила, тогда я сам выпил, погулял, потом еще принял и заснул.

- Собутыльника не было - и алиби нет. Никто подтвердить ваших слов не может.

Микола Гоглюватый удивленно посмотрел на капитана.

- Если во время убийства вас не было на месте происшествия, значит, у вас есть алиби. Но мы в этом пока не уверены... Выстрелы слышали?

- Это слышал. Думал, ребята балуются. У нас тут еще не все патроны из земли выбрали. Сами знаете. Я на другом конце Вербивки был, когда стреляли. Да, - оживился Микола. - Возле черкасской дороги. У меня даже свидетель есть! - почти выкрикнул он, что-то вспомнив.

- Свидетель? Это хорошо. Кто же такой?

- А Ганка, продавщица, - радостно сообщил Гоглюватый.

Дверь кабинета открылась, и вошел подполковник Коваль.

Капитан вскочил, но Коваль жестом попросил его сесть.

Микола снова насторожился. Появление незнакомого подполковника словно бы разрушало понимание, которое, как думал Гоглюватый, начало возникать в разговоре с начальником уголовного розыска.

- Продолжайте, - сказал Коваль.

- Значит, у вас есть свидетель - Ганна Кульбачка, - обратился к шоферу Бреус.

- Да.

Гоглюватый заметил, как при этом капитан бросил выразительный взгляд в сторону подполковника.

- Но каким образом она оказалась вашим свидетелем ночью?

- Дело вот как было, - торопливо начал Микола. - Значит, распили мы с Андреем на "дубках" бутылочку яблочного, захотелось чего-нибудь покрепче, а тут как с неба свалилась его Палашка. Да вы ее знаете, товарищ капитан. Не баба, тигра настоящая! Значит, повела она его домой, да еще с Ганкой поругалась. Кричала: "Чтоб под тебя и твою водку кто-нибудь бомбу подложил!" Мне что - пошел искать компанию, а уже стемнело, никого не встретил. Я снова - к Ганке. Она всегда выпить даст. Есть деньги - за деньги, нет - в тетрадку запишет. А тут ее где-то черти носили. Дождался все же, отоварился и ушел. Мне тогда пить можно было - на ремонте стоял, вы же знаете! А за рулем я ни за какие деньги. Ганку десятой дорогой объеду. За это не беспокойтесь...

- О выстрелах расскажите, - напомнил капитан.

- Да, да, - спохватился Микола, - именно тогда я и услышал выстрелы от речки. Это в другом месте, около Роси. Эхо по реке далеко пошло... Ганка и есть мой свидетель, где я был, когда стреляли. Я ее на "дубках" около ларька ожидал!..

Вдруг понял, что проговорился. Вспомнив, как Ганка просила не рассказывать о встрече с ней, опять заерзал на стуле.

...Он сидел на "дубках", укрытый ночной тенью ивы, под которую не пробивался свет луны, и был совсем не виден. Ганка по-настоящему испугалась, когда он встал перед ней на дороге.

- Свят, свят! - замахала она руками и перекрестилась.

- Это я, Ганя, не бойся, я, Микола, - сказал Гоглюватый. - Мне бутылочку...

- Бродишь тут ночами... - узнав его, недовольно пробурчала Кульбачка. - И так еле на ногах стоишь.

- Трезвый как стеклышко, Ганя, - начал канючить он. - И писать не нужно. Вот деньги.

- Подожди... - шепнула она и шмыгнула в калитку.

- "Московской", - бросил он вдогонку.

- У меня, милый, из-за этого одни неприятности, - пробурчала она, вынося бутылку. - Я подписку давала, что после семи водкой торговать не буду. Запомни. Ты меня этой ночью не видел, и я тебя не видала.

- Вот те крест святой! - перекрестился Микола в темноте.

- Смотри, если сболтнешь...

Почему она так просила молчать, ей за эту бутылку ничего особенного не сделают. А вот ему нужно это самое алиби, иначе бог знает что пришьют. Вспомнил, что у Кульбачки под мышкой был какой-то сверток. Может, все из-за этого? Да что там сверток? Ну, не скажет о нем - и не будет ей никакой беды...

Капитан Бреус, выслушав ответ Гоглюватого, насторожился.

- Так в какое время раздались выстрелы? - спросил он. - Когда гражданки Кульбачки не было дома или когда вы уже встретились?

- Да нет, ее вроде еще не было, - медленно проговорил Микола, лихорадочно соображая, какую еще ловушку ему приготовили в милиции.

- А где она была в это время? В хате?

- В какой хате? Я же сказал: ждал на "дубках", а она прибежала, удивился непонятливости капитана Гоглюватый.

- Ясно! Она пришла потом, - подытожил Бреус. - Значит, после. А сколько времени прошло между выстрелами и появлением Кульбачки? Много или мало?

Гоглюватый не сразу ответил.

- Хотя бы приблизительно, - настаивал Бреус. - Иначе какое же у вас алиби?

- Не враз она прибежала, это точно, - наконец произнес Микола, вспомнив, как ему не терпелось получить желанную бутылку, и одновременно надеясь, что таким ответом он избавит себя от новых вопросов.

- Ну полчаса или больше?

- Не припомню, ей-богу!

- Минут пятнадцать - двадцать?

- Вполне. А может, и меньше.

- А с какой стороны она появилась? - продолжал допрос капитан, поглядывая на молчавшего Коваля.

Гоглюватый пожал плечами:

- Не углядел.

- Может, от речки?

- Чего не знаю, того не знаю, - упрямо ответил Микола.

- Что же она вам дала?

- Водку, чего же еще?

- Не самогон?

- Говорю же, "Московскую"...

- И вы ушли, а Кульбачка осталась дома?

- Точно, осталась.

- И этой ночью вы больше ее не видели?

- Нет. Я пошел к Андрею, хотел его на улицу вытащить...

Дальнейшие приключения Гоглюватого с бутылкой, которую он выпил, после чего свалился на землю, Коваля и Бреуса не интересовали.

- Что вы знаете об убийстве Марии Чепиковой и Петра Лагуты? - спросил подполковник.

Микола опять пожал плечами:

- Не помню, как и заснул. Проспал до утра как мертвый. Откуда мне знать?

- Скажите, Микола Павлович, - продолжал Коваль, - вы слышали один или два выстрела?

- Дважды стрельнуло.

- Какой же был интервал между ними?

- Кто ж его знает, - почесал затылок Микола.

- А все же?

- Не очень долго. Может, минута, а может, две...

- Значит, не сразу, один за другим?

- Вроде не сразу... Я еще подумал, когда первый раз бахнуло: "Кто-то рыбу глушит!" Пока сообразил, что это из пистолета или винтовки стреляют, а тут и второй раздался...

- Хорошо, вы свободны, - сказал Коваль.

Микола вскочил, даже не вскочил, а будто слетел со стула и, довольный, что его отпустили и что он не рассказал о подозрительном свертке под мышкой у Ганны, мигом исчез из кабинета.

Когда дверь закрылась, капитан Бреус медленно произнес:

- Видите, что получается, товарищ подполковник: одно к другому - и ключ, и следы туфель в хате у Лагуты, и алиби у нее сомнительное, и все другое. Удивительное, очень удивительное стечение...

- Возможно, вы правы, - ответил Коваль.

Для других версий, кроме признанной в райотделе, ни у кого еще не было достаточных оснований.

Единственная версия: убийца - ревнивый муж Иван Чепиков, имела много доводов, и Коваль мог вполне с ней согласиться. Было соблазнительно считать ее окончательной: есть и упрямые факты, неопровержимые доказательства, и нет каких-либо других, в такой же мере правдоподобных версий, а тут еще стремление побыстрее выполнить задание.