Владимир Кашин - Чужое оружие (Справедливость - мое ремесло - 4)

- Но спирт не в бутылках был, а в канистрах и в землю закопан. Тут уж без хозяина не обошлось, - заметил Криворучко, тоже удивляясь, какую неразумную позицию избрал Савченко. - Как бы ни очутился в погребе этот спирт, он все равно ворованный, потому что в магазинах не продается. Интересно, как потом ваша паства разбирается, где чье лежит...

Подозреваемый и сам понял, что его объяснения звучат наивно, но ничего другого придумать не мог и горбился на стуле - мрачный, обрюзгший, весь какой-то осевший, словно остывшая квашня.

- Кто хранил у вас спирт?

- Многим разрешал.

- Если подтвердят, у вас появятся смягчающие обстоятельства. В ваших интересах назвать этих людей.

Савченко, глянув исподлобья на пишущую машинку, ничего не ответил.

- Так зачем все-таки приносили к вам краденый спирт?

- Каждый вносил свою долю, - вдруг нашелся Савченко.

- Поговорим без протокола, если он вас смущает, - включился в допрос Коваль, заметив взгляд подозреваемого.

Начальник отдела не возражал и кивнул.

- Будем записывать только то, что вы сами пожелаете.

Белокурая инспектор сняла руки с клавишей машинки, открыла сумочку и мельком глянула в лежавшее там зеркальце.

- Объясните, как это у вас соединялось: вера, пуританские строгости и деятельность... - Коваль сделал паузу, - экспедитора спиртзавода и по совместительству - расхитителя?

- Вера требуется каждому человеку.

- Но ведь не каждый верующий собирает десятки литров такого зелья, как спирт...

- Благодать на истинно верующего нисходит независимо от того, чем занимается он на грешной земле...

- Насколько мне известно, - заметил Коваль, - вы отрицаете земную жизнь и ее радости, хотя очень любите деньги, стремитесь к богатству. Идете даже на преступления, чтобы удовлетворить свои плотские страсти. В Полтаве вас судили за обычное воровство, перед этим вы отсидели два года за злостное хулиганство...

- Были грехи, каюсь... Я тогда еще не сподобился бога, не обрел духовной жизни.

- Ну, а теперь, уже "сподобившись", все равно нарушаете законы?

- Духовная жизнь, она вне законов, придуманных людьми. Преследования, которым я подвергался, - опустил глаза Савченко, - естественны и закономерны, святым писанием предусмотренные. Истинные сыновья божьи всегда страдают и преследуются во имя господа. Он терпел и нам велел...

- Вы не только законы общества и государства, но и свои заповеди нарушаете, - сказал Коваль. - "Не убий", "не возжелай", "не укради", а вы и возжелаете, и крадете... Вот и начальник ОБХСС подтвердит, - с легкой улыбкой обратился Коваль к подполковнику Криворучко. - Верно, Иван Кондратьевич?

- Мы не боимся пострадать за Христа, - вздохнул Савченко, - это не тяжелая ноша, а радость. Когда вы свои глыбы каменные обрушиваете на нас, мы это принимаем безропотно. Сказано у апостола Павла, что закон духа жизни в Иисусе Христе освобождает нас от закона греха и смерти.

- А Петро Лагута и Мария Чепикова тоже за Христа пострадали, преступив закон жизни и смерти? - вдруг спросил Коваль и с удовлетворением заметил, что при этом вопросе Савченко испуганно стрельнул глазами на машинистку.

- Теперь будем ваши ответы записывать, - сказал Коваль.

- О брате Петре и сестре Марии знаю, но мы им не судии, они теперь вечную жизнь получили и отвечают только перед богом.

- Они-то перед богом отвечают, - вздохнул Коваль, - но кому-то и здесь нужно ответить.

- Об этом нам ничего не ведомо.

- Расскажите, какие у вас были отношения с Марией Чепиковой и Петром Лагутой?

- Никаких. Мария иногда приезжала в Черкассы к врачам, медицина не помогла, вот она к богу и обратилась. Молилась с нами...

- Когда была в последний раз?

- Точно не припомню.

- Накануне своей гибели, седьмого июля, - подсказал Коваль.

Савченко, испуганный тем, что милиции известна дата последнего посещения Марией его дома, закашлялся, стараясь выиграть время и обдумать ответ. Впрочем, если милиция знает дату, то она взята не с потолка. Савченко это знал из своего предыдущего опыта.

- Возможно, и седьмого... Да, кажется, так...

- С кем она была у вас?

- Несколько человек молились.

- А Лагута?

Пальцы Савченко задрожали, и он не знал, куда девать руки. Правое веко, как всегда при волнении, начало предательски подергиваться.

- Не было его на молении.

- А мужа Марии?

- И мужа не было.

- Он что, вообще у вас не бывал?

Савченко подумал: "Не от Чепикова ли у милиции все эти сведения?" И решил, что абсолютно все отрицать нельзя.

- Однажды Мария приводила, но душа у него не раскрылась, не услышал он голос божий.

- А Ганна Кульбачка?

- Седьмого не приезжала.

- Сколько вы продали спирта Кульбачке и по какой цене? - спросил подполковник Криворучко.

- Я ей спирт не продавал.

- Она часто приезжала к вам?

- Веру нашу соблюдала. Вместе со всеми молиться хотела.

- Значит, спирт, который изъяли у нее во время обыска, не с вашего завода?

- Откуда мне знать, что вы у нее нашли! Я ей ничего не продавал.

- Ну что ж, - сказал Криворучко, - проведем очную ставку. Мы располагаем другими сведениями.

- Значит, седьмого июля Мария Чепикова осталась у вас ночевать? снова перехватил инициативу Коваль.

- Слабенькая она. Устала... - растерялся Савченко. - С богом говорила душевно, все свои силы истратила... Отлежалась и уехала...

- Так, - медленно произнес Дмитрий Иванович, - значит, уехала?.. А в котором часу?

- Не знаю. Спал я.

- А кто еще в ту ночь был в вашем доме?

- Ну, Федора, понятно.

- Может, она знает?

- Да ничего она не знает. Что она может знать!

- Проверим, - произнес Коваль и нажал на кнопку звонка.

Двери открылись, и вошла Федора, одетая в темное платье. Если бы появились живые Мария или Петро Лагута, Савченко, наверное, был бы меньше потрясен.

Увидев брата Михайла, Федора в свою очередь бросила на него испуганный взгляд.

- Ваши фамилия, имя, отчество? - спросил Коваль, предложив Федоре подойти к столу.

- Гнатюк я, Федора Ивановна...

- Вы знаете этого человека? - показал он на Савченко.

- Как не знать...

- Назовите.

- Михайло Гнатович.

Белокурая машинистка-инспектор быстро отстукивала вопросы и ответы.

- В каких вы с ним отношениях? Может, родственник ваш?

- Да ни в каких! И не родственник он мне. Хозяин мой. Служила у них.

- Федора Ивановна, - продолжал Коваль, - вы помните ту ночь, когда у вас последний раз ночевала Мария Чепикова?

Федора тяжко вздохнула и, не подымая глаз, кивнула.

- Какого это было числа? - Коваль заметил, что старуха снова бросила исподлобья какой-то растерянный и виноватый взгляд на Савченко, который в свою очередь зло глядел на нее.

- Да не бойтесь, Федора Ивановна, он уже не страшен, ничего вам не сделает.

- Да, - произнесла она, - помню. Было это с субботы на воскресенье...