Владимир Кашин - Тайна забытого дела (Справедливость - мое ремесло - 2)

- Не на пять, а на все сорок пять, Алексей Иванович. Речь идет о том, чтобы вернуться в двадцатые годы, словно на уэллсовской машине времени, и завершить дела, которые остались тогда незавершенными.

- Ничто не останавливается, Дмитрий Иванович. Ничто, как известно, не стоит на месте. Дела, не законченные мною, сделают другие, если только они, эти дела, не потеряли своей актуальности.

- Я имею в виду уголовное дело, над которым когда-то работали вы. Как инспектор уголовного розыска.

- Да, далековато вы забрались. - В глазах Решетняка появилось выражение задумчивости.

- Дело Апостолова - Гущака. Ограбление банка. Помните? Последнее ваше дело.

Ученый облокотился о стол и сжал пальцами лоб.

- Мы возвратимся с вами туда, в двадцатые годы, - сказал Коваль. - Вы снова станете тем Алексеем Решетняком, молодым комбедовцем, который вступил в ряды красной милиции. Конкретные условия нашей сегодняшней задачи несколько иные, чем тогда. Мы как бы изменим ход событий: вас не вычистят из милиции, как это было в действительности, и вы закончите уголовное дело Апостолова - Гущака, доведете его до логического конца. Умозрительно.

- Вряд ли это возможно, - возразил ученый. - Иные времена, иное понимание происходящего, да и сам инспектор милиции - совершенно не тот человек. - Решетняк добродушно улыбнулся Ковалю, глядя на него поверх сдвинутых на кончик носа очков. - А зачем это вам?

- Все расскажу, Алексей Иванович, потерпите немного, прошу вас.

- Дело Апостолова вел после меня инспектор розыска Козуб. Он перешел потом в Центророзыск, перед войной работал где-то прокурором или судьей, а теперь живет в Киеве, кажется, на пенсии.

- Я о нем знаю. Он еще работает. Юрисконсультом.

- Найдите его и поговорите с ним. А у меня, - Решетняк широко развел руки, словно хотел охватить всю комнату с ее мешками, снопами, стендами, банками, диаграммами и бумагами, - а у меня - столько дел! Некогда вздохнуть. Да и далек я от этого всего. Совершенно иное направление мыслей.

- Конечно, не так-то легко от академической уравновешенности возвращаться в то тревожное время, к забытому делу. Но это ведь ваша молодость, Алексей Иванович!

- Это для меня теперь - иная планета.

- Но тот духовный подъем, который сотворил из не очень грамотного комбедовца интуитивно справедливого и умного юриста, надо полагать, еще жив в вашем сердце!

- Еще бы! - улыбнулся Решетняк. - И наука ведь перестает быть наукой, едва появляется в ней, как вы сказали, "уравновешенность". А вы хитрец, товарищ подполковник! - И Решетняк молодо сверкнул глазами.

- Что поделаешь, приходится. Вы когда-то тоже были хитрецом. Вашу супругу зовут Клавдия Павловна? - неожиданно спросил Коваль.

- Да. Вы это знаете.

- А девичья фамилия?

- И это тоже вас интересует? - лицо Решетняка стало серьезным.

- Да так, между прочим, - уклонился от конкретного ответа Коваль. Нам с вами все-таки придется сесть в машину времени и отправиться в прошлое. Там, в прошлом, вспомните, Алексей Иванович, был человек по фамилии Гущак. Андрей Гущак. Он принимал участие в ограблении банка.

- Да... но...

- Но почему мы возвращаемся к этому сейчас? Это вы хотите спросить?

Профессор кивнул. Теперь он как-то нахохлился, и глаза его потеряли радужный блеск.

- Потому что Андрей Гущак снова появился на горизонте. Приехал из Канады, куда он сбежал в двадцать третьем году.

- Гущак?! Тот самый?! - профессор вытаращил глаза. - Но...

Коваль снова закончил мысль за него:

- Какое это имеет отношение к профессору Решетняку и к его жене? Да? Отвечаю. Бывший инспектор розыска Решетняк поможет нам установить старые связи Гущака.

- Вы снова возбуждаете это забытое дело?

- Нет. Дело появилось новое. Но связано оно со старым.

- А зачем Гущак вернулся?

- Это и меня интересует. - Коваль пристально посмотрел на профессора. - Интересует, кто, кроме него, мог знать, где спрятаны награбленные ценности. Миллионы! И почему дело было закрыто, хотя ценности так и не были найдены. Вы никогда не задумывались над этим?

- Нет... Но если подумать... Дело закрыли потому... Да, потому, что все равно никто ничего не нашел бы. Ведь Гущак тоже считался погибшим. А теперь выясняется, что не погиб, а сбежал за океан. И денежки тоже мог с собою забрать.

- Все осталось на нашей земле.

- Гм... А почему вы спросили о жене?

- Она не могла видеться с Гущаком?

- По-моему, она и не знает, что на свете существует некий Гущак.

- И вы тоже только от меня слышите о его возвращении из-за границы?

- Конечно! Почему вы думаете, что Клавдия Павловна могла знать этого проходимца или даже видеться с ним? - перешел в наступление профессор, наклонив голову так, словно намеревался боднуть Коваля.

- Пожалуй, об этом вы уже сами догадались по моему вопросу о ее девичьей фамилии.

- Ах, вот оно что! - глаза Решетняка вспыхнули гневом. - К ней ограбление банка Апостолова не имело никакого отношения.

- А куда девался сам Апостолов?

Профессор пожал плечами:

- Исчез бесследно. Скорее всего, его убили те же грабители, а возможно, и умер своей смертью. Сколько времени прошло! Ему сейчас за восемьдесят было бы. Нет, мы с Клавдией Павловной как уехали в село, так о нем больше ничего и не слышали.

Решетняк уже понял, что инспектор милиции "прощупывает" его, и обиделся. Между тем Коваль, казалось, не замечал этого.

- Не можете ли вспомнить, Алексей Иванович, где вы были и что делали в прошлый понедельник? От шести до десяти вечера? - без всякого перехода спросил Коваль.

Профессор сперва никак не реагировал на вопрос. Потом проговорил сухо и холодно:

- Никому нет никакого дела до моих личных дел. Надеюсь, наша беседа окончена? - и встал.

Коваль жестом остановил его:

- Нам прощаться рано, уважаемый Алексей Иванович. Кто-кто, а вы-то ведь прекрасно понимаете, что если инспектора милиции что-либо интересует, то это не каприз его и не прихоть.

- Я слушаю вас, - Решетняк покорно сел.

- В понедельник, между шестью и десятью вечера? - напомнил Коваль.

- Не помню.

- А ваша жена?

Решетняк ответил не сразу и словно пересиливая себя:

- Тоже не помню. Не следил. Но, наверно, дома. Или на даче. Мы в те дни еще жили на даче.

Коваль не настаивал на ответе. Он, казалось, остался доволен первым знакомством с профессором. Прощаясь с немного встревоженным и рассерженным Решетняком, он крепко пожал его руку, словно благодарил за беседу.

16

Не было у профессора Решетняка такого уж острого желания путешествовать в прошлое. Но после ухода Коваля долго еще сидел он в своем кабинете один. И вспоминал свою молодость.

Усталый инспектор милиции Решетняк поднимался по улице, которая вела к центру города. Электростанция работала с перебоями, и трамваи ходили несколько часов в сутки - перед началом смены на заводах и в конце рабочего дня. Вагоны то и дело сходили с рельс или ломались; когда показывался на линии ветхий трамваишко, он был со всех сторон так облеплен людьми, что о посадке на него не могло быть и речи.