Владимир Кашин - Тайна забытого дела (Справедливость - мое ремесло - 2)

- Ракеты стратегического действия?

- Я присягу принимал.

Коваль улыбнулся.

- Правильно. А дедушке своему тоже не рассказывали?

- Нет.

- И он не интересовался?

- Нет.

- А чем интересовался?

Василий пожал плечами.

- Меня Дмитрием Ивановичем зовут. Дмитрий Иванович Коваль.

Василий понял подполковника. Его мрачное, насупленное лицо немного Посветлело.

- Можете меня так называть - по имени и отчеству. - Подполковник встал, обошел стол, открыл ящик, достал пачку "Беломора". - Курите?

- Нет.

Коваль закурил папиросу и пустил дым вверх, чтобы не "задымить" некурящего Василия Гущака.

- В вашей семье не ждали приезда дедушки Андрея?

- Я даже не знал, что он существует.

- А мать?

- Она мне когда-то говорила, что дедушка еще в молодости уехал за границу. И там вроде бы без вести пропал.

- А зачем уехал? На заработки? Или сбежал?

Василий отвел глаза:

- Какая-то забытая история. Подробностей не знаю.

- И дедушка ничего не рассказывал?

- Нет.

- Не интересовались?

- Спрашивал. Он только отмахнулся: "В другой раз".

Коваль задумчиво стряхнул пепел.

- Но хоть что-то он все-таки рассказывал о своей молодости?

Василий ответил не сразу. Но пауза, которую сам он создал, угнетала его. Любой посторонний звук словно касался его обнаженных нервов. Где-то внизу, под окном негромко заурчал мотор автомобиля. Над городом стоял легкий шум. "А ведь с подполковником, - подумал Василий, - можно разговаривать, не то что с этим Субботой..."

- Дедушка говорил, что жил сначала в Виннипеге.

- В двадцатые годы?

- Наверно.

- Приблизительной даты его выезда за границу не знаете?

- Вскоре после гражданской войны.

- Он принимал в ней участие?

- Об этом не рассказывал. Но тогда ведь мало кого события не коснулись.

- А на чьей стороне?

- Думаю, если бы на нашей, так раньше вернулся бы или совсем бы не уезжал.

Коваль про себя похвалил парня за такой ответ, а вслух сказал:

- Всякое бывало. Рассказывайте дальше.

- Работал он на хозяина-фермера. Влюбился в его дочь. Да фермер не разрешил ей выйти замуж за бродягу, выгнал его. Дедушка нанялся на стройку, освоил несколько профессий, хорошо зарабатывал. В Канаде рабочие руки тогда в цене были. Потом женился на поповне. С детьми не торопились. Сперва хотели хозяйство нажить. Дедушка открыл свою лавку, машину купил, кару по-английски. Однажды поехал с женой в турне по Америке. Дороги там отличные, машины высокого класса, скорость в сто миль не ощущается. И вот на большой скорости не смог он затормозить. В дерево врезался. Жена погибла, он в больницу попал. Год пролежал, разорился, леченье и лекарства там дорогие. На остатки жениного приданого еще одну лавчонку купил. Новую семью завести не решился, так и состарился в одиночестве. Вот и все, что я о нем знаю.

Подполковник Коваль погасил папиросу, постучал пальцами по столу.

- Что вам больше всего запомнилось из рассказов деда? Что произвело впечатление? Какие-нибудь детали...

Василий подумал несколько минут, потом сказал:

- Ну, о церкви...

Глаза Коваля засверкали так, словно его и на самом деле заинтересовало, как там в Канаде с церквами дело обстоит.

- Он верил в бога?

- В молодости не верил. А женившись на поповне, должен был в церковь ходить. Правда, церковь там не только для молений и богослужений. Она там и клуб, и деловая контора, и место отдыха. Строят их модерново, из стекла и бетона, как дворцы. Внизу, в подвале, обязательно кафе.

- Языка родного не забыл?

- Считал, что не забыл. Но говорил не очень понятно. Все время путал наши слова с английскими: "Взял кару, и поехали на тур в Америку". Или жаловался: "В больших городах часто негде кару запарковать", то есть машину негде поставить. А к тому же еще и многие украинские слова у него из диалектов - ведь канадские украинцы по большей части выходцы из Галиции, с Карпат. И очень чувствуется местный акцент.

- А числительные как произносил? Ну, например, сколько, говорил, долларов сюда привез, а сколько оставил там?

- О деньгах я с ним не разговаривал! Меня они не интересовали, встрепенулся Василий и потупился.

- А все-таки знали о них?

- Знал. Привез десять тысяч долларов. - Василий помолчал, потом продолжил: - Он говорил, что уехал когда-то с Украины гол как сокол, хотя здесь у него миллионы оставались.

Коваль улыбнулся:

- В двадцатые годы миллионерами были все. Коробка спичек несколько миллионов стоила.

- Нет, он говорил, что у него настоящие деньги были.

- Откуда же?

- Не знаю.

- Не спрашивали, почему столько лет там прожил и о миллионах своих не заботился?

- Сначала хотел вернуться, но не было денег на билет в Европу. Билет этот дорого стоил. А потом, когда женился, то и думать об этом перестал. Когда немцы на нас напали, помогал Советской Армии, говорил, что был членом какого-то украинского общества, которое собирало средства на медикаменты для наших госпиталей.

- А знаете ли вы, зачем он вернулся сюда? - неожиданно проговорил Коваль таким тоном, словно сам только и ждал случая, чтобы рассказать об этом Василию.

- Не знаю. Мать все ворчала: черт принес этого бандита на нашу голову.

- Кого, кого?

- Другой раз, как рассердится, так не очень-то выбирает слова. Характер такой. Но что там творилось во время революции или сразу после нее... - Он пожал плечами. - Меня ведь в то время и на свете-то не было.

Коваль внимательно слушал молодого Гущака. И неожиданно почувствовал, что наступает та благословенная минута, минута вдохновения, которая означает, что поворот в ходе мыслей назрел и вот-вот появится идея, которая укажет правильный путь. Это было очень неопределенное, интуитивное чувство. Но Коваль слишком хорошо знал себя и уже заранее радовался. Такое чувство бывает, наверно, у капитана, когда корабль снимается с якоря и, подхваченный дружными волнами, выходит в открытое море.

Подполковник встал, пытаясь поймать эту, пока еще неясную, мысль, которая словно кружилась над ним, то приближаясь и маня своей близостью, то снова удаляясь и исчезая.

- Так что же, он за своими миллионами вернулся, что ли? - вслух подумал Коваль. Но, посмотрев на парня, понял, что его снова надо воодушевить: Василий опять сидел повесив нос.

- За миллионами, которые мы с мамой прятали?!

Коваль сделал вид, что не заметил перемены в настроении парня.

- Неужели дедушка так ничего и не говорил о причине возвращения?

- Говорил, что стосковался по родине. Около сорока лет в Канаде прожил, а все равно - чужбина. Таких тополей, таких верб, такого солнца и воздуха, как на Ворскле или на Днепре, нету нигде. Умереть хотел на родной земле.

Коваль подошел к окну. Он уже не чувствовал себя капитаном, корабль которого вышел в открытое море. Его снова окружали только мели, банки, рифы, а как их обойти, было неизвестно.