Владимир Кашин - Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3)

- Хорошо, - сказал подполковник. - Ну что ж, на сегодня, наверно, хватит. Пошли, Семен Андреевич?

Они вышли в коридор, и Коваль примирительно добавил:

- И давайте не будем ссориться, Семен Андреевич, ведь цель-то у нас одна.

Будь его воля, сказал бы сейчас майору все, что думает. Но сейчас нельзя. Впереди еще много общей работы. Хотя, впрочем, именно ради этой работы и стоило бы...

Из кабинета Романюка Коваль позвонил в Ужгород следователю Туру, уехавшему туда на совещание, и сообщил, что располагает новыми данными. Тур ответил, что вернется на следующий день.

4

Второй допрос бывшего монаха Коваль решил провести сам, пока не вернулся Тур. Даже рискуя вызвать недовольство следователя, который, хотя и оставался верен концепции: убийцы - Кравцов и Самсонов, все же изъявил желание допросить и Гострюка, потому что считал, что оперативные работники после краткого дознания обязаны передавать всех подозреваемых следствию. Кроме того, Коваль хотел избавиться и от участия в допросе майора Бублейникова, которого невозможно было удержать от выпадов, в большинстве случаев "стрелявших" мимо цели.

Не дожидаясь капитана Вегера, с утра отлучившегося в район, подполковник распорядился привести Гострюка.

За два дня бывший монах осунулся. Когда он переступил порог кабинета, Коваль почувствовал, что разговор предстоит серьезный и, возможно, начистоту: "брат Симеон" не прятал взгляда - смотрел прямо в лицо.

На что он решился? Какие показания даст?

- Садитесь.

Стульев было несколько, но монах сел на тот, что стоял поближе к столу, напротив Коваля, словно подчеркивая этим готовность к откровенному разговору. И действительно, на этот раз Гострюк не стал ждать традиционных вопросов. Он заговорил первым.

- Выходит, вдову убили? Я правильно понял?

- Да, Каталин Иллеш убили. Мало того, убиты и ее дочери - Ева и Илона. Для вас это новость?

Гострюк перекрестился и беззвучно пошевелил губами. Коваль терпеливо ждал. "Если уж сам начал, пусть сам и продолжает", - решил он.

- Как я понимаю, на меня пало подозрение. Мой внезапный приезд сюда в июне, мое прошлое... Можно я задам вам один вопрос?

Коваль кивнул.

- Когда произошло убийство? Которого числа?

Коваль не торопился с ответом. Не хочет ли Гострюк этим вопросом отвести от себя подозрение? Глупо. Впрочем, если он - убийца, то дата преступления для него не секрет, а если непричастен, то какое это имеет значение - десятого, пятнадцатого или двадцатого?

- В ночь на шестнадцатое июля, - Коваль сделал паузу. - А почему это вас интересует?

Бывший монах тоже не спешил с ответом.

- Я решил все рассказать. Одним словом, я не хочу отвечать за чужие грехи. К этому делу я, возможно, и имею отношение, но весьма и весьма косвенное.

Коваль приготовился записывать его показания.

- Но перед тем, как рассказывать, разрешите мне еще один вопрос. Очень важный.

Коваль не возражал.

- Где вы взяли этот перстень?

"Эрнст Шефер допытывался, как попал в милицию этот перстень. А теперь и Гострюк". Подполковник провел ладонью по лбу, собираясь с мыслями.

- А какое это имеет значение? - спросил он наконец.

- Очень большое. Если перстень найден в доме Катарин и если это действительно перстень Карла, значит, и Карл был там.

"Наваждение какое-то! - удивленно подумал Коваль. - Как же догадался, где найден перстень?"

- Из чего вы сделали такой вывод?

- Об этом потом, - ответил Гострюк.

"Хочет меня сбить с толку! - подумал подполковник. - Ишь, стреляный воробей! Но какой хитрый ход, какая игра! Неужели он надеется, что я поверю, будто бы вдову убил покойник? Сейчас заговорит еще о духе Карла, который воротился с того света, чтобы расправиться с неверной женой. Новоявленный Командор, карающий свою жену. Ну, погоди, святоша, сейчас я тебе покажу!"

Коваль согласился.

- Хорошо. У вас, гражданин Гострюк, есть алиби? Имею в виду дату преступления. Давайте, в таком случае, с этого и начнем.

- Не только на пятнадцатое, но и на шестнадцатое есть. Пятнадцатого я чинил инвентарь во дворе.

- До которого часа?

- Вышел из Лавры, помню, в восемь вечера. Били часы. А во дворе меня видело много людей. И гости, и сотрудники.

- Вы так четко помните все, что происходит каждый день? Или только то, что пятнадцатого?

- Большей частью помню. А пятнадцатого обратил внимание на бой часов. Сам не знаю почему. Озарение господне.

- Что вы делали дальше? Куда направились, когда вышли из ворот Лавры?

- Спустился пешком по улице Кирова до гастронома, который на углу. Меня там знают - я там постоянный покупатель. Потом был дома. Спать лег поздно.

- Угу, - вздохнул Коваль. - Значит, алиби.

Бывший монах энергично кивнул.

- А каким образом отпечатки ваших пальцев появились в доме Каталин? В этой самой гостиной?!

Длинный нос "брата Симеона" пожелтел.

- Я скажу, - выдавил он из себя. - Именно это я и собирался сегодня рассказать. Вы этого не знаете. Я сниму с себя подозрение. У меня есть что сказать, я знаю много важного.

- Знаете, кто убил вдову и ее дочерей?

- Догадываюсь. Я знаю, кто мог у нее быть. Я не сказал бы вам этого, если бы не случилась такая беда. Катарин, очевидно, посетил ее первый муж. Карл Локкер.

- Карла Локкера повесили в конце войны. И похоронен он здесь.

- Карл Локкер - жив.

Коваль уставился на бывшего монаха. Не сошел ли старик с ума в камере предварительного заключения?

- Есть могила, есть люди, которые хоронили.

- Это не его могила. Карл сбежал. Он сам "повесил" себя. То есть не себя, а труп другого человека, видимо замученного в жандармерии. Лицо было изуродовано до неузнаваемости. В мундире Карла, с его документами этот несчастный человек и сошел за тержерместера. Тогда было не до расследований - время суетное, да и смерть такая для жандарма казалась вполне естественной в глазах людей. Так сказать, ожидаемой и логичной.

Коваль расстегнул тугой воротничок кителя. Он буквально задыхался. То, что он сейчас услышал, было невероятным, фантастическим!

- Откуда вы это знаете?

- После похорон его видел в лесу один человек.

- Кто?

- Этого человека уже нет. Он умер. Но есть и другие доказательства, что Локкер жив. Я скажу.

- Почему вы думаете, что именно он мог быть здесь и убить Каталин?

- Во-первых, перстень, который вы нашли. Карл никогда с ним не расставался. Кроме того, он, по-видимому, собирался сюда приехать. Разумеется, к ней.

"Корова накормлена, собака закрыта в сарае!" - мелькнуло в голове подполковника.

- Я получил письмо, - продолжал Гострюк. - Письмо от него для Катарин. И записку, в которой Карл просил меня съездить сюда и передать письмо ей в руки.

- И вы передали его?

- Да. Двадцать шестого июня, когда меня здесь видели. С тех пор, возможно, в доме и остались отпечатки моих пальцев. Она ведь меня угощала. Я пил кофе. Да мало ли за что мог взяться руками?