Владимир Кашин - Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3)

- Но задушить жену, пусть и бывшую, зверски убить ножом собственную дочь! - возразил Коваль. - Даже для жандарма это слишком!

- Вы не знали Карла, - спокойно заметил Гострюк. - Значит, был какой-то конфликт. А Карл Локкер способен на все.

Коваль отложил ручку, встал и подошел к окну. Он долго смотрел на прохожих, на открытую дверь магазина, на автомобили, которые, поднимая пыль, мчались по улице. Потом снова вернулся к подозреваемому.

- Как вы получили это письмо?

"Сам "брат Симеон", наверно, способен на все!" - подумал подполковник, внимательно вглядываясь в Гострюка, который сидел, замерев в выжидательной позе.

- Мне привезли его.

- Кто?

- Какой-то венгр. Наверно, из Будапешта.

- Почему "из Будапешта", почему - "наверно"?

- Карл сбежал в Западную Германию через Венгрию. Возможно, теперь вернулся в Венгрию, потому что тот человек был из Будапешта.

- Очень туманно, гражданин Гострюк, - строго заметил Коваль, чувствуя, что монах что-то утаивает. - Переписываетесь с ним, с Карлом Локкером? Если верить вам, что он - жив.

- Нет. Это была первая весть. И первая просьба. Я-то думал: что плохого, если передам Катарин письмо от мужа. Не знал ведь, что такая беда случится.

- Как тот венгр вас нашел?

- Был в группе туристов, которые осматривали наши пещеры.

- На конверте, переданном вам, был обратный адрес?

- Нет, что вы!

- Как он подписал записку?

- Одним именем - "Карл".

- А как же ему стало известно, что вас нужно разыскивать в Киевской лавре?

- Н-не знаю... - Гострюк отвел взгляд в сторону.

Коваль понял, что у "брата Симеона" получилась осечка. Четко выстроенная стена показаний дала трещину.

Бывший монах помолчал, подумал и тихо сказал:

- Думаю, кто-нибудь рассказал.

- Кто же, например? У вас остались общие знакомые?

- Да нет.

- А этот венгр, как вы говорите, из Будапешта?

- Я видел его впервые.

- Как же он узнал вас?

- Не знаю.

- Каков он на вид?

- Обыкновенный человек, немолодой, брюнет.

- И как его зовут, вы, конечно, тоже не знаете?

- Нет, - покачал головой бывший монах. - Не знаю.

- Слушайте, Гострюк, - сердито сказал подполковник. - Если до сих пор я почти верил вашим сногсшибательным объяснениям, то теперь верить перестану. - Ему захотелось даже повторить любимое бублейниковское: "Что вы мне вранье решетом носите?"

"Брат Симеон" почесал нос и тяжело вздохнул.

- Не хотел я впутывать лишнего человека. Я его не знаю, этого венгра, и он никакой роли не играет. Только и всего, что передал письмо от Карла. К нам, в Лавру, много туристов приезжает. Один из них и разыскал меня, подошел и спрашивает по-немецки: "Брат Симеон?" - "Да", - говорю. "Вам письмо из Будапешта. Вас давно уже ищут". Сунул мне это письмо и сразу отошел к своей группе.

- Спросил по-немецки?

- Да.

- Так почему вы считаете, что это был венгр?

- Он был в группе венгерских туристов. Да и похож он на венгра.

- Когда это было? Число?

- Двадцать третьего июня.

- И вы на следующий же день взяли отгул?

- Да.

- Так, так, - задумчиво произнес Коваль. - А у вас сохранилась эта записка Карла?

- Я сжег ее.

- Жаль.

- Я понимаю, она была бы сейчас в мою пользу. Если бы я знал. Но я вам чистую правду говорю, как перед богом! Все правда. Я не господь, чтоб за чужие грехи крест нести.

"Ну вот, даже в боги зачислил, - рассеянно подумал Коваль. Бывший монах своими показаниями совершил в голове подполковника такой переворот, что он никак не мог прийти в себя. - А что, если все это и в самом деле правда? А что, если показания эти подтвердятся? Тогда можно считать..."

И Коваля охватила жажда деятельности, при которой возникает острое желание ездить, искать, допрашивать, звонить, сопоставлять, проверять, сводить концы с концами, воссоздавая неразрывную логическую цепь событий и выявляя тайные пружины человеческих поступков.

- Ясно, - сказал он Гострюку. - Больше ничего не хотите добавить?.. Минуту спустя добавил сам: - Ну хорошо. Пока достаточно. Проверим ваши показания, а потом встретимся снова.

- Как же вы проверите? И зачем я только сжег эту записку! Знаете ли, пугливым стал.

- Ничего, проверим. Подпишите протокол допроса. Прочтите, все ли верно записано с ваших слов.

- Какой же это допрос?! Я же сам, безо всякого допроса, дал показания. Добровольно.

- Это будет учтено, - пообещал Коваль, вспоминая, что никакого письма от Локкера в доме Каталин Иллеш при обыске не обнаружено.

После того как конвоир увел Гострюка, подполковник не мог найти себе места. Он звонил в район, разыскивал Вегера, послал дежурного за Эрнстом Шефером и приказал вызвать из Ужгорода таксиста Дыбу.

К тому времени, когда в кабинете появился капитан Вегер в запыленных сапогах, у подполковника уже был намечен конкретный план оперативных действий:

1. Допросить Эрнста Шефера, который мог бы догадаться, что Каталин навестил его бывший шурин. Выяснить его мнение по поводу такой возможности.

2. Еще раз допросить таксиста Дыбу о ночном пассажире, попросить его составить словесный портрет.

3. Установить место захоронения тержерместера Карла Локкера и произвести эксгумацию его останков.

4. Проверить, какие иностранные туристские группы проезжали через Закарпатье с двадцатого по двадцать пятое июня, а также пятнадцатого шестнадцатого июля.

5. Произвести дополнительный обыск в доме Иллеш (цель - письмо от Карла Локкера).

Своим появлением капитан Вегер прервал составление плана, и они приступили к практическому осуществлению неотложных мер.

5

Уже через полчаса после того, как Коваль допросил бывшего монаха, на ноги был поставлен весь уголовный розыск, судебная экспертиза и в помощь врачу Мигашу был вызван судмедэксперт из Ужгорода.

Капитан Вегер и майор Бублейников устанавливали место погребения Карла Локкера, разыскивали людей, близко знавших начальника жандармского участка, врачей, которые могли запомнить его особые приметы, в частности повреждения костей.

Пока капитан и майор выполняли задания Коваля, сам Дмитрий Иванович, что называется, с пристрастием допрашивал Эрнста Шефера, Тибора Коповски и опять-таки "брата Симеона". На этот раз интересовался только Карлом Локкером.

С Эрнстом Шефером состоялся длинный разговор, в результате которого подозрение, что он - возможный убийца сестры, отпало. Почувствовав опасность, мясник откровенно рассказал о семейной неурядице: оказалось, что он собирался оставить жену и уйти к другой женщине, но гибель Катарин так ошеломила его, что они с Агнессой забыли о раздорах. Женщина, у которой с пятнадцатого на шестнадцатое июля ночевал Шефер, подтвердила его алиби, и вокруг этой троицы все успокоилось, как успокаивается стоячая вода вскоре после того, как в нее бросили камень.