Владимир Кашин - Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3)

- Знаю. Вы решили вернуться в гостиницу через окно. Назло врагам.

- Назло этой дуре! - Заметив, что подполковник поморщился от такого эпитета, Таня добавила: - Я проголодалась, а там на столе остывал вкусный ужин. Ну и захотелось еще немного посидеть с Виталием. Он интересный собеседник. А по улицам слоняться уже надоело, да и ноги устали.

- Но вы должны были знать, что гостиничные правила обязательны для всех. В одиннадцать нужно уходить, даже если вы в гостях у папы римского.

- Я раньше в гостиницах никогда не бывала и этого не знала.

- Виталий должен был вас предупредить. Он-то уж знал, раз на гастроли ездит.

- Кроме правил, есть еще люди. И я хочу, чтобы меня уважали те, которые требуют, чтобы я уважала их правила. Логично? По-моему, вполне. Таня умолкла, собираясь с мыслями, бросила на подполковника Коваля пристальный взгляд, и в глазах ее отразилось удивление, словно она неожиданно спросила себя: "А что это я, собственно, откровенничаю с этим милиционером?" Но тут же она взяла себя в руки.

- Так на чем я остановилась?

- На том, что вы решили вернуться.

- Я отправила Виталия вперед и сказала, чтобы он ждал меня в номере. Виталий отговаривал - и он ни в чем не виноват. Разве только в том, что трус.

- Почему же "трус"? Просто умный человек. Я бы на его месте тоже не советовал бы вам лезть в окно.

- Ну, допустим. Значит, я неумная. Я полезла, и меня сняла милиция какой-то психованный дед снизу заметил и начал вопить как резаный.

- С какого этажа вас сняли?

- С третьего. Вернее, не сняли - сам Виталий втащил меня в окно. Иначе я бы разбилась. Сначала я ошиблась окном, потом растерялась и перепугалась насмерть.

- Ошиблись окном? Вы заглядывали и в другие окна?

- Только в одно. Оно было открыто настежь. А в номере никого не было.

- Это рядом с номером вашего Виталия?

- Да.

- Вы не дошли, так сказать, до своего приятеля или, наоборот, проскочили его окно?

- Не дошла. Это окно ближе к трубе и пожарной лестнице. Как я ошиблась, не пойму! Снизу точно рассчитала, а наверху потеряла ориентацию. Темно было. И в этом окне тоже было темно. Влезла, смотрю - нет никого. Хотела выйти - дверь заперта. Одна дорога - снова на карниз.

- Значит, в номере никого не было?

- Нет, там только чемодан стоял.

- Вы знали, что на этом этаже живут иностранные туристы?

- Нет.

- Ну хорошо, а какой номер был у вашего Виталия? Помните?

- До гроба не забуду! Триста седьмой.

- Как фамилия вашего знакомого?

- Не спросила... Но это можно узнать в гостинице или в милиции... Таня смущенно улыбнулась: нашла кому советовать, где выяснить фамилию Виталия, - подполковник, наверно, и сам все уже давно знает. Только непонятно, зачем расспрашивает ее?

От этой мысли волна враждебности нахлынула на нее. И чего этому человеку от нее надо, черт возьми?! Допытывается, допытывается, делает вид, что сочувствует, а сам себе на уме. Может быть, Виталий что-то натворил? Хотя, в конце концов, какое ей дело до этого Виталия! И подполковник поболтает и уйдет домой, а она должна еще до завтра здесь торчать. Он ведь ее не выпустит...

- В котором часу это произошло?

Разговаривать не хотелось, но и молчать не смогла. Ответила сухо, едва разжимая губы:

- Что-то около половины двенадцатого.

- Значит, от пожарной лестницы... Так, - Коваль задумался. - Вы не заметили, какой чемодан стоял в номере? Цвет, форма?

- Большой... Импортный, по-моему. Коричневый... Я не очень присматривалась, не до этого было...

- Семен Андреевич, вам небольшое задание. - Отправив Таню, Коваль позвонил в отдел уголовного розыска. - Красовская утверждает, что в номере, куда она по ошибке попала, никого не было. Окно было открыто. Именно это крыло гостиницы занимали иностранцы. Поинтересуйтесь, кто жил в те сутки в номере, который рядом с триста седьмым, - имею в виду номер, что ближе к углу дома, к пожарной лестнице, - выясните, где тот мужчина или женщина находился в половине двенадцатого ночи? Его имя... И еще: какие туристские группы из Венгрии и ФРГ останавливались в гостинице с двадцатых чисел июня до шестнадцатого июля.

- Есть, товарищ подполковник, сделаем в лучшем виде... - ответил Бублейников.

- Вегер вам поможет.

- Капитан имеет для вас новые сведения. Передаю трубку.

- Дмитрий Иванович, только что меня вызывал Ужгород. Очень интересные вещи. Один турист из венгерской группы, что сейчас возвращается домой, сделал заявление о мужчине, в котором узнал беглого военного преступника. Фамилии он не помнит, но по описанию этот мужчина смахивает на "брата Симеона", того самого, что сейчас у нас. Он его тоже называет "Симеоном", а видел его в Киевской лавре.

- Ого-го! - только и смог произнести Коваль. - Все становится на свои места! Иду к вам, Василий Иванович!

VII

После шестнадцатого июля

1

Вернувшись из Ужгорода, Коваль сразу же отправился на Латорицу. Река катилась среди высоких грабов и дубов, над самыми кронами которых пылал закат. Подполковник глянул вниз, и показалось ему, что струится Латорица прямо под ногами, подмывая тяжело нависающий берег. Окрест стояла такая тишина, что слышалось, как плещется быстрая вода.

На спортивной базе "Динамо" не было никого, кроме сторожа Пишты. Старый венгр знал всего несколько украинских слов и никогда не мешал Ковалю. А сейчас он к тому же был увлечен рыбной ловлей.

По врезанным в берег ступеням подполковник спустился к самой воде и, забравшись в лодку, качавшуюся на волнах и привязанную цепью к огромному пню, сел на борт, закурил свой "Беломор" и задумался.

В последние дни испытывал он некое душевное томление, какую-то неясную тревогу. И сегодня, удивив всех, он неожиданно сбежал сюда, чтобы собраться с мыслями. Майор Бублейников не знал, как отнестись к этой "фантазии". Он, правда, уже немного привык к неожиданностям, которыми щедро одаривал его Коваль, но все-таки не мог понять, как можно бросить все в самом разгаре. Тур, узнав, что Коваль махнул на спортивную базу, только и сказал: "Что ж, оттуда - прямая дорога на пенсию!" Но больше, чем они, смущен был Вегер. Если покидает поле боя командир, что остается делать солдатам?

Отправляясь на реку, Дмитрий Иванович не рассчитывал на то, что его волнения рассеются среди шелеста листвы и плеска волн. Ему просто-напросто необходимо было побыть в одиночестве, как он говорил, "замкнуться на себя". Потому что пробил час. И даже Наташку не взял с собой, как она ни просила его об этом.

Вспомнив о дочери, Коваль снова возвратился к мыслям, от которых он не раз пытался отмахнуться, - о семье, о Ружене. Наташка все время говорит, что ему надо жениться. Добродушно улыбается, рассказывая о звонках Ружены. Наверно, потому что пока воспринимает все это как блажь старого отца, к которой можно относиться спокойно. Но что она скажет, если Ружена появится в их доме?