Клайв Касслер - Дракон

Питт бился упорно и молчаливо, в то время как Кама-тори наступал озверело, вопя при каждом ударе, медленно оттесняя Питта через комнату. Японец слегка улыбнулся, когда бешеный удар задел вытянутую руку Питта, в которой он держал саблю, и оставил тонкий, длинный кровоточащий разрез.

Грубая сила ударов Каматори заставляла Питта придерживаться оборонительной тактики отведения ударов. Каматори все время уходил то в одну, то в другую сторону, стараясь навязать Питту круговой бой.

Питт легко понял этот замысел и неизменно то отступал назад на один шаг, то делал прямой выпад, полагаясь на использование острия для колющих ударов и тем самым сохраняя стиль фехтования, которым он владел лучше Каматори, чтобы остаться в живых и нарушить координацию движений противника.

Один из уколов Питта попал Каматори в плечо, но это не замедлило движения мастера кендзютсу ни на мгновение. Ушедший в киаи, ударяя в тот момент, когда Питт выдыхал, он не чувствовал боли, казалось, даже не заметил, как острие сабли Питта пронзило его плоть. Он метнулся назад и затем неумолимо стал надвигаться не Питта, размахивая катаной с такой быстротой, что лезвие, казалось, превратилось в какой-то водоворот свистящей стали, мелькая с неуловимой для глаза скоростью сплошным расплывчатым пятном.

Питт начал уставать, его рука словно наливалась свинцом, как у боксера после четырнадцати раундов тяжелого поединка почти равных по силам противников. Теперь его дыхание участилось, и он чувствовал, что его сердце колотится все сильнее.

Древняя сабля тоже начала проявлять признаки усталости. Ее лезвие не выдерживало сравнения с прекрасной сталью японской катаны. Потускневший старый клинок был глубоко выщерблен в пятидесяти местах, и Питт знал, что один сильный удар по плоскости лезвия вполне может расколоть его надвое.

Каматори, как ни странно, не проявлял никаких признаков утомления. Его глаза, казалось, остекленели от жажды крови, и сила его ударов нисколько не уменьшилась, они были такими же сокрушительными, как в начале поединка. Это дело еще одной или двух минут, и Питт ослабеет настолько, что он сможет свалить его с ног и отнять его жизнь гордым мечом Японии.

Питт отпрыгнул назад, чтобы быстро перевести дыхание и оценить ситуацию, пока Каматори временно прервал свои атаки, чтобы проследить краешком глаза за движениями Стаси, стоявшей подозрительно неподвижно, убрав руки за спину. Японец почувствовал, что она что-то замышляет, но тут Питт снова двинулся вперед, сделал быстрый выпад, опустившись на одно колено, попал клинком на катану, и его лезвие скользнуло по мечу вниз, к рукояти, причем острие сабли чуть задело костяшки пальцев ближайшей к гарде руки Каматори.

Питт внезапно сменил тактику и стал наступать, увидев возможность, которую он прежде не замечал. В отличие от более короткой рукояти старой дуэльной сабли, гарда которой полностью закрывала руку, у катаны Каматори была лишь небольшая круглая гарда в виде диска у основания клинка; длинная рукоять двуручного меча была почти незащищенной от ударов острием. Питт начал нацеливать свои уколы винтовыми движениями кисти. Во время выпада в грудь своего противника он повернул острие клинка налево и поразил кисть Каматори точным взмахом вверх, рассекая его пальцы до кости.

Невероятно, но Каматори лишь выругался по-японски и снова начал наступать, брызгая кровью всякий раз, когда опускал меч. Если он и почувствовал где-то внутри холодок надвигающегося поражения, то не подал виду. Невосприимчивый к боли и травмам из-за своей погруженности в киаи, он возобновил атаку, словно бешеный.

Затем его голова мотнулась назад и вбок, когда стальной предмет ударил его в правый глаз. С безукоризненной меткостью Стаси швырнула замок, скреплявший недавно ее цепи. Питт воспользовался моментом и сделал выпад, вонзив острие своей сабли в грудную клетку противника и проткнув его легкое.

Каматори на мгновение пошатнулся и безумно продолжил бой. Он наступал на Питта, вскрикивая при каждом своем ударе, а у него изо рта начала бежать кровавая пена. Но его скорость и сила были уже не те, и Питту было нетрудно парировать ослабленные рубящие удары.

Следующий выпад Питта вспорол правый бицепс Каматори. Только тогда отполированное, как зеркало, лезвие катаны задрожало и поникло.

Питт сделал шаг вперед и, вложив в этот удар все свои силы вышиб своей саблей меч из руки Каматори. Клинок полетел на пол, и Стаси схватила его.

Он держал свою саблю нацеленной в грудь Каматори и смотрел ему прямо в лицо.

- Вы побеждены, - сказал Питт со сдержанной учтивостью.

Но самурайские традиции не позволяли Каматори признать себя побежденным, пока он еще мог держаться на ногах. С его лицом произошла поразительная перемена. Маска ненависти и ярости растаяла, как воск, и его глаза, казалось, обратились вовнутрь.

Он сказал:

- Самурай не находит чести в поражении. Вы можете вырвать зуб у дракона, но он вырастит тысячу новых. - Затем он выхватил из ножен длинный нож и прыгнул на Питта.

Хотя Питт был слаб и едва успел чуть отдышаться, он легко шагнул в сторону и парировал рубящий удар ножа. Он последний раз взмахнул старой саблей и отсек Каматори кисть.

Шок затопил лицо Каматори, это был шок неверия в то, что произошло, затем боль, затем, наконец, ясное понимание того, что первый раз за всю его жизнь он оказался побежденным своим противником и неминуемо должен умереть. Он стоял и сверкающими ненавистью глазами смотрел на Питта, и эти темные глаза наливались неудержимой бессильной яростью, обрубок руки без кисти свисал вдоль тела, и кровь струилась на пол.

- Я обесчестил своих предков. Пожалуйста, разрешите мне сохранить лицо, совершив сеппуку.

Питт прищурился, не понимая, о чем его просят. Он взглянул на Манкузо.

- Сеппуку?

- Общепринятое в Японии и более возвышенное название для ритуального самоубийства, которое мы грубо именуем "харакири", что на самом деле буквально переводится как "вспарывание брюха". Он хочет, чтобы вы позволили ему иметь "счастливый уход".

- Я вижу, - сказал Питт устало, но в его голосе звучало также бешенство осознания того факта, что даже перед лицом смерти Каматори был неспособен хоть на проблеск раскаяния. - Я действительно вижу, чего он хочет, но этого не будет. Он не умрет так, как хочет. Не от своей собственной руки. Нет, после всех этих убийств, которые он совершил обдуманно и хладнокровно.

- Мое бесчестье от того, что меня победил иностранец, должно быть искуплено принесением в жертву собственной жизни, - пробормотал Каматори сквозь стиснутые зубы. Гипнотическая сила киаи быстро покидала его.

- Его друзья и родственники будут радоваться его почетной смерти, объяснил Манкузо. - Честь для него - это все. Он считает смерть от собственной руки прекрасной и ждет ее с нетерпением.