Дональд Уэйстлейк - Вне закона

(Помнит ли все это Мариса? Способен ли вообще одиннадцатилетний ребенок запомнить и усвоить так много правил?)

Леа спохватилась. Она совсем забыла, что собиралась позвонить учительнице Марисы. Собиралась узнать у мисс Флетчер имена и телефоны подруг дочери. Ведь в полиции обязательно об этом спросят. Но она в нерешительности застыла перед телефоном, прикидывая, удобно ли сейчас звонить этой женщине. И потом, если позвонит, мисс Флетчер сразу поймет — что-то не так.

Боль в переносице становилась все острее, голова просто раскалывалась…

Четырехлетняя Мариса карабкалась на диван, садилась рядом с Леа и начинала гладить ей лоб. Хотела разгладить «тревожные морщинки». А потом покрывала влажными поцелуями мамочкин «лобик». «Чмок-чмок — все беды долой!»

Порой это задевало мамочкино тщеславие. Что хорошего, если ребенок видит «тревожные морщинки». Но она смеялась и напрашивалась на новые поцелуи. «Да, милая, да, моя хорошая. Чмок-чмок — все беды долой».

Это стало их ритуалом. Насупленный взгляд, гримаса недовольства — или мамочка, или сама Мариса тут же начинали игру в «Чмок-чмок — все беды долой».

Леа листала телефонный справочник. Флетчер… Да здесь больше дюжины Флетчеров. И ни один из инициалов не совпадает. Как же звать учительницу Марисы? Ив, Эва?..

Леа набрала один из номеров. Щелчок, соединение, ответил мужской голос.

Другой номер, и снова мужчина. Вежливо сказал: «Нет, по этому номеру никакой Ив или Эвы не имеется».

Безнадежное занятие, подумала Леа. Надо позвонить в приемную «Скорой», проверить, вдруг привозили к ним девочку, сбитую машиной во время перехода оживленной улицы…

Она нащупала на столе банку пива. Пила торопливо, большими жадными глотками. Успеть, пока не прибудет полиция.

Домашняя самотерапия — так бы назвал это врач. А началось все еще в колледже. От семьи своей она хранила это в тайне, никто не должен знать. Хотя сестра Эврил, похоже, догадывалась. Сначала Леа попивала с друзьями, потом компания стала ей не нужна. И пила она вовсе не для того, чтоб напиться, словить кайф, нет. Просто для успокоения нервов. Чтобы не слишком переживать. Леа вдруг стала противна сама себе.

«Я хочу быть красивой. Еще красивее, чем теперь…»

Он много раз делал ей этот комплимент. Говорил, что она красавица. Мужчина, который затем стал отцом Марисы. Леа у него красавица, он ее просто обожает.

Они собирались поселиться где-нибудь в приморском городке на севере Калифорнии. Мечтали об этом. Он был студентом-медиком и терпеть не мог, когда на него давили. Она избрала более легкий путь — стала учиться на медсестру. Но когда забеременела, пришлось бросить.

Позже он скажет: «Да, женщина ты красивая, но я тебя больше не люблю. Любовь — она как шмотка, знаешь ли. Изнашивается. Человек должен двигаться дальше».

Но была Мариса. Плод их спаривания, Мариса.

Леа с радостью променяла бы его, да и любого другого мужчину, лишь бы дочь была сейчас с ней рядом.

Если б она не задержалась по дороге из клиники домой! Если бы отправилась прямиком к своей девочке…

Она знала: придется рассказать в полиции, где была перед тем, как вернуться домой. Почему задержалась. Придется признаться в том, что она задержалась. Отныне вся ее жизнь будет выставлена на всеобщее обозрение, вывернута наизнанку, точно карманы старых брюк. Все личное, самое дорогое и сокровенное, все теперь напоказ.

Всего лишь один раз за многие недели, даже месяцы… И надо же, выкинула фортель, который совсем не в ее характере.

Заехала по пути домой в «Севн-илевн». В начале вечера там было очень людно. Это совсем не в ее правилах, обычно Леа заходила в маленький продуктовый магазинчик, что в двух кварталах от дома. А тот индийский джентльмен, что сидел за кассой, наверняка будет говорить полиции о ней только самое хорошее. Тогда и узнает, что звать ее Леа Бэнтри и что у нее пропала дочь. Узнает, что и живет она поблизости, на Пятнадцатой улице. Узнает, что она мать-одиночка, что вовсе не замужем. И что многочисленные упаковки с баночным пивом она приобретала вовсе не для мужа. Для себя.

Он определенно видел ее вместе с Марисой. Он бы наверняка запомнил Марису. Скромную белокурую девочку, волосы иногда заплетены в косички. И еще он наверняка пожалеет Леа, поскольку у него не было причин жалеть ее прежде, лишь восхищаться ею на расстоянии, любоваться блестящими светлыми волосами, типично американской, пышущей здоровьем красотой.

Леа допила пиво, бросила банку в мусорное ведро под раковиной. Она уже подумывала о том, что не мешало бы вынести мусор, выбросить в большой контейнер во дворе, потому что полиция непременно обыщет дом, но времени не было. И без того слишком затянула со звонком в тайной надежде, что Мариса появится и все у них будет как прежде. Покоя не давала еще одна мысль: «Почему я не купила Марисе мобильный телефон, неужели эти затраты не стоят моих нервов?»

Она подняла трубку и набрала 911.

И проговорила, задыхаясь, точно после бега:

— Я… я хочу сообщить… о пропаже ребенка.

У меня особое предназначение! Да! Он жил напряженной работой мысли. Она столь же напряженно жила своими мыслями. Он — бывший идеалист, она — непоколебимая реалистка. Ему исполнился тридцать один год. Ей было тринадцать.

Он был высоким жилистым мускулистым парнем, рост пять футов десять дюймов (в водительских правах, выданных в штате Нью-Йорк, рост был указан: 5 футов 11 дюймов), весил сто пятьдесят пять фунтов.

Росту в ней было четыре фута одиннадцать дюймов, вес — восемьдесят три фунта.

Втайне он был о себе очень высокого мнения. Она тоже была о себе высокого мнения и не скрывала этого.

Он работал учителем математики, а также вел компьютерные классы в школе Скэтскил-Дей. Она была ученицей восьмого класса той же школы.

Официальный его статус в школе гласил: «преподаватель с неполной занятостью».

Ее официальный статус в школе можно было бы обозначить так: ученица с полной занятостью, без каких-либо исключений.

Неполная занятость означала, что он не получал выплат по медицинской страховке, что платили ему за час работы меньше, чем преподавателям с полной занятостью, что срок пребывания его в должности не был строго определен. «Ученица с полной занятостью, без каких-либо исключений» означало: никакой помощи в плате за обучение, перевод в следующий класс (курс) с обязательной сдачей задолженности.

В Скэтскиле на Гудзоне, что находился в восьми милях к северу от Нью-Йорка, он поселился недавно. Ее же можно было назвать старожилкой, она переехала сюда двухлетней малышкой в 1992 году, вместе с овдовевшей бабушкой.

Для нее он был мистером Залманом, за глаза она называла его мистер 3.