Дональд Уэйстлейк - Вне закона

Для него… он поначалу просто не отличал ее от других. Для него она была одной из многочисленных учениц школы Скэтскил-Дей. Классы его посещали девочки самых разных возрастов, и он обучал их работе на компьютере, ну и при необходимости проводил дополнительные занятия.

Даже шестиклассницу Марису Бэнтри с длинными прямыми волосами золотисто-кукурузного оттенка он так бы сразу и не вспомнил.

Дети, называл он их. И в голосе то слышалась сдержанная симпатия, то вдруг звучало крайнее раздражение. Ох уж эти дети! В зависимости от дня недели. В зависимости от настроения.

Те, другие, называла она их, и голос при этом дрожал от укоризны.

Они были чужеродной расой. Даже своих верных «учениц», маленькую и сплоченную шайку, она считала неудачниками.

В личном ее деле, что хранилось в кабинете директорши школы Скэтскил-Дей, имелась характеристика: «Впечатляющие рекомендации, тяга к общению с наиболее способными учениками. Склонна проявлять нетерпение. Не командный игрок. Несколько необычное чувство юмора. (Грубоватый, что ли?)».

В личном ее деле (по 1998 год включительно) цитировались также другие характеристики, порой взаимоисключающие.

«Впечатляющее происхождение (бабушка по материнской линии официальная опекунша — миссис А. Трейерн, бывшая питомица, а затем спонсор школы, профессор в отставке; впечатляющий ай-кью (149, 161, 113, 159, возраст соответственно 6, 9, 10, 12); временами демонстрирует блестящие способности; учится неровно; склонный к одиночеству ребенок; общительный ребенок; плохо ладит с одноклассниками; прирожденный лидер; наблюдаются тенденции к антисоциальному поведению; на занятиях активна; оказывает отрицательно влияние на класс; гиперактивна, апатична; склонна к фантазиям; трудности в общении с ровесниками; отмечается незрелость; речь прекрасно развита; воображение стимулируется новыми проектами; склонна скучать на уроках; мрачна и молчалива; слишком зрелая для своего возраста; плохая координация движений. Диагноз: синдром дефицита внимания в возрасте пяти лет. Прописан риталин. Результат хороший (средний); диагностика: пограничная дислексия в возрасте семи лет, предписание: обучение по специальной программе с результатом хорошим (средним). В пятом классе попала в список лучших учеников; седьмой класс — низкие оценки по английскому; на последней неделе октября 2002 года временно отстранена от занятий за угрозы в адрес одноклассницы, восстановлена через три дня после прохождения специального психологического курса с хорошими (средними) результатами».

На обложке папки с личным делом приписка, сделанная рукой директрисы школы: «Вызов!»

Кожа у него всегда была смуглая, словно загорелая, на щеках румянец. У нее была бледная, почти прозрачная кожа.

Он бывал в школе по понедельникам, вторникам, четвергам. Исключение составляли дни, когда приходилось заменять другого преподавателя, и случалось это в среднем один раз в пять недель. Она ходила в школу каждый день, пять раз в неделю. Скэтскил-Дей была для нее беговой дорожкой.

Ненависть — любовь — вот как можно было охарактеризовать ее отношение к Скэтскил-Дей. Любовь — ненависть.

Часто, как отмечали преподаватели, она вдруг «исчезала» из класса, а позже «появлялась» опять. Бывала мрачной (надменной) без видимых причин.

Он был одиноким волком и в то же время правнуком эмигрантов, евреев из Германии, перебравшихся в Соединенные Штаты в начале 1900-х. Был внуком и сыном партнеров из Клиари, основавших компанию «Маккоркл, Мейс и Залман». Все они занимались брокерством на Уолл-стрит. Она была единственной внучкой Элиаса Трейерна, председателя Верховного суда США, который умер еще до ее рождения и интересовал девчушку не больше, чем портрет генерала Джорджа Вашингтона — в парике и с сильной выдающейся вперед челюстью, эдакий очень идеализированный образ.

Кожа у него была усеяна родинками. Это не слишком уродовало, однако он всякий раз испытывал неловкость, видя, как люди разглядывают эти родинки. Точно ждут, что они вот-вот снимутся с насиженных мест и улетят неведомо куда.

Ее кожа страдала от угревой сыпи. Сыпь была нервного происхождения, как уверяли врачи, и она только усугубляла дело, пытаясь выдавливать угри ногтями.

У него начали редеть прежде такие густые темные волосы, и заметил он это не сразу. А когда заметил, что на висках стали образовываться пролысины, начал отпускать волосы, и теперь они доходили почти до воротника. Пряди на висках истончились, приобрели ржавый оттенок и опушали худое заостренное лицо, отчего оно немного напоминало одуванчик.

Его звали Майкел. Ее — Джуд.

Вообще-то по-настоящему его звали Майклом. Но на белом свете этих Майклов просто пруд пруди!

Ее при рождении окрестили Джудит, но… Джудит! Стоит услышать, как к горлу подступает блевотина.

Одинокие волки, они презирали толпу. Прирожденные аристократы, не знающие, как толком пользоваться деньгами или семейными связями.

Залманы от него открестились. Почти все.

От нее открещивались Трейерны. Тоже почти все.

Смех его звучал заразительно и иронично. Скорее даже не смех, короткий смешок. У нее смех звучал пронзительно высоко и шел через нос. Она громко прыскала, и нападало это внезапно, даже самой в такие моменты казалось, что это чиханье, а не смех.

Он часто бормотал вслух: «Что дальше?» Она часто протяжно произносила: «Ску-у-ка».

Он знал: девочки в период полового созревания частенько влюбляются в мужчин-преподавателей. Но лично ему это казалось нереальным, даже сомнительным. Майкел Залман жил исключительно жизнью мысли.

Она презирала мальчиков своего возраста. И большинство мужчин — тоже, независимо от возраста.

Ее «ученицы» начинали хихикать и краснеть при виде того, как она, завтракая в школьной столовой, приподнимает нож, делает им круговые движения, что означало «кас-тра-ция: знаешь, что это такое?». Происходило это, когда мимо проходили с подносами мальчики из восьмого класса.

Вообще-то мальчики едва ее замечали. Она научилась быть для них невидимкой, точно игральная карта, которую постоянно держат ребром.

Он жил — самодовольный и ограниченный, как казалось некоторым, — в броне иронии. (За исключением тех моментов, когда оставался один. Созерцая сцены голода, войны, опустошения, смахивал горячие слезинки с глаз. Он шокировал самого себя и окружающих, когда вдруг в голос зарыдал на похоронах отца, в прошлом году, в синагоге на Ист-Сайд.)

Она не плакала, по своим подсчетам, вот уже года четыре. С тех самых пор, когда свалилась с велосипеда и сильно порезала правое колено, пришлось наложить целых девять швов.

Он жил один в трехкомнатной скудно обставленной квартире в доме на Ривервью-Хайтс. Это в Норт-Территауне, неподалеку от Гудзона. Она тоже жила одна, если не считать ненавязчивого присутствия совсем уже старенькой бабушки. Занимали они несколько комфортабельно обставленных комнат в основном крыле особняка Трейернов по адресу: Хайгейт-авеню, 83. Остальные тридцать комнат особняка были заперты из соображений экономии.