Бернхард Шлинк - Обман Зельба

— …старость? Ты хочешь знать, действительно ли я с годами становлюсь твердолобым и невыносимым?

— Ты становишься волком-одиночкой. Вот что я имею в виду.

Под ее грустным взглядом я не решился прибегнуть к притворной вспышке раздражения. Я попытался объяснить ей, что в моей работе надо быть волком-одиночкой, потому что только со стороны и можно что-то разглядеть.

— Конечно, я волк-одиночка — такая у меня работа. Возможно, я действительно все чаще перегибаю палку, с тех пор как начал стареть. Но что делать? И конечно, волку-одиночке трудно обойтись без врагов и шишек. Ты и сама, наверное, далеко не от каждого встречного в восторге.

Она искоса посмотрела на меня.

— Ты просто упрямый, как бык, вот и все. И больше ничего.

Сотрудники Федерального управления уголовной полиции пришли утром, в начале девятого. Тощий бирюк Блекмайер в сером костюме и бежевом плаще и Равитц в замшевой куртке поверх рубашки «поло» и в льняных брюках, игравший роль благодушного толстяка.

— Господин доктор Зельб?

Обращение не сулило ничего хорошего. В свою бытность прокурором я гордился титулом доктора, в моей нынешней ипостаси частного детектива он кажется мне смешным. Его нет ни на двери конторы, ни на двери моей квартиры, ни в телефонной книге, ни на моей специальной почтовой бумаге. Поэтому незнакомец, величающий меня доктором, знает обо мне то, что его не касается. Я пригласил их в комнату.

— Чем могу быть полезен?

Блекмайер взял слово:

— Мы слышали, что в ходе расследования дела фрау Леоноры Зальгер вы в каком-то смысле столкнулись с определенными трудностями. Мы разыскиваем фрау Зальгер. Если вы…

— А почему вы разыскиваете фрау Зальгер?

— Это в каком-то смысле щекотливый вопрос. Я предпочел бы…

— Нет-нет, что вы, отнюдь не щекотливый, — перебил Равитц Блекмайера и бросил ему укоризненный, а мне извиняющийся взгляд. — Федеральное управление уголовной полиции ведет борьбу с преступниками, противоправная деятельность которых переходит границы страны или федеральной земли. Мы являемся связующим звеном между Интерполом и управлениями полиции той или иной федеральной земли. Мы выполняем также полицейские задачи в области уголовного преследования, получив соответствующее задание генерального прокурора. В таких случаях мы, разумеется, немедленно информируем об этом местные компетентные органы.

— Безусловно, — перехватил эстафету Блекмайер. — Фрау Зальгер мы в каком-то смысле разыскиваем по распоряжению свыше. Нам известно, что она некоторое время находилась в психиатрической больнице в Гейдельберге, была пациенткой доктора Вендта и около месяца назад исчезла. Вы знаете, где она.

— Вы говорили с доктором Вендтом?

— Он сослался на врачебную тайну и отказался сотрудничать с нами. Нас это не удивило. Доктор Вендт — человек с подмоченной репутацией.

— Вы объяснили ему причину вашего интереса к фрау Зальгер?

— Господин доктор Зельб, — вмешался Равитц, — мы хотим, чтобы вы нас правильно поняли. Вы ведь бывший прокурор, стреляный воробей. Что вы хотите от нас услышать? Мы можем вам сказать только то, что можем, и если вы в свою очередь скажете нам то, что знаете, дело пойдет быстрее. — Он сидел напротив меня, с последними словами он подался вперед и дружески похлопал меня по колену.

— Если мы правильно информированы, вы разыскивали фрау Зальгер по поручению некоего господина, который в каком-то смысле выдавал себя за ее отца? У вас еще есть связь с этим человеком?

— Ты совсем смутил господина доктора — нельзя же задавать сразу все вопросы одновременно, — мягко упрекнул Равитц своего коллегу.

Я не мог понять, был ли это один из их вариантов пресловутой игры в злого и доброго полицейского, или Равитц действительно имел более высокий чин. Блекмайер был заметно старше, но перипетии чиновничьей жизни иногда выносят наверх иерархической лестницы довольно странные фигуры.

— Если ты задаешь вопрос и тут же переходишь к следующему вопросу, не дожидаясь ответа на предыдущий, твой собеседник может подумать, что поставленный вопрос — «в каком-то смысле», выражаясь твоими словами, — не так уж и важен. А между тем поиски фрау Зальгер как раз имеют для нас особое значение.

Блекмайер покраснел и несколько раз кивнул. Потом они оба в ожидании уставились на меня.

Я покачал головой:

— Я хочу знать причину этих поисков.

— Господин Зельб, — продолжил Равитц, преувеличенно отчетливо артикулируя каждое слово, — какова бы ни была эта причина — торговля наркотиками, подделка казначейских билетов, терроризм или покушение на жизнь и свободу президента страны, — вам, как частному детективу и как бывшему прокурору, не пристало препятствовать нашему расследованию. А если вам — кстати сказать, бывшему нацисту — угодно пособничать террористам, не думаете ли вы тем самым вызвать у нас жгучую симпатию?

— Я не думаю, что ваша симпатия имеет для меня жизненно важное значение. А вы, если уж сказали, что речь идет о терроризме, так договаривайте, не ходите вокруг да около.

— Надо же, он не думает! — с издевкой воскликнул Равитц и хлопнул испуганного Блекмайера по ляжке. — Он не думает, что наша симпатия имеет для него значение. Я и так уже сказал вам больше, чем следовало. Но если вы не хотите по-хорошему, — он прицелился в меня указательным пальцем правой руки, — то можно и по-плохому. Вы обязаны дать показания.

— Вы не хуже меня знаете, что я не обязан давать вам никаких показаний.

— Вас вызовут к прокурору. А перед ним вы вынуждены будете говорить.

— Да, но только после того, как он назовет мне причину, по которой ведется следствие.

— Что?..

— Если я не знаю, против кого и по какому поводу ведется следствие, я не могу судить о том, в какой мере мои показания могут быть обращены против меня.

Равитц повернулся к Блекмайеру:

— Ты слышал? Он не хочет, чтобы его показания были обращены против него! В них есть нечто, что может ему повредить, а он не хочет себе вредить. Нас это интересует? Нет, нас это вообще не интересует. Все, что мы хотим знать, — это нынешний адрес фрау Леоноры Зальгер. То же самое вам скажет и прокурор. Все, что я хочу знать, скажет прокурор, — это настоящий адрес фрау Леоноры Зальгер. Ни о каком вреде для вас при этом не может быть и речи. «Выкладывайте!» — скажет прокурор. — Равитц посмотрел мне прямо в глаза и повысил голос: — Выкладывайте! Или вас что-то связывает с фрау Зальгер? Помолвка? Прямое или косвенное родство? Какую сказку вы нам приготовили?

Я взял себя в руки.

— Я не собираюсь рассказывать вам никаких сказок. Да, выполняя очередной заказ, я вышел на след фрау Зальгер. Но предоставьте мне самому судить о том, что я могу рассказать о своей незавершенной работе над тем или иным делом, а что нет.