Сэм Борн - Последний завет

Но фотография Нури не собиралась помогать ей. Вздохнув, Мэгги поискала на сайте «Хаарец» информацию о Гутмане. «Израильские поселенцы требуют от властей завершения расследования дела об убийстве Шимона Гутмана», — гласил один из заголовков. «Раввины готовятся наслать проклятие на всех охранников премьер-министра, обеспечивавших его безопасность на митинге!» — истерично кричал другой.

Она вновь наткнулась на биографию Гутмана, в которой были кое-какие не известные ей сведения. Но и еще кое-что. Мэгги пробежала глазами две трети огромного текста, когда наконец ее терпение было полностью вознаграждено.

Во время войны 1967 года и во время всех более поздних конфликтов Гутман по примеру Моше Дайяна и Игаля Ядина совмещал воинскую службу с ученой деятельностью, стремясь открыть для себя древнюю историю своей родины. Таких одни называют археологами с автоматом, а другие — в частности, палестинцы — мародерами войны. Каждое захваченное поселение, каждый холм были для Гутмана не только рядовыми обозначениями на полевой карте, но и служили источником неиссякаемого научного вдохновения. После каждого удачного боя Гутман, засучив рукава, брался за лопату. Хорошо известно, что он собрал богатейшую коллекцию древностей, в которой есть предметы, которым насчитывается по нескольку тысяч лет. И все экспонаты объединяет одно — они неопровержимо свидетельствуют о том, что эта земля всегда принадлежала еврейскому народу…

Мэгги несколько раз перечитывала этот абзац. Потом отпраздновала свою находку тем, что торопливо откупорила очередную бутылочку виски. Совпадение? Возможно. И все же… Гутман и Нури, как выяснилось, оба были археологами. При этом оба — также и националистами. И обоих убили почти одновременно. Любопытно… Черт, это дьявольски любопытно!

…У Гутмана не было ученых степеней в археологии, однако это не помешало ему выдвинуться в ряды признанных авторитетов в этой области. Мы снова и снова задаемся вопросом: каким образом ему удалось сколотить свою домашнюю коллекцию и что означает сам факт ее существования? Он присваивал себе находки, которые, строго говоря, ему не принадлежали? Возможно. Но не будем забывать: Гутман был из первого поколения израильтян, которым удалось возродить на священной земле еврейское государство, а потом еще и успешно защищать его с оружием в руках. Он был из породы народных героев — тех, которыми всегда будет славно наше отечество…

Два старика. Два заслуженных ветерана. И оба без устали копаются в этой земле, для того чтобы доказать — она всегда принадлежала их народам. Гутман копает ради евреев, Нури — ради палестинцев. Бред. Но в то же время так оно и есть. Убийство Гутмана спровоцировало в Израиле острое противостояние между властью и правыми экстремистами. Убийство Нури вот-вот грозило обернуться расколом политической верхушки Палестины. Оба происшествия при этом несут в себе явную угрозу для мирного переговорного процесса, который — в кои-то веки — был так близок к успешному завершению.

Мэгги бросила тоскливый взгляд в сторону мини-бара, но заставить себя отойти от компьютера не смогла. Она вызвала на экран главную страничку «Гугл» и набрала в поисковой строке: «Археолог Шимон Гутман».

Страница перегрузилась и выдала несколько ссылок на сайты, где встречалось это словосочетание. Мэгги открыла первую ссылку — это был десятилетней давности номер газеты «Иерусалим пост», в котором было помещено интервью Гутмана канадским телевизионщикам в одном из израильских поселений на Западном Берегу реки Иордан. Надо сказать, что в разговоре с журналистами Гутман не стеснялся в выражениях, называя палестинцев «жалкими выскочками» и «дутой нацией». В этом же интервью Гутман признавался, что производит раскопки на палестинских землях в стремлении доказать историческое первенство еврейского народа.

Следующим сайтом стала «Минерва» — международный альманах, специализирующийся на искусстве античных времен и археологии. Гутман был соавтором небольшой статьи, посвященной находке необычной ритуальной чаши в библейском городе Ниневия.

Мэгги рыскала глазами по статье, пытаясь натолкнуться на что-нибудь… Она сама не понимала, на что… Материал был перегружен специальными терминами, от которых у Мэгги скоро разболелась голова. В конце концов она вздохнула и сдалась, признав, что зашла в тупик, щелкнула кнопку «Закрыть» в своем браузере и приготовилась вновь лечь в постель.

Но компьютер отказался выключаться. Вместо этого на экране появился запрос: «Вы желаете закрыть все окна?» Мэгги стала закрывать их одно за другим, пока вдруг снова не наткнулась на имя Гутмана. И вновь оно сопровождалось другим. На сей раз Мэгги дала себе труд прочитать его — Ихуд Раман.

Может быть, этот человек что-то знает интересное о своем коллеге? Мэгги для очистки совести попыталась отыскать это имя в «Гутле», и поисковая машина выдала ей только три сайта — все ту же «Минерву» и еще два, где Раман упоминался в непременном соседстве с Гутманом. Само по себе это имя нигде не встречалось.

Мэгги нахмурилась. Это выглядело странным. Она отыскала в Интернете базу данных Израильского археологического общества и набрала в строке поиска: «Ихуд Раман». Сайт выдал ей множество «Ихудов» и несколько «Раманов», но «Ихуда Рамана» не нашлось ни одного.

И вдруг в голове мелькнула мысль, заставившая ее похолодеть и воскликнуть в тишине комнаты:

— Тысяча чертей!.. Три тысячи чертей!..

Она рывком распахнула верхний ящик стола, вынула лист бумаги и ручку и крупными буквами вывела: «ИХУД РАМАН». Имя было явно еврейское. И в то же время не было и не могло быть ничего более далекого от еврейского, чем это имя…

Мэгги откинулась на спинку стула, не спуская пораженного взгляда с лежавшего перед ней листка бумаги. Анаграмма. Обычная анаграмма. Простейший способ криптографии, основанный на перестановке букв в шифруемом слове. Это была одна из любимейших игр, которой они предавались с девчонками в дублинском монастырском интернате долгими и скучными воскресными вечерами.

Не было, никогда не существовало ученого-археолога Ихуда Рамана, коллеги и верного соратника Шимона Гутмана, который, в свою очередь, являлся ультраправым израильским экстремистом и ненавистником всех арабов.

Ведь имя «Ихуд Раман» было не более чем анаграммой имени «Ахмад Нури».

Багдад, апрель 2003 года

Салям отправился утром в школу скорее по привычке, чем по необходимости. Он не верил в то, что может быть какая-то учеба в такие дни. Но все равно пошел. На всякий случай. При Саддаме прогуливать занятия категорически не рекомендовалось. Прогулы — как и все прочие виды неповиновения воле государства — могли повлечь за собой самые тяжкие последствия. Да, Саддама больше не было в его дворце, и никто не знал, куда он подевался. Его статуя на главной площади города торжественно обрушилась, покрыв пылью с головы до ног десятки операторов и репортеров. Но багдадцы, за десятилетия приученные жить в страхе, не спешили праздновать свою свободу. Многие — и Салям не был исключением — вполне допускали мысль о том, что диктатор может в любой момент восстать из волн сурового Тигра, будто рассерженный Посейдон, и крикнуть отступившемуся от него народу: «На колени!»