Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц

— Но потом оказалось, что это не так? — Комиссар Градениус с интересом склонился вперед.

На вид ему было под шестьдесят, высокий, спортивный, с основательной копной волос, теперь уже поседевших, но бывших, по всей видимости, когда-то светлыми. Патрик, у которого уже начинало появляться брюшко, не мог не позавидовать полному отсутствию такового у Градениуса и подумал, что если так пойдет дальше, то к соответствующему возрасту он будет выглядеть скорее как Мельберг, а не как Градениус. Вздохнув про себя, Патрик отпил еще глоток кофе, а потом ответил на вопрос комиссара.

— Да, все окружение жертвы дружно твердило, что она никогда не притрагивалась к спиртному, и это нас насторожило. — Он отметил, что у Градениуса почему-то поднялись брови, но продолжил свой рассказ — со временем комиссар ему все объяснит. — А когда и при вскрытии обнаружились некоторые странные моменты, то… ну, тогда мы сделали вывод, что жертву лишили жизни. — Патрик сам слышал, как сухо и формально звучит полицейский язык, хотя ему приходится описывать то, что на самом деле является трагедией. Но именно этим языком они оба владели и улавливали его нюансы.

— И что же показало вскрытие? — спросил Ян Градениус, не отрывая от Патрика взгляда. По его виду казалось, что он уже знает ответ.

— Что в крови у жертвы было шесть и одна десятая промилле, но большая часть алкоголя находилась в легких. Имелись также повреждения и синяки вокруг губ и в горле плюс остатки скотча возле рта. Еще имелись отметины на запястьях и голеностопах, то есть похоже, что жертву каким-то образом связывали.

— Мне все это знакомо, — сказал Градениус и взял лежавшую на письменном столе папку с бумагами. — Но как же ты вышел на меня?

— Тому причиной излишняя любовь к документации, как утверждает один мой коллега, — засмеялся Патрик. — Пару лет назад мы оба были на конференции в Хальмстаде. Нам тогда велели разбиться по группам и обсудить какое-нибудь сложное дело, где бы остались не снятые вопросительные знаки, не позволившие двинуться дальше. Вы тогда представили дело, которое связалось у меня в голове с нашим. К тому же я сохранил записи, поэтому смог проверить свои воспоминания перед тем, как позвонить вам.

— Да, припомнить такое — это весьма недурно. Значит, тебе повезло, да и нам тоже. Это дело не дает мне покоя уже несколько лет, но расследование окончательно зашло в тупик. Ты можешь воспользоваться имеющейся у нас информацией, тогда, вероятно, и вы поделитесь с нами своей?

Патрик знаком показал, что согласен, и взял протянутую ему пачку бумаг.

— Я могу взять это с собой?

— Конечно, это копии, — кивнув, ответил Градениус. — Хочешь, посмотрим их вместе?

— Я бы хотел сперва изучить их сам. Мы ведь сможем потом поговорить по телефону? У меня наверняка появится масса вопросов. И я прослежу за тем, чтобы вам выслали копии нашего материала в самые кратчайшие сроки. Постараюсь отправить их в течение завтрашнего дня.

— Отлично, — сказал Градениус, вставая. — Хорошо бы покончить с этим. Мать жертвы была… совсем сломлена и, пожалуй, все еще толком не оправилась. Она периодически позванивает мне. Хотелось бы дать ей какой-то ответ.

— Мы приложим все усилия, — произнес Патрик, пожал коллеге руку и, прижимая папку к груди, направился к выходу.

Ему не терпелось оказаться дома и взяться за чтение бумаг: Патрик предчувствовал, что все идет к переломному моменту. Иначе просто быть не может.

Ларс рухнул на диван и положил ноги на журнальный столик. За последнее время он страшно вымотался. Постоянное ощущение парализующей усталости никак не отпускало, головные боли тоже участились. Они словно порождали друг друга — усталость и головные боли — в бесконечной спирали, тянувшей его все глубже и глубже. Ларс осторожно помассировал виски, и нажим немного ослабил боль. Почувствовав на своих руках холодные пальцы Ханны, он опустил кисти на колени, прислонил голову к подголовнику и закрыл глаза. Ее пальцы продолжали массировать и разминать. Она точно знала, что нужно делать. В последнее время ей приходилось много упражняться.

— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросила она, осторожно водя пальцами взад и вперед.

— Хорошо, — ответил Ларс, ощущая, как ее волнение передается ему и переходит в раздражение. Ему не хотелось волновать ее. Он ненавидел, когда она беспокоится.

— Твой вид говорит об обратном. — Она провела рукой по его лбу.

Само движение казалось бесконечно приятным, но Ларс не мог расслабиться, когда чувствовал ее невысказанные вопросы. Он с раздражением отодвинул ее руки и встал.

— Я ведь сказал, что со мной все в порядке. Просто немного устал. Вероятно, дело в весне.

— Весна… — повторила Ханна, горько и в то же время иронично усмехнувшись. — Ты во всем винишь весну? — спросила она, продолжая стоять за диваном.

— Да, а что, черт возьми, мне еще винить? Ну, возможно, то, что я в последнее время работал как законченный идиот. И с книгой, и в клубе, с этими проклятыми кретинами, которых я пытаюсь держать в рамках.

— Как уважительно ты высказываешься о своих клиентах или пациентах. Им ты тоже говоришь, что считаешь их кретинами? На мой взгляд, это явно должно облегчать терапию.

Ее голос звучал резко — она, несомненно, стремилась его поддеть. Ларс не понимал, зачем ей это. Почему она не может просто оставить его в покое? Он потянулся за пультиком и снова сел на диван, спиной к Ханне. Немного попереключав каналы, Ларс остановился на «Своей игре» и стал молча мериться знаниями с игроками. Пока что он знал ответы на все вопросы.

— Ты обязательно должен так много работать? Да еще с ними? — добавила она, и то, о чем умалчивалось, накалило атмосферу.

— Я ничего никому не должен, — ответил Ларс, мечтая, чтобы она замолчала. Иногда его интересовало, способна ли она вообще его понять, оценить все, что он для нее делает. Он обернулся и посмотрел на нее. — Я делаю то, что обязан делать, Ханна. Как и всегда. Ты же знаешь.

Они на секунду впились друг в друга взглядами, потом Ханна развернулась и вышла. Он посмотрел ей вслед и через мгновение услышал, как хлопнула входная дверь.

По телевизору «Своя игра» продолжала выдавать ответы.

— Что такое «Старик и море»? — произнес он в воздух. Вопросы были чересчур простыми.

— Ну как вам пока наша программа? — Уффе открыл девушкам по бутылке пива, и те, хихикая, их у него взяли.

— Прикольно, — ответила блондинка.

— Круто, — откликнулась брюнетка.

Предстоящий вечер вызывал у Калле крайне мало энтузиазма. Уффе приволок двух телок, торчавших за дверьми клуба, и теперь всячески пытался их очаровать, насколько это было в его силах, а очарование этого типа, надо сказать, оставляло желать лучшего.