Маргарет Мерфи - Падает мрак

— Я всего лишь работаю с документами, Уна, — попыталась успокоить ее Рейнер. — Я надеялась, что это вы сможете мне помочь.

Девушка неуверенно потопталась на месте, рассеянно потирая синевато-багровый кровоподтек на ушибленном бедре.

— Я действительно хотела бы докопаться до правды, — добавила Рейнер, решив, что на данном этапе следует воздержаться от упоминания имени Клары Паскаль.

Уна села, на этот раз предусмотрительно подняв подлокотник и усаживаясь на краешек сиденья, будто готовясь к внезапному взлету:

— Что вы хотите знать?

— Просто расскажите мне, как это было.

Казалось, она не знала, с чего начать, пожала плечами:

— Она справлялась — почти до… начала суда. Тогда он был в тюрьме, не на свободе. После оглашения вердикта она все плакала и плакала. Дни напролет. Вам известно, что она бросила курсы?

— Ее тетя сказала, что она не могла находиться среди людей.

Губы Уны сжались в тонкую линию.

— Это было жестоко — то, что он заставлял ее делать, да еще говорить, что она хочет… ну, вы знаете… — Она покраснела.

— И у нее произошел нервный срыв?

— Каждый раз, когда она приближалась к мужчине, у нее случалось что-то… ну я не знаю… будто фотовспышка высвечивала его издевательства…

Рейнер задумчиво хмыкнула.

— Я пыталась помочь! — вскрикнула Уна, будто оправдываясь. Ее рот искривился, она тяжело глотнула и, уставившись немигающими глазами на белую доску, продолжала: — С ней было бы все в порядке, если бы его упрятали за решетку. Но эта женщина представила все так, будто Лора… Ну, будто это она во всем виновата.

— Вы говорите об адвокате Кларе Паскаль?

Уна кивнула:

— Злоумышленница — так она ее называла… — Девушка оторвала взгляд от доски и заглянула Рейнер в глаза. — Лора была самым добрым, самым великодушным человеком, которого я когда-либо знала, а та корова называла ее злоумышленницей! Она просто зачахла, умерла внутри, когда его отпустили.

— А вы знаете, куда она направилась, когда съехала со своей квартиры? — мягко спросила Рейнер.

— Домой, к своему папе. — Уна пожала плечами. — Но он тоже не смог ей помочь. — На ее нижнем веке блеснула слеза, похожая на маленькую жемчужину.

— Ее папа продал дом. А потом куда?

Девушка оторопело уставилась на нее:

— Что значит «куда»?

В один миг детали головоломки словно сошлись воедино, Рейнер на мгновение прикрыла глаза.

— Господи… — выдохнула она. — Она умерла?

Уна кивнула.

Лора мертва… Рейнер знала о ней немного — только то, что рассказал ей Паркс, но почувствовала комок в горле.

— Значит, покончила с собой… — произнесла Сэл, с трудом выдавливая слова.

Еще один легкий кивок. Уну била дрожь. Лора была такой юной! У нее впереди была целая жизнь, а ее довели до самоубийства.

— Как? Когда?

— Напилась снотворного… В понедельник, двадцать четвертого сентября.

Этот день Уна никогда не забудет.

— Мне так жаль! — Рейнер сжала ее ладони.

— Он убил ее! — Уна будто выплевывала слова, отстраняя руки Рейнер. — Если бы не он, Лора была бы жива.

— Понимаю, — сказала Рейнер. — Так и есть.

Она встала.

— Если вы найдете его, постарайтесь, чтобы он за все заплатил…

Сэл сунула блокнот в карман и попыталась придумать, как лучше ободрить Уну, не обманывая ее.

— Я обязательно расследую… — начала Рейнер, отдавая себе отчет в том, как неубедительно это прозвучало. Подняла плечи, словно извиняясь, ненавидя себя, что ввела девушку в заблуждение. Поняв по ее лицу, что та обо всем догадалась, добавила: — Я сделаю все, что от меня зависит, но…

— Ты!.. Сука!

Рейнер стало бы легче, если б девушка выбежала из комнаты, но она стояла, сжав кулаки, с искаженным от ярости красивым лицом, и Сэл была вынуждена ретироваться под ее презрительным взглядом.

— Самоубийство Лоры Келсолл однозначно вводит ее отца в круг лиц, подозреваемых в похищении Клары, — доложила Рейнер.

— Мы, правда, не знаем, жив он или мертв. — В кабинете Макатиера наконец-то стало тепло, и в своем сером костюме он выглядел невозмутимым, аккуратным и подтянутым. — Что по этому поводу сказала мисс Келсолл?

— Ее не было дома.

— А на работе?

— Мне не удалось узнать, где она работает. — Рейнер почувствовала, как ее лицо зарделось под пристальным взглядом начальника. Она попыталась уверить себя, что просто перегрелась, торопясь вернуться в участок. — Я свяжусь с налоговой службой, сэр, они найдут ее по своим документам.

— Почему вы так уверены, что она лжет?

— Не знаю…

Замешательство тети, когда Рейнер в первый раз спросила: «Как Лора с этим справляется?» Как она должна была воспринять смерть отца, если сама уже была две недели мертва? Рейнер знала, что Макатиер ожидает от нее здравой аргументации, а не догадок, и она усилием воли обуздала гнев, вызванный тем, что ее обманули, и попыталась убедить его:

— Я сверила даты, сэр. Лора покончила с собой двадцать четвертого сентября, как и сказала ее подруга.

— И что?

— Это почти за две недели до крушения поезда в Кру. Мисс Келсолл много говорила о том, что ее брат, дескать, жил только для дочери. Собирался купить для них домик за городом, ухаживать за Лорой, чтобы постепенно вернуть ее к жизни. — Сэл покачала головой, не веря, что так обманулась. — Она сказала мне, что Лора «уехала». Марджори Келсолл врала мне с самого начала.

Он чувствует, что она обратила на него внимание. Сначала всегда так: они замечают. Иногда проходят мимо, их взгляды едва мазнут по его лицу и ускользают прочь, подобно тому как кусок мыла выскальзывает из рук. Через секунду, удивленные собственной оплошностью, оборачиваются. И замечают… Он привлекательный мужчина, про таких, как он, говорят: «В нем что-то есть…» Он чувствует на себе их голодные взгляды — горячие иголочки, покалывающие кожу лица и шеи.

Эта стройна и темноволоса. Его тип. Она смотрит на него поверх стендов с нижним бельем, ее интерес передается как по телеграфу на расстояние в десять ярдов.

Он недоволен ее вмешательством: занят последними приготовлениями. Он провел часы, бродя по магазинам «Нэкст», «Принсиплс» и «Монсун», выбирая платье, потом обошел секции дамского белья еще полдюжины магазинов, отыскивая лифчик идеально подходящего цвета и оттенка. Он нашел платье, которое хотел: мерцающее, темно-зеленое, с низким вырезом, обнажающим грудь настолько, чтобы это казалось приглашением, не делая ее дешевкой. Теперь поглаживает шелковистую ткань лифчика — нет, не то — и ищет снова.

Продавщица бросает на него украдкой лукавый взгляд.

У него есть две улыбки: одну он использует как крючок с наживкой, чтобы приманить их. Другая улыбка производит противоположный эффект. Сначала она, взволнованная, отводит глаза, ее щеки на мгновение розовеют, снова бледнеют под его испытующим взглядом. Он продолжает смотреть, уже не улыбаясь. Теперь она напугана. Он поднимает подбородок и втягивает в себя воздух, но не чувствует запаха ее страха. Пока — нет.