Марина Серова - Веселая вдова

Горбачев с тоской посмотрел на меня. Руки его мелко дрожали, и я поняла, что этот худой человек с заостренным носом и осунувшимся лицом и впрямь испытывал огромный страх все последнее время. И ему очень хочется скинуть с себя этот груз. Выбора у него не было, и он, вздохнув, продолжил:

– Суда я боялся как огня. Сам ведь был замазан! Но Василий Викторович всю вину на себя взял. Так срок меньше, а если бы и его сотрудников приплели, тогда бы мы уже как преступная группировка проходили. Я свидетелем был, отмазался – мол, ничего я не знаю! Василий Викторович молчал, доказательств серьезных не нашли. Он все, что мог, уничтожил. В общем, еле-еле я уцелел. И уехал из Тарасова, от греха подальше, как только суд закончился. Василию Викторовичу десять лет дали… Короче, уехал я в Питер, там квартиру снял на окраине. Но на нормальную работу, сами понимаете, не устроился. Перебивался случайными заработками. И все мне эти деньги покоя не давали!

– Потанина? – уточнила я.

– Ну да! В них же и моя доля была, честно заработанная! Работали-то вместе! – Валерий выразительно взглянул на меня, словно пытаясь привлечь на свою сторону и убедить, что у него и впрямь имелись законные основания претендовать на долю, спрятанную его шефом.

– И что же было дальше? – никак не выразив своего отношения к этому вопросу, спросила я.

– В общем, замучился я в Питере сидеть.

– Кстати, вы в Питере один жили? – перебила я его.

– Конечно, один! – Горбачев с явным недоумением посмотрел на меня. – С кем мне было там жить-то? Я и себя-то самого с трудом содержал!

Ну, понятно. Надежда Николаевна, столь вероломно встретившая меня возле дома Горбачева, скорее всего, никогда его даже в глаза не видела! Очевидно, эта дамочка – знакомая Ювелира, которой он просто заплатил, чтобы она обвела меня вокруг пальца.

– Ну так вот, – продолжал тем временем Валерий. – Думаю: что я тут сижу, в нищете прозябаю, когда мог бы получить свое и зажить нормально? Дело бы свое открыл… Я давно об этом мечтал.

– И вы решили вернуться, – подсказала я. – И потребовать у Потанина свою долю.

– Ну да, – криво усмехнулся Горбачев. – Вернулся я в Тарасов, добился свидания с ним… Водить за нос Василия Викторовича и рассказывать ему сказки, что просто приехал навестить, я не стал. Потанин ведь не дурак был вовсе, он сразу все понял. Если б не одно обстоятельство…

– И что же, он вам сразу во всем и признался? – не очень-то поверила я.

– Ага, так бы он сразу признался! – вновь усмехнулся Валерий и замолчал, уставившись в стену.

– Вы говорили о каком-то обстоятельстве… – напомнила я.

– Да, – кивнул Горбачев. – Василий Викторович, видимо, чувствовал, что скоро умрет. Сердце у него прихватывать начало…

– Когда это было? – уточнила я.

– Встреча-то наша? В начале зимы, в декабре. Признаюсь, когда его увидел, сразу понял, что он очень плох. В общем, мучило его то, что вот умрет он, а о деньгах никто так и не узнает. Он ведь даже жене своей ничего не сказал! Ну, он вообще о делах ей ничего не говорил, – махнул рукой Валерий. – Она у него малость… того, неземная какая-то… Но Василий Викторович в самом деле любил ее, очень. И переживал, что не позаботился.

– Ничего себе, не позаботился! – заметила я. – Она живет в шикарном доме, денег после продажи автомобиля, дачи и всяких шкурок «мексиканских тушканов» у нее должно быть предостаточно. К тому же она комнату сдает. При умелом распоряжении этими средствами можно жить вполне безбедно.

– Так это при умелом, – резонно отметил Горбачев. – А она ничего толком не умеет. Всю жизнь с Василием Викторовичем прожила как у Христа за пазухой, ни о чем не беспокоилась. Короче, переживал он за нее, хотел обеспечить по-настоящему. Она, говорит, одна осталась – родители ее умерли, детей у них нет. И вообще! Ему сердце жгли деньги, которые он успел накопить. Там, уверяю вас, гораздо больше, чем за все ее тряпки-шляпки, да и за машину тоже.

Он все голову ломал, как ей рассказать. А тут – я. У Потанина просто выхода другого не было, как мне довериться. В общем, поведал он мне, что деньги вложил в драгоценности и спрятал на своей даче. Просил выкопать и честно разделить с Маргаритой. Говорил, чтобы я на него обиду не таил. А то ненароком помрет он, и пропадет все, сгинет ни за что. Я ему пообещал – все сделаю, как он просит. Так и собирался поступить.

– И вы поехали на дачу? – спросила я.

– Куда бы я в декабре поехал? Мерзлую землю долбить? – покосился на меня Горбачев. – Там же лед на несколько метров вглубь! Нужно было весны дождаться. К тому же не все так легко оказалось. Дачу-то Маргарита уже продала, там другие люди хозяйничали! Не так-то просто было мне туда пробраться. Там постоянно какие-то соседи ковырялись, они начиная чуть ли не с февраля туда жить перебрались! Как я мог там светиться? Хотел даже кредит взять и сам выкупить эту дачу, но все по-другому вышло.

Валерий снова замолчал.

– А кто такой Ювелир? – спросила я. – Откуда он обо всем узнал? И как вообще появился на горизонте?

– Это тот еще гад! Хитрый, как лис, и скользкий, как змея, – на лице Валерия появилось выражение ненависти. – Он вместе с Василием Викторовичем сидел, за ограбление ювелирного магазина. Отсюда и кличка его. Уж не знаю, каким образом он все пронюхал: может, Василий Викторович в предсмертном бреду что-то такое наговорил, а может, Ювелир просто наш разговор подслушал – не знаю. Только он меня пасти начал.

– Его что же, выпустили? Или он сбежал? – поинтересовалась я.

– Этого я не знаю. Мне еще этих проблем не хватало! Но с тех самых пор, как Василий Викторович умер, он с меня не слезает. – Валерий закурил еще одну сигарету и продолжил: – Он, Ювелир, ни с кем делиться не захочет. Он даже поселился у жены Василия Викторовича, Маргариты. Она, дурочка наивная, и не заподозрила ничего! Я его там видел. Наверное, он у нее выведать что-то хотел, да и меня, похоже, поджидал. Да только она ничего про драгоценности не знает. А меня он не поймал, не вышло. Я все-таки тоже не дурак, иначе Василий Викторович меня не держал бы у себя. Ювелир и гоняет теперь со своими «шестерками» по всему городу. Но меня он не достанет! Спортсмен, тоже мне, санитар природы!

«Так вот в чем дело, оказывается! – подумала я. – Если все обстоит именно так, как рассказывает Горбачев, то совершенно не в интересах этого самого Ювелира, чтобы Валерий угодил за решетку за убийство. Тогда плакала его добыча, и он неизвестно когда еще заполучит припрятанные Потаниным драгоценности. Или вообще никогда».

Я поняла, почему оказалась в последние дни в центре повышенного чужого внимания, сопровождавшегося деловой сверхактивностью. Я влезла в чужие дела, и мои действия угрожали плану Ювелира, прослышавшего о чужих сокровищах.