Пол Бенджамин - Пропущенный мяч

— Здорово, старина, — приветствовал он меня, оторвав взгляд от таблицы со счетом игр лиги «Пацифик Кост», напечатанной на последней странице «Sporting News». — Пришли за своей колымагой?

— Да, — ответил я, — но, судя по тому, что ты ее запихнул в самый дальний угол, тебе придется попотеть, чтобы вывести ее оттуда.

— Смеетесь? — Он был рад принять мой вызов. — Три минуты, вот увидите. Не больше трех минут.

Он снял со стены ключи и продемонстрировал мне свое профессиональное мастерство. Рамирес в своем деле был настоящим волшебником — он мог развернуть машину на клочке в пять сантиметров и проскользнуть ужом в любой пробке. Когда пыль улеглась, я взглянул на часы и увидел, что прошло четыре с половиной минуты. Рамирес открыл дверь «сааба» и засмеялся:

— Ну что я вам говорил? Четыре минуты. Когда я назначаю время, я всегда укладываюсь тютелька в тютельку. Четыре с половиной минуты!

Я сел в машину и опустил стекла.

— Кто сегодня выиграет матч, Луис?

Он враз посерьезнел:

— Это зависит от многого. Если они выпустят на поле Миддльтона, у «Американз» есть шанс. А если выберут Лопеса, то пиши пропало. Этот парень принесет нам неудачу. Я бы сказал, что победит Детройт, но с небольшим перевесом — шесть — четыре, семь — пять, что-то вроде этого.

Если бы Луис Рамирес спорил на деньги, то наверняка провел бы остаток своей жизни на собственной шикарной вилле где-нибудь на юге Калифорнии. Но это был болельщик, которого возмущала идея делать деньги на любимом увлечении. Превращение чистого искусства в прибыльное дело убивает удовольствие.

Я вырулил со стоянки и поехал в направлении к тоннелю Линкольна. Было четыре тридцать, не самое лучшее время разъезжать по Нью-Йорку, не говоря уж о том, чтобы попытаться выехать из города. Но я хотел немедленно найти Пиньято.

В обычных условиях до Ирвингвилля можно доехать на машине за тридцать — сорок минут. Я вырос в Нью-Джерси и хорошо знал эти места. После тоннеля надо ехать по автостраде. По пути приходится терпеть жуткую индустриальную вонь. Трубы гигантских заводов харкают в небо грязно-белым дымом, который отравляет окружающий пейзаж — болота и заброшенные кирпичные склады. Сотни чаек кружат над горами мусора и ржавыми каркасами разбитых автомобилей. В период депрессии такой картины достаточно, чтобы появилось желание уйти в лес и жить отшельником, питаясь корешками и дикими ягодами. Но люди ошибаются, говоря, что это предпосылки конца цивилизации. Это сущность цивилизации, цена, которую мы платим, чтобы быть тем, кем мы являемся, и хотеть того, чего мы хотим.

Когда я подъехал к Гарден Стейт Паркуэй, движение было плотное, но достаточно интенсивное. На улице было не слишком жарко — мы еще не вошли в сезон перегретых радиаторов и лопающихся шин. Теплая погода заставляла водителей садиться за руль. Они спешили вернуться домой, чтобы провести послеобеденное время, копаясь в своих садиках, сажая помидоры и попивая пиво.

Без двадцати шесть я был у въезда в Ирвингвилль. Как и большинство маленьких городков около Нью-Йорка, Ирвингвилль представлял собой жалкую рабочую окраину. Лучшие его дни остались далеко в прошлом. Однако в отличие от соседних городков, где население стало преимущественно черным, Ирвингвилль все еще оставался белым. Это был островок реакционности посреди мира, переживающего глубокие перемены. В тридцатые годы в Ирвингвилле была создана нацистская организация, а здешние полицейские и по сей день считались самыми жестокими во всем штате. Ирвингвилль был населен поляками и итальянцами, большинство из них знали в жизни только выматывающую работу на заводе, усталость и безысходность. Эти люди с трудом держались над пропастью нищеты, в которой барахтались негры, и из-за этой пугающей близости находили утешение в расизме. Это было жестокое и мрачное место, куда заглядывали только по необходимости.

Семнадцатая улица была скопищем одинаковых домов, тщетно пытающихся сохранить приличный вид. Перед каждым домом сидели старики и со скукой наблюдали за играющими на тротуаре ребятишками. Дом Пиньято ничем не выделялся. Я поднялся по расшатанным ступенькам, нашел имя Пиньято на ящике для писем и постучал. Секунд тридцать все было тихо. Я снова постучал, на этот раз сильнее. Изнутри послышался ленивый женский голос: «Иду, иду». Наверное, она ожидала увидеть за дверью соседских ребятишек, выпрашивающих печенье. Я услышал приближающийся шаркающий звук шагов, и дверь открылась. Мэри Пиньято оказалась сорокалетней брюнеткой с желтым восковым лицом. Она была невысокого роста, живот и раздавшиеся ляжки выпирали из черного обтягивающего трико. На ногах у нее были розовые тапочки, на плечах — широкая желтая блуза, а на шее серебряная цепочка с крестиком. Она, вероятно, давно перестала верить, что придет ее звездный час. Глядя на темные круги под ее глазами, можно было подумать, что она не высыпалась много лет.

— Миссис Пиньято?

— Да?

Голос был неуверенный — она растерялась, увидев на пороге незнакомца.

— Меня зовут Макс Клейн. Я представляю страховую компанию «Греймур». — Я вытащил из кармана одну из своих визитных карточек и протянул ей. — Могу ли я видеть мистера Пиньято?

— Нам не нужно страхование, — сказала она.

— Я пришел по другому поводу, миссис Пиньято. Кажется, вашему мужу повезло, и я хочу сообщить ему об этом.

Она оглядела меня с ног до головы, затем уставилась на мою карточку.

— Вы что, адвокат?

— Именно, — улыбнулся я. — Я адвокат. И если я поговорю с вашим мужем всего несколько минут, уверен, вы не пожалеете об этом.

— Бруно нет дома, — сказала она, слегка смягчившись.

— Вы знаете, когда он вернется?

Она пожала плечами.

— Откуда я знаю? Бруно приходит и уходит, за ним невозможно уследить. Вы знаете, он инвалид, ему не надо работать.

Она сказала об этом так, как будто работа — это единственная причина, способная возвращать человека домой по вечерам.

— Вы его видели сегодня?

— Да. Он был здесь, но потом уехал. — Она остановилась, покачала головой и вздохнула, будто говоря о непослушном ребенке: — Иногда он не приходит по нескольку дней подряд.

— Я слышал, ваш муж не очень хорошо себя чувствует.

— Да нет, с ним все в порядке. Все это началось после аварии. Его время от времени забирают на обследование в психушку.

— О какой аварии вы говорите?

— Его грузовик столкнулся с автомобилем. Сам он не пострадал. Но что касается душевного здоровья, он уже не тот, что раньше.

— Вы не знаете, где я мог бы его найти? Это очень важно. Мне бы не хотелось уезжать, не повидавшись с ним.

— Вы можете пойти в бар Анджело на углу Пятнадцатой и Большой улиц. Он туда часто заходит выпить пива.