Пол Бенджамин - Пропущенный мяч

— Если ты просишь совета у меня, то ты стучишься не в ту дверь, Кэти, — медленно произнес я. Это было самое лучшее, что я мог для нее сделать.

— Я знаю, Макс. Но у меня нет никого, к кому я могла бы обратиться.

— Кто же счастливый избранник? — спросил я. — Ты его любишь? Он богат? Он может обеспечить тебе шикарную жизнь?

— Нет, он не богат. Он учитель, преподает английский в университете в Нью-Хэмпшире и он очень любит меня.

— А ты?.. Ты его любишь?

— Кажется, да. Но я не уверена.

— Если ты не уверена, лучше немного подождать.

— Если я буду ждать, я рискую потерять все. И я думаю, что для Ричи будет хорошо, если в доме появится мужчина. Неплохо также перебраться в деревню подальше от безумной нью-йоркской кутерьмы.

— А что об этом думает Ричи?

— Он говорит: «Мама, если это сделает тебя счастливой, я тоже буду счастлив». Не знаю, где он вычитал эту фразу. Может, услышал в каком-то старом фильме. Не могу сказать, что он думает на самом деле.

— И это значит, что решение зависит полностью от тебя.

— Знаю. И еще я знаю, что скорее всего я должна ответить «да». Но я продолжаю думать…

Она не договорила, и фраза повисла в воздухе. Мы помолчали.

— О чем? — спросил я.

— Не знаю… Сложно сказать. — Она опять остановилась. — О том, что, может быть, мы сможем опять жить вместе.

— Ты бы хотела этого, Кэти?

— Я много думала… В глубине души, мне кажется, именно этого я и хочу.

— И ты способна забыть все, что было раньше?

— Никогда. Но сегодня мы стали другими, мы повзрослели.

Это был самый трудный разговор в нашей жизни, и мы боялись смотреть друг на друга, будто это могло помешать нам высказать то, что у нас на сердце. Сейчас искренность была важнее всего, от нее зависело все остальное. Голова Кэти покоилась на моих коленях, а я не отрываясь смотрел на выключатель около двери, надеясь, что он поможет мне найти нужные слова.

— Ты не подумала о моей работе, Кэти, — мягко заметил я. — Представь постоянное ожидание, бессонные ночи, страх за меня. Такая жизнь не для тебя и не для Ричи.

— Другие женщины так живут, — возразила она. — Вспомни о женах полицейских. Они переживают те же трудности. Все мы когда-нибудь умрем, Макс. Жизнь полна риска, но это не мешает нам радоваться ей.

— Это не одно и то же. Полицейские работают по расписанию, у них нормированный рабочий день, есть выходные и отпуск. Возвращаясь домой, они больше не думают о работе. Когда же я расследую какое-то дело, то оно поглощает все мое время. Я думаю об этом и дома. Ты не вынесешь такой жизни. Кончится тем, что ты попросишь меня заняться чем-нибудь другим.

— Нет, Макс, я не попрошу тебя об этом. Теперь я понимаю, что тебе нужно, и не буду тебе перечить.

— Ты говоришь так сейчас. Но через год или два ты не выдержишь. Ты нуждаешься в надежных крепких вещах — музыка, книги, хороший стол и мужчина, который всегда будет рядом с тобой. Ничего этого я не могу тебе дать. Ты будешь несчастна.

— Я больше не нужна тебе, Макс?

— Ты не представляешь, до какой степени ты мне дорога. Но я уже потерял тебя однажды и не хочу вновь пережить это. Я загубил немало лет, прежде чем нашел занятие по душе. Моя работа очень много значит для меня, я не могу от нее отказаться. А мне придется это сделать, если мы станем жить вместе. И тогда мы опять попадем в ту же ситуацию, что и перед нашим разводом. Так по крайней мере я не потеряю тебя во второй раз. Мы останемся так же близки, как и сейчас.

Очень тихо, так тихо, что я вначале не расслышал, она заплакала. Я чувствовал, как ее тело вздрагивает под моей рукой. Когда я умолк, она села и подняла мокрое от слез лицо.

— О боже, Макс, ну почему с нами так? Почему мы не можем просто любить друг друга?

Она обвила мою шею руками и тесно прижалась ко мне, не сдерживая больше своих рыданий. Я обнял ее, моля небо не дать мне совершить самую ужасную ошибку в моей жизни. Не знаю, заботился ли я об ее благополучии или просто слишком боялся снова увязнуть в проблемах семейной жизни… Это был очень непростой выбор.

Я поцеловал ее в губы, и она ответила с такой страстью, как будто эта близость могла уничтожить необходимость принятия ужасного решения, которое я ей только что навязал. Мы занялись любовью, но это не было возобновлением отношений и обещанием будущего, это была прощальная нежность. Кэти плакала не переставая, и когда все было кончено, ни я, ни она не избавились от безысходности. Плоть не может разрешить проблемы духа.

Когда я открыл дверь своей квартиры, было уже два часа ночи. Около часа я пытался ликвидировать разгром, учиненный моими дневными посетителями. Я был опустошен, и мне хотелось хоть какого-то порядка в своей жизни. Я лег в постель, но долго не мог уснуть. Когда же наконец сон сжалился надо мной, мне приснилось, что Кэти и Ричи стоят в моей комнате с искаженными от гнева лицами и кричат: «Ты нехороший человек, Макс Клейн! Нехороший человек!»

Наутро я проснулся с таким ощущением, будто всю ночь таскал камни и копал землю. Было семь тридцать, хмурое серое небо в окне не сулило ничего хорошего. Я выпрыгнул из кровати с энтузиазмом танцовщика, страдающего артритом, и потащился в ванную. Включив душ, я погрузился в облако пара, усталое тело принимало благодатные теплые струи. Только после этого я мог претендовать на какую-то роль в театре жизни. Если повезет, смогу рассчитывать на роль статиста.

Я накинул халат, пошел на кухню и взялся за приготовление утреннего кофе. Мой особый метод состоит в использовании фильтра Мелитта № 6. Обычно у меня дома полно запасных фильтров, но сегодня ящик оказался пуст, и мне пришлось довольствоваться двумя салфетками. Я поставил воду на огонь, вынул из холодильника пакетик «Бустело» и отмерил четыре столовые ложки. Когда вода закипела, я плеснул немного на кофе и подождал. Ждать — самое главное. Тридцать, может быть, сорок секунд. Если за этот срок кофе не убежит, вы насладитесь изысканнейшим ароматом. Только после этого можно доливать остаток воды. Когда все готово, я поставил на поднос термос с кофе, чашку, ложечку, пакет молока, сахарницу и отнес все это в гостиную. После третьей чашки я набрался мужества, чтобы одеться, в девять часов я позвонил на квартиру Чепмэнам. Трубку взяла Джудит.

— Привет, — сказал я, — это Макс Клейн.

— Узнала, — мне показалось, что она обрадовалась, — я никогда не забываю голоса.

— Надеюсь, я вас не разбудил?

— Шутите? Я уже пробежала свои десять километров в Центральном парке, напекла целую тарелку пончиков и прочитала последние двести страниц «Преступления и наказания».

Из чего можно было заключить, что она только что проснулась.

— Я знаю, что немного рановато, — сказал я, — но днем я буду занят.